Дин Кунц - Ангелы-хранители [litres]

Нора решила ни в коем случае не выдавать своей ярости. Нет, она должна выглядеть испуганной, слабой, неуверенной в себе. Если Винс, недооценив ее, поведется на это, то может совершить промашку и дать ей хоть какой-то шанс.

Оторвав на секунду глаза от мокрого шоссе, Нора покосилась на Винса и, к своему удивлению, обнаружила, что в его взгляде нет ни насмешки, ни сумасшедшей злобы, ни даже обычного непрошибаемого спокойствия – нет, в его взгляде скорее сквозила нежность, а возможно, и благодарность.

– Я много лет мечтал убить беременную женщину, – сказал Винс с таким видом, будто ставил перед собой цель создать бизнес-империю, или накормить толпу голодающих, или посвятить жизнь уходу за страждущими. – Но мне еще ни разу не выпадало случая, когда риск убить беременную женщину был настолько мал, чтобы казаться оправданным. Но когда я разделаюсь с Корнеллом в вашем стоящем на отшибе доме, у меня наконец появится идеальная возможность.

– Пожалуйста, не надо, – пролепетала Нора, разыгрывая из себя слабую женщину, хотя нервную дрожь в голосе ей, собственно, не было нужды имитировать.

Винс продолжал говорить очень спокойно, но чуть более эмоционально, чем прежде:

– Я получу твою жизненную энергию, все еще молодую и насыщенную, а в тот момент, когда ты умрешь, я получу и энергию ребенка. Это будет идеально чистая жизненная энергия, не запачканная грязью этого больного, вырождающегося мира. Нора, ты моя первая беременная женщина, и я всегда буду помнить тебя.

У Норы в глазах заблестели слезы, вызванные отнюдь не притворством. Да, она искренне верила, что Трэвис непременно найдет способ справиться с опасным психом, но в этой неразберихе или она, или Эйнштейн вполне могли погибнуть. И Нора не знала, сможет ли Трэвис пережить свой провал и потерю дорогих его сердцу существ.

– Не отчаивайся, Нора, – произнес Винс. – Ты и твой ребенок не исчезнете без следа. Вы оба станете частью меня и во мне будете жить вечно.

Вынув из духовки первый противень с печеньем, Трэвис поставил его на полку остывать.

Эйнштейн, принюхиваясь, ходил кругами вокруг, но Трэвис сказал:

– Печенье еще слишком горячее.

И ретривер вернулся в гостиную, чтобы продолжать смотреть в окно на дождь.

Перед съездом с Тихоокеанского шоссе на грунтовку Винс сполз с сиденья, чтобы не светиться в окне автомобиля, и снова наставил на Нору револьвер:

– Одно неверное движение – и я пристрелю ребенка прямо у тебя в животе.

Нора ему поверила.

Свернув на раскисшую скользкую грунтовку, Нора поехала вверх по склону в сторону дома. Нависшие над дорогой ветви деревьев частично защищали ее от дождя, но скапливавшаяся там вода стекала на землю струйками и падала крупными каплями.

Увидев Эйнштейна в окне гостиной, Нора попыталась придумать какой-нибудь понятный ретриверу сигнал тревоги, но ничего путного в голову не приходило.

Подняв на Нору глаза, Винс сказал:

– К амбару не подъезжай. Остановишь машину прямо у дома.

Его план был ясен как день. В угловой части дома, где находились кладовка и лестница в подвал, окон не было, и Трэвис с Эйнштейном не увидят мужчину, выходящего вслед за Норой из пикапа. Винс подтолкнет ее за угол, на заднее крыльцо, а оттуда потащит в дом, прежде чем Трэвис успеет сообразить, что здесь что-то не так.

Быть может, собачье чутье предупредит Эйнштейна об опасности. Быть может. Но… Эйнштейн так тяжело болел.

Эйнштейн взволнованно прошлепал на кухню.

– Что, увидел Норин пикап? – спросил Трэвис.

Да.

Ретривер подбежал к задней двери, пританцовывая от нетерпения, но неожиданно замер и наклонил голову.

Удача улыбнулась Норе совершенно неожиданно.

Когда она припарковалась возле дома, поставила пикап на ручной тормоз и выключила мотор, Винс схватил ее и поволок через сиденье к пассажирской двери, которая оказалась вплотную к задней стене здания и практически не просматривалась через передние окна. Винс потянул Нору за собой из пикапа, настороженно озираясь и выискивая глазами Трэвиса. В результате Винс немного отвлекся и отвел в сторону ствол. Оказавшись возле бардачка, Нора рывком открыла дверцу и схватила пистолет 38-го калибра. Однако Винс явно что-то услышал или почувствовал. Он резко развернулся, но было поздно. Нора приставила ствол револьвера к его животу и, прежде чем Винс смог поднять свою пушку, чтобы вышибить Норе мозги, три раза нажала на спусковой крючок.

Винс, с выпученными от удивления глазами, ударился спиной о стену дома, находившегося всего в трех футах позади.

Нору удивило собственное хладнокровие. Неожиданно у нее в голове промелькнула безумная мысль, что нет никого опаснее матери, защищающей своих детей, хотя один ребенок еще не родился, а вторым была собака. Нора выстрелила еще раз, прямо Винсу в грудь.

Винс повалился ничком на мокрую землю.

Повернувшись, Нора бросилась бежать. На углу дома она буквально столкнулась с Трэвисом, который перепрыгнул через перила и приземлился на полусогнутых прямо перед Норой, не выпуская из рук карабин «узи».

– Я убила его! – Нора отчаянно пыталась справиться с истерическими нотками в голосе. – Я выстрелила в него четыре раза. Боже мой, я убила его!

Трэвис выпрямился, явно не понимая, в чем дело. Нора обняла мужа за шею, положив голову ему на грудь. Стоя под проливным дождем, она наслаждалась живительным теплом его тела.

– Кого… – начал Трэвис.

А в это время Винс у Норы за спиной пронзительно вскрикнул задыхающимся голосом и, перекатившись на спину, выстрелил в них. Пуля попала Трэвису в плечо и отбросила назад. Если бы Винс взял на два дюйма правее, пуля попала бы Норе в голову.

Когда Трэвис упал, обнимавшая его Нора едва не потеряла равновесие. Однако она тотчас же разжала руки и, метнувшись влево, спряталась за капотом пикапа, за линией огня. Бросив мимолетный взгляд на Винса, Нора увидела, что тот, держась одной рукой за живот и сжимая в другой револьвер, пытается подняться с земли. У Норы не было времени приглядеться получше, но крови на Винсе она не увидела.

Ну и что все это значило? Он не мог выжить, получив три пули в живот и одну в грудь. Если, конечно, действительно не был бессмертным.

Пока Нора, скрючившись, пряталась за пикапом, Трэвис уже приподнялся и сидел в грязи. Вот на нем кровь явно была видна, она текла из раны на плече по груди, пропитывая рубашку. И когда Винс выстрелил наугад во второй раз, Трэвис открыл беспорядочный огонь из «узи». Положение Трэвиса было ненамного выгоднее, чем у Винса; пули градом стучали по стене дома и рикошетом отскакивали к пикапу.

Трэвис прекратил стрельбу.

– Вот дерьмо! – Он поднялся на ноги.

– Ты его задел? – спросила Нора.