Дин Кунц - Ангелы-хранители [litres]

– Он действительно был жутко безобразный, – тихо произнесла девочка. – Хотя, я догадываюсь, это было нечто другое.

– Расскажи мне, – попросил Лем.

Трейси посмотрела на Уолта, затем – на Лема и тяжело вздохнула:

– Нет, лучше вы сами скажите, что, по-вашему, я могла видеть, и, если это будет похоже на правду, я опишу вам все, что смогу вспомнить. Но я не собираюсь начинать первой. Вы точно решите, будто я чокнутая.

Лем посмотрел на Уолта с нескрываемым разочарованием, прекрасно понимая, что хочешь не хочешь, но придется раскрыть кое-какие факты этого дела.

Уолт ухмылялся.

Тогда Лем обратился к девочке:

– Желтые глаза.

Открыв от удивления рот, Трейси тотчас же напряглась:

– Да! Выходит, вы знаете, так? Вы знаете, что это было. – Трейси попыталась сесть, но сморщилась от боли, поскольку швы на ранах тотчас же натянулись, и девочка бессильно откинулась на подушки. – Что это было? Что это было?

– Трейси, – начал Лем, – я не имею права сказать тебе, что это было. Я подписал документ о неразглашении. И если я разглашу секретные сведения, то попаду в тюрьму, но самое главное… я перестану себя уважать.

Трейси нахмурилась и, подумав, кивнула:

– Кажется, я могу это понять.

– Отлично! А теперь расскажи все, что можешь, о том, кто на тебя напал.

Как оказалось, Трейси видела не так уж много, поскольку ночь была темная, а фонарик осветил Аутсайдера лишь на мгновение.

– Для животного он был очень большим… возможно, размером с меня. Желтые глаза. – Она поежилась. – И морда… какая-то странная.

– Чем именно?

– Бугристая… бесформенная. – Девочка, и так очень бледная, побледнела еще сильнее, на лбу у нее выступили капельки пота.

Уолт прислонился к изножью кровати и напряженно подался вперед, не желая пропустить ни слова.

Внезапно здание больницы сотряс порыв налетевшего с гор ветра, встревожив Трейси. Она с ужасом посмотрела на дребезжащее окно, за которым завывал ветер, словно ожидая, что кто-то, разбив стекло, вот-вот ворвется в палату.

А ведь именно так, напомнил себе Лем, Аутсайдер и попал в дом Уэса Далберга.

Трейси тяжело сглотнула:

– Огромный рот… и зубы…

Ее трясло как в лихорадке, и Лем ласково положил ей руку на плечо:

– Все в порядке, солнышко. Все уже позади. Все в прошлом.

Трейси сделала паузу, чтобы собраться с духом, и продолжила, не переставая дрожать:

– Мне кажется, оно было вроде как волосатым… или мохнатым. Я не уверена. И очень сильным.

– Какого зверя оно тебе напомнило? – спросил Лем.

– Оно было ни на кого не похоже, – покачала головой Трейси.

– Но если сравнивать его с другими животными, то оно больше походило на кугуара, чем на кого-то еще?

– Нет. Только не на кугуара.

– Тогда на собаку?

Трейси задумалась:

– Возможно… оно чуть-чуть походило на собаку.

– Может, немного на медведя, да?

– Нет.

– На пантеру?

– Нет. Ни на кого из семейства кошачьих.

– Тогда на обезьяну?

Трейси снова засомневалась и, нахмурившись, задумалась:

– Ну я не знаю, с чего бы… Хотя да, оно немного смахивало на обезьяну. Но только ни у одной обезьяны, ни у одной собаки нет таких зубов.

Дверь открылась, и в палату вошел доктор Селбок:

– Ваши пять минут давно истекли.

– Ничего, все в порядке. Мы закончили. Еще полминутки, – попросил Лем.

– Хорошо. Счет пошел на секунды. – Доктор Селбок вышел из палаты.

Лем снова повернулся к девочке:

– Я могу на тебя положиться?

Она посмотрела ему прямо в глаза:

– Никому не рассказывать? – (Лем кивнул.) – Конечно. Да мне и не хочется никому говорить. Родители считают меня слишком развитой для своего возраста. Я имею в виду интеллектуально и эмоционально. Но если я начну рассказывать дикие истории о… монстрах, они решат, будто я не такая уж взрослая, как им кажется, и, быть может, недостаточно ответственная, чтобы заботиться о лошадях, а значит, они могут отсрочить мои планы разводить лошадей. А я не могу этим рисковать, мистер Джонсон. Нет, сэр. Поэтому, что касается меня, это был местный койот. Но…

– Да?

– Скажите… а он может вернуться?

– Не думаю. Но было бы разумно хотя бы какое-то время не ходить ночью в конюшню. Хорошо?

– Хорошо. – Судя по испуганному лицу девочки, она будет сидеть дома с наступлением темноты по крайней мере несколько ближайших недель.

Лем с Уолтом покинули палату, поблагодарили доктора Селбока за сотрудничество и спустились в подземный паркинг больницы. Солнце еще не взошло, и подвальное помещение было пустым. Шаги глухо отдавались от бетонных стен.

Оба автомобиля были припаркованы на одном этаже, и Уолт прошел за Лемом к зеленому неприметному седану АНБ. Когда Лем вставил ключ, собираясь открыть дверь машины, Уолт, оглядевшись по сторонам, чтобы убедиться, что они одни, произнес:

– Скажи мне.

– Не могу.

– Я все равно узнаю.

– Ты отстранен от дела.

– Тогда обращайся в суд. Получи постановление на мой арест.

– Что ж, я могу.

– За то, что я угрожаю национальной безопасности.

– Ты получишь по заслугам.

– Засади меня за решетку.

– Что ж, я могу. – Лем знал, что никогда в жизни этого не сделает.

Упертость друга обескураживала и здорово раздражала Лема, но, как ни странно, в то же время импонировала ему. У Лема было совсем мало друзей, и самый близкий из них – Уолт, поэтому Лем убедил себя в том, что причина отсутствия у него широкого круга друзей – разборчивость и крайне высокие стандарты. И если бы Уолт безропотно отошел в сторону, если бы испугался федеральных властей, если бы на раз, два, три подавил свое любопытство, то сразу упал бы в глазах Лема.

– Кто из тех, кого ты знаешь, обладает сходством с собакой и обезьяной и имеет желтые глаза? – спросил Уолт. – Кроме твоей мамы, конечно.

– Не смей трогать мою маму, белый человек! – произнес Лем и, уже не сдерживая улыбки, сел в машину.

Придержав дверь, Уолт посмотрел на друга:

– Тогда кто, ради всего святого, все-таки сбежал из «Банодайна»?!

– Я ведь уже сказал тебе, что это не имеет никакого отношения к «Банодайну».

– А пожар, возникший на следующий день в лаборатории… Неужели они сами устроили поджог, чтобы скрыть то, чем они там занимались?

– Не смеши меня, – устало сказал Лем, вставив ключ в замок зажигания. – Улики можно уничтожить более эффективным и менее радикальным способом. Если, конечно, там действительно были улики, требующие уничтожения. А их там наверняка не было, поскольку «Банодайн» не имеет к этому никакого отношения.

Лем завел двигатель, но Уолт не собирался сдаваться. Продолжая держать дверь, он наклонился поближе к Лему, чтобы перекричать шум мотора:

– Генная инженерия. Вот чем они занимались в «Банодайне». Манипуляциями с бактериями и вирусами для создания новых микробов, способных вершить великие дела вроде выработки инсулина или разъедания нефтяной пленки. А еще, похоже, они подправляли геномы растений для создания сортов кукурузы, способных расти на кислых почвах, или пшеницы, требующей вдвое меньше воды для полива. Мы привыкли думать, что манипуляции с генами проводятся в малых масштабах – растений и микроорганизмов. Но что, если они экспериментируют с геномом животных с целью получения необычного потомства: абсолютно новых видов? Так они именно этим балуются, да? И не такое ли существо сбежало из «Банодайна»?