Дин Кунц - Ангелы-хранители [litres]

Лем раздраженно покачал головой:

– Уолт, я не специалист по рекомбинантной ДНК, но не думаю, что наука достигла таких высот, чтобы более-менее уверенно вести подобные разработки. Да и вообще, с какой целью? Ладно, допустим, они смогли создать странное новое животное путем манипуляций с геномом существующих видов. Но какое они этому найдут применение? Разве что для демонстрации в качестве ярмарочных уродцев.

– Я не знаю, – прищурился Уолт. – Вот ты и скажи.

– Послушай, деньги на исследования выделяются с большим скрипом, и идет жуткая грызня за любой мало-мальский грант, так что вряд ли кто-нибудь может позволить себе экспериментировать с тем, что не будет иметь прикладного значения. Усек? Ну а поскольку я принимаю участие в данном расследовании, ты, естественно, делаешь вывод, что речь идет о национальной безопасности, из чего следует, будто в «Банодайне» проматывают деньги Пентагона, чтобы создать ярмарочного уродца.

– Слова «проматывают» и «Пентагон» иногда встречаются в одном предложении, – сухо заметил Уолт.

– Уолт, будь реалистом. Пентагон может позволить некоторым своим подрядчикам широко тратить деньги на создание необходимых систем вооружения. Но совсем другое дело, если Пентагон будет сознательно субсидировать эксперименты, не имеющие оборонного потенциала. Да, эта система иногда не слишком эффективна, иногда даже коррумпирована, но она никогда не бывает откровенно глупой. В любом случае хочу повторить еще раз: наш разговор совершенно бессмысленный, так как все это не имеет ни малейшего отношения к «Банодайну».

Уолт наградил друга долгим взглядом, затем тяжело вздохнул:

– Господи, Лем, да ты просто молодец! Я знал, что ты будешь мне врать, и тем не менее почти поверил, будто ты говоришь правду.

– Я говорю правду.

– Ты молодец. Итак, расскажи мне… как там насчет Уэзерби, Ярбеков и остальных? Вы поймали убийцу?

– Нет.

На самом деле сотрудник, которому Лем поручил это дело, доложил, что, похоже, Советы прибегли к услугам киллера, не связанного с их конторой и, возможно, никак не связанного с миром политики. Расследование, кажется, зашло в тупик. Но единственное, что Лем сказал Уолту, было это короткое «нет».

Уолт выпрямился и собрался было закрыть дверь машины, но, передумав, снова наклонился к Лему:

– И еще одно. Тебе не кажется, будто у него очень целенаправленный выбор пути следования?

– О чем ты говоришь?

– Сбежав из «Банодайна», он движется строго на север или северо-северо-запад, – сказал Уолт.

– Да не сбегал он из «Банодайна», чтоб ему пусто было!

– Из «Банодайна» в каньон Святого Джима, оттуда в Ирвайн-парк, оттуда сегодня ночью в дом Кишанов. Строго на север или северо-северо-запад. Полагаю, ты в курсе, что бы это могло значить, куда он может направляться, но я, естественно, не смею тебя об этом спрашивать, ибо тогда ты просто-напросто сгноишь меня в тюрьме.

– Я сказал тебе чистую правду о «Банодайне».

– Говори-говори.

– Тебе это любой скажет. А теперь ты отпустишь меня наконец домой? Я устал как собака.

Уолт улыбнулся и закрыл дверь машины.

Лем вырулил из подземного паркинга на Мейн-стрит, а оттуда – на скоростную автостраду в сторону Пласентии, где находился его дом. Лем надеялся лечь в постель еще до восхода солнца.

Он ехал на служебном седане АНБ по улицам, пустынным, словно морские пути, и думал об устремившемся на север Аутсайдере. Лем, так же как и Уолт, заметил целенаправленный выбор маршрута. И Лем не сомневался, что знает, кого ищет Аутсайдер, хотя и не знал точно, куда именно тот направляется. С самого начала между собакой и Аутсайдером установилась незримая связь, шестое чувство, подсказывающее им, чем занимается и в каком настроении находится каждый из них, причем даже тогда, когда они находились в разных помещениях. Дэвис Уэзерби почти серьезно предположил, что в отношениях между этими существами имеется некая телепатия. И теперь Аутсайдер, скорее всего, был по-прежнему настроен на волну собаки и, повинуясь этому неведомому шестому чувству, шел по ее следу.

Беспокоясь за собаку, Лем молил Господа, чтобы это было не так.

Еще в лаборатории стало понятно, что собака боится Аутсайдера, и не без оснований. Эти двое были инь и ян проекта «Франциск», успех и провал, добро и зло. И насколько восхитительной, правильной и хорошей была собака – настолько же Аутсайдер был отвратительным, неправильным и плохим. Ученые обнаружили, что Аутсайдер не боится собаки, а ненавидит ее всеми фибрами своей души, причем настолько горячо, что это не могло не озадачивать. И вот теперь, когда оба вырвались на свободу, Аутсайдер мог специально преследовать собаку, поскольку больше всего на свете ему хотелось разорвать ретривера на куски.

Внезапно Лем понял, что от волнения слишком сильно нажал на газ. Автомобиль стрелой несся по автостраде. Лем поспешно отпустил педаль.

Где бы сейчас ни находилась собака, даже если она и нашла у кого-то приют, ей угрожала серьезная опасность. И те, кто ее приютил, тоже были в смертельной опасности.

Последнюю неделю мая и первую неделю июня Нора и Трэвис, ну и естественно, Эйнштейн, встречались практически каждый день.

Поначалу Нора волновалась, что Трэвис мог быть опасным, конечно, не таким опасным, как Арт Стрек, но мужчиной, с которым нужно было держаться настороже. Однако Норе очень скоро удалось сбросить с себя дурман паранойи. Теперь ей даже не верилось, что она могла бояться Трэвиса. Он был славным, добрым и относился именно к тому типу мужчин, которых, если верить тете Виолетте, вообще не существовало.

Правда, избавившись от паранойи, Нора убедила себя, будто Трэвис продолжает с ней встречаться исключительно из жалости. Такой сострадательный человек просто не мог повернуться спиной к кому-то, кто находился в беде. Большинство людей при встрече с Норой никогда не подумали бы, что она отчаялась, быть может, нашли бы ее странной, и застенчивой, и жалкой, но только не отчаявшейся. И все же она была, по крайней мере раньше, отчаянно неприспособленной к миру за пределами четырех стен своего дома, отчаянно страшившейся будущего, отчаянно одинокой. Трэвис, будучи столь же чутким, сколь и добрым, заметил ее отчаяние и пришел на помощь. Но мало-помалу, по мере того как май плавно перетекал в июнь, а летнее солнышко пригревало все сильнее, Нора все больше склонялась к тому, что Трэвис помогал ей не из жалости, а так как она ему действительно нравилась.

Однако она не могла понять, что такой идеальный мужчина мог найти в женщине вроде нее. Ведь ей было абсолютно нечего ему предложить.

Ну ладно, у нее действительно имелась некоторая проблема с самооценкой. Быть может, она все-таки не была безнадежно унылой и скучной, какой себя ощущала. И все же Трэвис, несомненно, заслуживал – и имел возможность получить – более достойную подругу, нежели она, Нора.