Дин Кунц - Ангелы-хранители [litres]

Как ни странно, подобная квинтэссенция пошлости никак не повлияла на приподнятое настроение новобрачных. Ничто не могло испортить сегодняшний день. И они будут бережно хранить в памяти эту ужасную часовню, по прошествии многих лет вспоминая каждую аляповатую деталь, вспоминая с любовью, потому что это была их часовня и это был их день, а значит, и часовня, при всей ее нелепости, была тоже особенной.

Собак обычно сюда не пускали, но Трэвис заранее щедро одарил персонал, с тем чтобы Эйнштейна не только пустили внутрь, но и приветствовали как любого другого гостя.

Священник, преподобный Дэн Дюпри – пожалуйста, зовите меня просто преподобным Дэном, – цветущего вида малый с внушительным животом, улыбчивый и доброжелательный, скорее смахивал на продавца подержанных машин. С двух сторон от преподобного Дэна стояли две платные свидетельницы – его сестра и жена, – в честь особого случая нарядившиеся в яркие летние платья.

Трэвис занял свое место в передней части часовни.

Женщина-органист заиграла «Свадебный марш» Мендельсона.

Нора выразила горячее желание не сразу начать церемонию у алтаря, а сперва пройти по проходу, в конце которого ее будет ждать Трэвис. Более того, ей хотелось, чтобы ее, как других невест, передали с рук на руки жениху. Конечно, эту почетную обязанность должен был выполнить отец, однако у Норы не было отца. У нее вообще не имелось под рукой подходящего кандидата на эту роль, и в первый момент она решила, что, похоже, ей придется идти по проходу одной или взять посаженым отцом незнакомца. Но когда они ехали в пикапе в часовню, Нора вдруг вспомнила об Эйнштейне и решила, что на всем белом свете не найдется более подходящего кандидата провести ее по проходу, чем эта собака.

И вот теперь, когда заиграла органная музыка, Нора появилась из заднего нефа в сопровождении собаки. Эйнштейн отлично понимал оказанную ему огромную честь, а потому выступал очень гордо, с высоко поднятой головой, стараясь идти в ногу с Норой.

Никого, похоже, нимало не взволновало и даже не удивило, что невесту передает жениху собака. Как-никак это ведь был Лас-Вегас.

– Одна из самых красивых невест, которых я когда-либо видела, – шепнула Трэвису супруга преподобного Дэна, и он почувствовал, что она говорит от чистого сердца и обычно не разбрасывается подобными комплиментами.

То и дело мигала вспышка фотографа, но Трэвис был настолько увлечен видом идущей к нему Норы, что уже ни на что другое не обращал внимания.

Розы и гвоздики в вазах наполняли маленький неф упоительным ароматом, мягко мерцали сотни свечей в стеклянных сосудах и медных подсвечниках. Трэвис не сводил глаз с Норы, уже не замечая вульгарного убранства часовни. Его любовь стала тем архитектором, что полностью переделал пошлую реальность часовни, преобразовав ее в самый грандиозный собор в мире.

Церемония была короткой и, как ни странно, весьма достойной. Нора с Трэвисом обменялись сперва клятвами, затем – кольцами. В глазах Норы стояли слезы, в которых отражалось пламя свечей, и Трэвис на секунду удивился, почему ее слезы затуманивают его взгляд, и только потом понял, что он и сам вот-вот заплачет. Драматическое крещендо органа сопровождало их первый поцелуй в качестве мужа и жены – самый сладкий поцелуй в жизни Трэвиса.

Преподобный Дэн открыл бутылку «Дом Периньона» и, по указанию Трэвиса, налил всем по бокалу, включая органистку. Для Эйнштейна нашли блюдце. И ретривер, с довольным причмокиванием лакавший шампанское, радостно поддержал тост за жизнь, за счастье и за вечную любовь.

Эйнштейн провел день за книгами в передней части трейлера.

Трэвис с Норой провели день в дальнем конце трейлера, в постели.

Закрыв за собой дверь спальни, Трэвис поставил вторую бутылку «Дом Периньона» в ведерко со льдом и загрузил CD-проигрыватель дисками с четырьмя альбомами расслабляющей фортепианной музыки в исполнении Джорджа Уинстона.

Нора опустила жалюзи на единственном окне и включила маленькую лампу с абажуром из золотистой ткани. Мягкий янтарный свет, заливший комнату, сразу создал романтическую атмосферу.

Какое-то время они просто лежали в постели: разговаривали, смеялись и целовались, но постепенно разговоров становилось все меньше, а поцелуев все больше.

Мало-помалу, очень осторожно, Трэвис раздел Нору. Он еще никогда не видел ее обнаженной, и она оказалась даже более обворожительной и прекрасно сложенной, чем он себе представлял. Стройная шея, красиво очерченные плечи, полная грудь, впалый живот, изящные бедра, пикантные круглые ягодицы, длинные гладкие ноги – каждый изгиб, каждая впадинка, каждая складочка этого великолепного тела возбуждала Трэвиса и одновременно переполняла его неимоверной нежностью.

Раздевшись, Трэвис начал терпеливо и осторожно обучать Нору искусству любви. Сгорая от желания доставить ей удовольствие и в то же время отдавая себе отчет, что все это ей в новинку, Трэвис показал Норе – здесь не обошлось и без упоительного поддразнивания, – какую невероятную гамму ощущений могут доставить его язык, пальцы и мужское естество.

Трэвис ожидал, что Нора будет сомневаться, смущаться и даже бояться, поскольку первые тридцать лет жизни не могли подготовить ее к такой степени интимности, но не обнаружил у Норы даже намека на фригидность. Она демонстрировала живую готовность участвовать во всех любовных играх, что могли доставить удовольствие Трэвису или им обоим. Он наслаждался ее едва слышными вскрикиваниями и задыхающимся шепотом удовольствия. Нора стонала и содрогалась в экстазе, тем самым все больше возбуждая Трэвиса, который достиг такого, почти болезненного, сексуального напряжения, какого ему прежде еще не доводилось испытывать.

И когда наконец его теплое семя расцвело внутри Норы, Трэвис, зарывшись лицом ей в шею, повторял ее имя, признавался в любви снова и снова, и момент освобождения длился так долго, что ему показалось, будто время остановилось и он откупорил волшебный сосуд, который никогда не иссякнет.

Когда супружеский долг был исполнен, они не разомкнули объятий, понимая друг друга без слов. Какое-то время они просто молча слушали музыку, но в конце концов заговорили о своих чувствах – как в физическом плане, так и в эмоциональном. Они выпили шампанского, затем снова занялись любовью. А потом снова и снова.

Несмотря на нависающую изо дня в день тень неминуемой смерти, удовольствия и радости жизни оказывают на тебя такое глубокое и сильное влияние, что сердце практически замирает от восторженного изумления.

Из Лас-Вегаса они поехали по трассе 95, пересекающей бесплодные равнины Невады. Два дня спустя, в пятницу, тринадцатого августа, они достигли озера Тахо и остановились в кемпинге на границе двух штатов, со стороны штата Калифорния, где подключили трейлер к электрическим сетям и системе водоснабжения.