Дин Кунц - Ангелы-хранители [litres]

Крик Трэвиса и громкие выстрелы заставили Эйнштейна застыть на месте. Впрочем, и дьявольское отродье, похоже, передумало нападать на вооруженного мужчину. Существо развернулось – оно было проворным, куда проворнее кошки, – и, проскочив темную столовую, кинулось к двери на кухню. В тусклом луче света из кухни Трэвис увидел уродливый силуэт, и у него возникло странное ощущение, будто нечто, не предназначенное стоять прямо, каким-то образом выпрямилось. Это нечто имело деформированную голову, вдвое больше положенного, горбатую спину и слишком длинные руки с похожими на грабли когтями.

Трэвис выстрелил снова, уже ближе к цели. Пуля расщепила дверную раму.

С диким воплем существо исчезло на кухне.

Что, ради всего святого, это было? Откуда оно появилось? Неужели оно действительно сбежало из той же лаборатории, где создали Эйнштейна? Но как им удалось создать подобного монстра? И зачем? Зачем?

Трэвис был начитанным человеком: на самом деле последние несколько лет бо́льшую часть времени он посвящал книгам и сейчас начал мысленно перебирать возможные варианты. И среди них в первую очередь исследования в области рекомбинантной ДНК.

Эйнштейн стоял посреди столовой, яростно облаивая дверь, за которой исчез неприятель.

Поднявшись на ноги, Трэвис подозвал Эйнштейна, тот быстро и очень охотно вернулся к ноге хозяина.

Трэвис утихомирил Эйнштейна и напряженно прислушался. Он слышал, как Нора отчаянно зовет его с лужайки перед домом, но из кухни не доносилось ни звука.

Трэвис крикнул, желая успокоить Нору:

– Я в порядке! Со мной все хорошо! Оставайся там!

Эйнштейна трясло.

Трэвис слышал двойные удары своего сердца, он почти слышал стук капель пота, стекающих по лицу и по спине, но он не слышал ничего, что помогло бы ему засечь это исчадие ада. Хотя существо вряд ли выскочило на задний двор и, скорее всего, по-прежнему оставалось на кухне. Трэвис понял, что монстр не хотел попадаться людям на глаза, а потому передвигался исключительно по ночам, в темноте, что позволило ему проскользнуть незамеченным даже в такой крупный город, как Санта-Барбара. На улице еще было достаточно светло, и, оказавшись там, существо могло вызвать подозрения соседей. Более того, Трэвис буквально чувствовал его присутствие где-то поблизости. Так чувствуют спиной чужой взгляд, так чувствуют приближение грозы в дождливый день с набрякшими облаками. Да, монстр по-прежнему был в доме: притаившись на кухне, он был наготове и ждал.

Осторожно подойдя к арке, Трэвис пробрался в темную столовую.

Эйнштейн оставался рядом, он не скулил, не рычал, не лаял. Ретривер, похоже, понимал, что Трэвису необходима абсолютная тишина, чтобы слышать, где находится монстр.

Трэвис сделал еще два шага.

Через кухонную дверь он мог видеть угол стола, раковину, часть кухонного прилавка, посудомоечную машину. Солнце садилось с другой стороны дома, свет на кухне был тусклым, серым, и противник не отбрасывал тени, которая позволила бы его засечь. Он вполне мог ждать за дверью или залезть на прилавок, чтобы оттуда спрыгнуть на Трэвиса, когда тот войдет.

Тогда Трэвис решил обмануть проклятую тварь в надежде, что та молниеносно отреагирует на любой признак движения в дверях. Засунув за пояс револьвер, Трэвис осторожно поднял один из стульев, стоявших возле обеденного стола, и с расстояния в шесть футов швырнул стул в открытую дверь. После чего выхватил револьвер и, когда стул приземлился на кухне, приготовился стрелять. Стул ударился о пластиковую поверхность кухонного стола, рухнул на пол и врезался в посудомоечную машину.

Однако номер не прошел. Тварь даже не пошевелилась. И когда стул наконец перестал громыхать, на кухне опять воцарилась тишина, пронизанная напряженным ожиданием.

Эйнштейн издал странный звук – тихое прерывистое пыхтение, и Трэвис понял, что собаку бьет неконтролируемая дрожь.

Теперь уже исчезли последние сомнения: на кухне притаилось то самое существо, которое более трех месяцев назад преследовало их в лесу. После той памятной встречи оно направилось на север, скорее всего перемещаясь по пустынным районам к востоку от густонаселенных районов штата. Существо неуклонно шло по следу собаки, определяя его каким-то непостижимым способом и руководствуясь не поддающимися пониманию мотивами.

И словно в ответ на брошенный стул, на пол, у самого порога, упала большая белая эмалированная банка. Трэвис в испуге отскочил назад и принялся стрелять наугад, только потом осознав, что его просто-напросто дразнят. С банки слетела крышка, на кафельный пол высыпалась мука.

И снова тишина.

Подобный издевательский ответ на уловку Трэвиса явно свидетельствовал о незаурядном уме противника, что не могло не нервировать. Трэвис внезапно понял, что существо это, созданное в той же научно-исследовательской лаборатории, что и Эйнштейн, будучи продуктом аналогичных экспериментов, должно быть, обладало и соответствующим интеллектом. Что объясняло, почему Эйнштейн его смертельно боялся. Если бы Трэвис не свыкся с мыслью о возможности существования собаки с человеческим интеллектом, он бы не смог принять тот факт, что это порождение ада на порядок умнее обычных животных. Однако события последних нескольких месяцев научили его ничему не удивляться и быстро ко всему приспосабливаться.

Тишина.

В револьвере оставался только один патрон.

Мертвая тишина.

Трэвиса настолько ошарашила брошенная банка из-под муки, что он не успел заметить, с какой стороны двери ее кинули, причем банка упала так неудачно, что невозможно было определить, с какой позиции ее метнули. Таким образом, Трэвис по-прежнему не знал, находилась ли тварь слева или справа от дверного проема.

Собственно, Трэвис был вообще не уверен, волнует ли его сейчас, где именно находится существо. Даже с «магнумом» 357-го калибра ему, пожалуй, не стоило соваться на кухню. По крайней мере, не тогда, когда за дверью притаилась чертова тварь, которая не глупее его. Ведь, ей-богу, это все равно что сражаться с электрической пилой!

Свет в кухне, выходящей на восток, почти померк. В столовой, где стояли Трэвис с Эйнштейном, сгущалась тьма. И даже в гостиной за их спиной, несмотря на открытую входную дверь, окно и угловой светильник, сгущались черные тени.

Тварь на кухне неожиданно громко зашипела – звук, похожий на выходящий из баллона газ, – после чего послышалось цок-цок-цок – стук то ли когтистых ног, то ли барабанящих по твердой поверхности рук.

Трэвису передалась дрожь собаки. Он чувствовал себя мухой, находящейся на краю паутины, еще один шаг – и он в ловушке.

Он вспомнил изуродованное, окровавленное, безглазое лицо Теда Хокни.