Дин Кунц - Ангелы-хранители [litres]

Нора уже не восхищалась с прежней легкостью новыми видами и впечатлениями, однако озеро Тахо оказалось настолько потрясающе красивым, что наполнило ее душу буквально детским восторгом. Озеро Тахо, двадцать две мили длиной и двенадцать миль шириной, с окаймляющими его на западе горным хребтом Сьерра-Невада и горой Карсон на востоке, считается самым чистым водоемом в мире. Оно, словно сверкающий драгоценный камень, переливается всеми радужными оттенками синего и зеленого.

Шесть дней Нора, Трэвис и Эйнштейн бродили по бескрайним лесам национальных заповедников Эльдорадо, Тахо и Гумбольдт-Тойабе с древними соснами и елями. Они арендовали катер и покатались по озеру, обследуя райские бухты и пещеры в прибрежных скалах. Они плавали и загорали, и Эйнштейн, как и все собаки, с энтузиазмом резвился в воде.

Иногда утром, иногда ближе к вечеру, но чаще всего ночью Нора с Трэвисом занимались любовью. Нора сама удивлялась своим сексуальным аппетитам. Она никак не могла насытиться Трэвисом.

– Я люблю тебя за ум и доброе сердце, – сказала она, – но, видит бог, еще больше я люблю твое тело! Я развратная женщина, да?

– Господи, нет, конечно! Ты просто молодая, здоровая женщина. На самом деле, учитывая ту жизнь, которую ты вела, эмоционально ты гораздо здоровее, чем могла бы быть. Честное слово, Нора, ты меня удивляешь.

– Я бы предпочла не удивлять, а снова тебя оседлать.

– Может, ты и впрямь развратная женщина, – рассмеялся Трэвис.

И вот в пятницу, двадцатого августа, безмятежно прозрачным утром они покинули озеро Тахо и поехали через весь штат в сторону полуострова Монтерей. Там, где континентальный шельф встречается с морем, природа еще прекраснее, конечно, если такое возможно, чем на озере Тахо, и они провели на побережье еще четыре дня, отправившись домой днем только в среду, двадцать пятого августа.

Радости супружества оказались настолько всепоглощающими, что временно оттеснили на задний план мысли о почти человеческом интеллекте Эйнштейна. Однако, когда ближе к вечеру они наконец приехали в Санта-Барбару, Эйнштейн напомнил им о своем уникальном свойстве. Уже в сорока-пятидесяти милях от дома он начал вести себя беспокойно. Ерзал на сиденье между Трэвисом и Норой, вставал, затем клал голову Норе на колени, после чего снова садился. А еще он странно поскуливал. И уже в десяти милях от дома начал трястись.

– Что с тобой случилось, мохнатая морда? – спросила Нора.

Взглядом своих выразительных карих глаз Эйнштейн изо всех сил пытался донести до Норы нечто очень важное, но она его не поняла.

За полчаса до сумерек, когда они уже въехали в город, свернув с основной трассы на боковые улочки, Эйнштейн уже начал громко выть и утробно рычать.

– Что с ним такое? – удивилась Нора.

– Без понятия, – нахмурился Трэвис.

Когда они свернули на подъездную дорожку дома, который снимал Трэвис, припарковавшись под сенью финиковой пальмы, Эйнштейн принялся лаять. Они еще никогда не лаял в пикапе, ни разу за все время их длинного путешествия. В замкнутом пространстве салона автомобиля от собачьего лая закладывало уши, но Эйнштейн никак не унимался.

А когда они вышли из пикапа, Эйнштейн стрелой рванул вперед и, продолжая лаять, встал как вкопанный между ними и домом.

Нора попыталась пройти к входной двери, но Эйнштейн кинулся на нее с сердитым рычанием. Ухватив зубами штанину ее джинсов, он попытался сбить Нору с ног. Нора сумела сохранить равновесие, и Эйнштейн отпустил ее только тогда, когда она ретировалась к поилке для птиц.

– Какая муха его укусила? – спросила Нора Трэвиса.

Трэвис бросил задумчивый взгляд в сторону дома:

– Он вел себя точно так же в тот первый день в лесу… когда не разрешал мне идти дальше по темной тропе.

Нора пыталась подманить Эйнштейна поближе, чтобы погладить его.

Но никакие уговоры на собаку не действовали. И когда Трэвис, решив проверить Эйнштейна, сделал шаг в сторону дома, ретривер грозным рычанием заставил Трэвиса отступить.

– Подожди меня здесь, – сказал Трэвис Норе.

Он подошел к трейлеру и исчез внутри.

Эйнштейн, громко рыча и воя, метался перед домом, поглядывая на окна и входную дверь.

Солнце склонилось к западному горизонту, поцеловав поверхность моря, на улице воцарились тишина и покой, словом, все как обычно, однако Нора чувствовала, что воздух какой-то не такой. Теплый океанский ветерок что-то нашептывал в ветвях пальм, эвкалиптов и фикусовых деревьев. В любой другой день эти звуки могли ласкать слух, но сейчас они пугали и казались зловещими. В удлиняющихся тенях, в догорающем оранжево-багровом свете дня Нора чувствовала скрытую угрозу. Если не считать странного поведения собаки, у Норы не было оснований полагать, что опасность где-то рядом. Нет, ощущение тревоги было, скорее, чисто инстинктивным.

Трэвис вернулся с большим револьвером в руках. Во время их свадебного путешествия револьвер лежал незаряженным в ящике комода в спальне. Трэвис вставил патроны в барабан, закрыв его щелчком.

– Неужели это так уж необходимо? – обеспокоенно спросила Нора.

– В тот день в лесу явно кто-то был, – ответил Трэвис. – И хотя лично я его не видел… ну, у меня тогда мурашки поползли по спине. Да, думаю, револьвер нам необходим.

Ее собственная реакция на шепот в ветвях и вечерние тени подсказала Норе, что, должно быть, чувствовал Трэвис тогда в лесу, и Нора была вынуждена согласиться, что с револьвером ей, пожалуй, чуть-чуть спокойнее.

Эйнштейн прекратил метаться и снова встал на стражу перед входной дверью, перегородив им проход к дому.

Тогда Трэвис обратился уже к ретриверу:

– В доме кто-то есть?

Пес коротко вильнул хвостом. Да .

– Люди из лаборатории.

Гав. Нет .

– То, другое, подопытное животное, о котором ты нам говорил?

Да.

– Существо, которое было в лесу?

Да.

– Ладно, тогда я вхожу в дом.

Нет.

– Да, – твердо заявил Трэвис. – Это мой дом, и мы не собираемся отсюда убегать, кто бы, черт возьми, нас там ни поджидал!

Нора вспомнила журнальное фото киношного монстра, на которого так эмоционально отреагировал Эйнштейн. Однако она не верила в реальное существование существа, даже отдаленно похожего на это чудовище. По ее мнению, Эйнштейн явно преувеличивал или они не так поняли то, что он пытался им сказать. И тем не менее она вдруг подумала, что, кроме револьвера, неплохо было бы иметь еще и дробовик.

– Это «магнум» триста пятьдесят седьмого калибра, – объяснил Эйнштейну Трэвис. – И всего одного выстрела, даже если пуля попадет в руку или ногу, достаточно, чтобы уложить самого огромного, самого страшного человека. Потому что ему покажется, будто в него попало пушечное ядро. Меня учили огневой подготовке лучшие из лучших, и потом я много лет тренировался стрелять по мишеням, чтобы не утратить навыка. Я действительно знаю, что делаю, и я способен постоять за себя. А кроме того, мы не можем просто взять и вызвать полицию, да? Поскольку то, что они могут обнаружить внутри, заставит их удивленно поднять брови и приведет к массе ненужных вопросов, а значит, рано или поздно тебя отправят обратно в эту проклятую лабораторию.