Кати Беяз - Мемуары Ведьмы. Книга вторая

Бледный мужчина совершенно реально сейчас смотрел на меня — свою жертву, но не из окна в стене, а из моего собственноручного рисунка в детском альбоме. Не имея теперь никаких сил, чтоб отвести свой взгляд, я чувствовала, как в центре груди расползается огромная дыра. Это ощущение было настолько ощутимым, что я подняла руку и дотронулась до того места, которое часто называют «солнечным сплетением». Сложно описать словами, что я чувствовала в тот момент — это было похоже на то, как кто-то подцепил нить из клубка в центре моей груди и теперь медленно разматывает ее, забирая все мои нити себе. Всю мою волю парализовал этот взгляд, и я более не могла оторваться от него. Все остальное просто размылось, растворившись вокруг, кроме этих нарисованных зрачков, которые прямо на моих глазах становились кроваво-красными.

Его невероятная сила полностью овладела мной, и мой теплый сияющий клубок разматывался и разматывался, оставляя всё больше пустоты и холода, которые я ощущала сейчас физически так же хорошо, как ощущаю горячую кружку чая каждое утро в своей руке. Всё моё тело словно перестало меня слышать! Я более не имела возможности ни то, чтоб сделать шаг в сторону, а даже сместить фокус своего зрения со зловещего взгляда куда-то в сторону, в белую пустоту альбомного листа.

Вдруг моего плеча коснулась рука, и меня словно вывернуло наизнанку волной ужаса, в ожидании стоящего позади меня вампира. Подскочив на месте, я обернулась и увидела бабушку. Она показывала мне жестами не произносить ни звука, а когда я кивнула в ответ, она перелистнув альбомный лист, взяла в руки карандаш и написала: «ты должна перестать бояться!» Посмотрев мне в лицо, она продолжила писать: «закрой глаза и представь нить, выходящую из твоей груди туда в темноту окна. Собери всю свою волю и разорви её».

Она снова взглянула мне в глаза и, положив карандаш на стол, дотронулась до моих ладоней. Только тогда я поняла, насколько мои руки похолодели, и я послушно закрыла глаза. В то же мгновение эти свирепые глаза возникли в моем воображении, точнее это было так, словно кто-то поставил слайд с ними между моими глазами и плотно закрытыми веками. Я совершенно не могла от них отделаться — это было выше моих сил, и я просто положила бабушкину ладонь себе на глаза. Спустя всего пару секунд меня озарила яркая белая вспышка, сквозь которую я всё ещё видела две темные точки, никак не отпускающие меня. Они казались сейчас слабее и я, воспользовавшись ситуацией, представила нить, исходящую из середины своей груди. Собрав все свои мыслимые и немыслимые силы, я подняла руки и разорвала её, глядя, как конец, извиваясь змеей, исчезает в пустоте чернеющих оконных стекол.

— Не бойся. Он питается тобой, только когда ты боишься. Пойми здесь и сейчас: он не может зайти в дом, не может укусить тебя. Это всё мифы, лишь нагоняющие страх, — бабушка гладила мои волосы и плечи, тихо шепча мне на ухо. — Никто не может причинить тебе боль, особенно в этом доме, особенно рядом со мной.

Ее голос был тихий и монотонный, словно колыбельная песня, он постепенно возвращал мне спокойствие. Наконец, я почувствовала, что вампир отпустил меня. В то же мгновение вместе с облегчением пришел невероятный упадок сил. Голова закружилась, и уже в следующую секунду я ощутила тошноту. Бабушка помогла мне лечь в кровать. А в своем солнечном сплетении теперь я чувствовала большую дыру. Это было одновременно уникальное и пугающее чувство, и я много раз дотрагивалась до себя, чтоб проверить, нет ли реальной дыры в моем теле.

— Как ты узнала про нить в груди? — при первой же возможности спросила я.

— Именно так у нас отбираются жизненные силы. Это ощущение в груди одинаково для всех и каждого, — спокойно ответила она, заваривая мне лечебный чай.

Наутро тело совсем меня не слушалось, оно было лишено всяких сил. Ноги чуть шевелились, каждое движение превращалось в победу над собой, и мне совсем не хотелось вставать с кровати. С самого утра меня сильно знобило, и этот неприятный озноб частенько чередовался с приступами тошноты. По сему, у меня совсем не было аппетита. Лишь одно, чего я хотела сегодня, чтоб меня оставили лежать, вот так в покое, на целый день. Бабушка снова сделала какой-то отвар, но теперь уже не для питья, а для примочек. Смочив в нем полотенце, она настырно обтирала им моё лицо, солнечное сплетение, живот и руки. Мне казалось, она специально делает это слишком часто, чтоб позлить меня. Хоть причин для этого у нее не было, все же я становилась внезапно раздражительной и постоянно пыталась отогнать ее от себя. Казалось, что у меня нет сил, даже терпеть ее заботу!

Несмотря на все сопротивления, она все же выходила меня к вечеру, и мне стало гораздо лучше. Перестав чувствовать раздражение, я с надеждой ощущала, как опустошение в груди тоже потихоньку проходит. Встав с постели, я даже согласилась выпить бабушкин горячий бульон. Раздался стук в дверь, и на пороге появилась Людмила. Она прошла в комнату, и бабушка жестом пригласила ее сесть за стол.

Я была полна эмоций, увидев ее, и мне скорее хотелось поделиться всей информацией и инцидентом, что произошел со мной ночью. Но бабушка, зорко взглянув на меня и принуждая к молчанию, вдруг начала свой рассказ откуда-то очень далеко со времен первых крестовых походов. Поняв, что моя очередь говорить подойдет еще не скоро, я не торопилась с горячим супом, то помешивая его ложкой, то звучно отхлебывая бульон. Наблюдая за ее поведением и слушая ее, я поняла, что с приходом Людмилы что-то пошло не так. Бабушка, всеми силами пытаясь создать обычную обстановку. Однако ее рассказы были более чем расплывчатые и она, уходя все дальше в историю, по несколько раз меняла местами тарелки с пирожками на нашем круглом столе. Наконец, она уселась и даже попыталась подвести тему к вампирам. В этот момент моя ложка, полная супа, застыла в воздухе. Но уже в следующую секунду ее снова увело куда-то далеко в период появления чумы в Европе. Она была сведущая в истории, и ее всегда было приятно слушать, но сегодня мне все же хотелось услышать хоть одно упоминание о реальной проблеме, которую нам довелось увидеть воочию и даже прочувствовать на своей шкуре. Завершительные исторические пасы напрочь лишили бабушкин рассказ всякой логики, а меня надежды услышать о вампирах. Непонятно как, всё ее повествование свелось к тому, что муж Людмилы страдает редким заболеванием.

— Он сам бродит под окнами по ночам и творит, сам не помня что, — закончила бабушка, находясь в каком-то слегка потерянном состоянии.

Она не смогла рассказать правду, и не от того, что боялась насмешек или упреков. Бабушка не боялась даже сослыть сумасшедшей, но как сказать одинокой женщине, ждавшей столько лет своего мужа из тюрьмы, что на самом деле он мертв. И умер он давно, еще в тюрьме, а на смену ему пришло вот это существо, описанию которого невозможно найти вразумительных слов. — Так кто-то на нас двоих наслал порчу? — полным смятения голосом спросила тетя Люда.