Кати Беяз - Мемуары Ведьмы. Книга вторая

— И я бы отдал, — обняв ее за плечи, успокаивал дедушка, — и мы отдадим, когда нас позовут.

Я прошла к своей кровати, поняв, что они меня не видят и не чувствуют. Склонившись над ней, я увидела себя. Моё лицо было невыразимо бледным, вокруг глаз виднелись темные круги, лоб покрывало мокрое полотенце, а рот был болезненно приоткрыт. Несмотря на такой жалкий вид, у меня почему-то не возникло никаких чувств жалости к себе или намека на тоску по своему бренному телу. Я понимала: то, что лежит на кровати — моя оболочка, и эта девочка, она не имеет ничего общего с тем, кем на самом деле я являюсь.

Я села на край кровати и посмотрела на большую слабоосвещенную комнату. Сейчас она выглядела несколько иначе: из каждого угла на меня смотрели колдовские защитные символы, которые излучали видимый свет. Обычная краска, что использовалась для их написания, сейчас светилась так, словно состояла из тысячи микроскопических зеркал, отражающих любой, даже самый тусклый свет. Этот свет был мягким и совсем не слепил глаза, деликатно озаряя каждый угол ночной комнаты. Из-под съехавшего в сторону ковра, в самом её центре, торчали части огромного магического символа, который был выполнен красным. И сейчас, подобно белым знакам на стенах, его краска так же светились, будто бы под пол кто-то поместил мощный прожектор. Свечение магического знака было таким сильным, что окрасило белые вязаные носки моей бабушки в розовый цвет. Подняв свой взгляд по ее ногам, я вдруг заметила, что и она сама распространяет свечение. Оно было полупрозрачным и с первого взгляда совсем не бросалось в глаза. Однако, присмотревшись, я отчетливо увидела зеленовато лазурный ореол, который очерчивал силуэт бабушки с головы до ног. Такие явления сложно описать словами, так как они имеют свою собственную неповторимую природу. Тем не менее, загадочный ореол являлся чем-то средним между северным сиянием, синим пламенем и мыльным пузырем. Бабушку обволакивала, словно мыльный пузырь, прозрачная пленка, на поверхности которой менялись цвета, переливаясь от голубого до насыщенно зеленого. Во многих местах были видны завихрения красок и перетекание одних оттенков в другие. Вся грудь светилась яркой зеленью молодой травы, переходя в лазурь шеи и собирая мощь к височной и затылочной частей головы, давая круговое свечение бирюзового огня и образуя подобие короны. Странные мини-вихри постоянно меняли свое местоположение. Они образовывались сами по себе, заворачиваясь спиралями и сияя в самом своем сердце искристыми золотыми блестками. Присмотревшись к этим блестящим фрагментам, я вдруг обнаружила их рассыпанными по всей поверхности мыльного пузыря. Золото скапливалось ближе к рукам, плавно перетекая в пальцы. В следующий момент бабушка подняла к небу глаза, и они двумя золотыми лучами выстрелили ввысь. Ее макушка засветилась глубоким синим цветом, по которой, словно по ночному нему, мигом завихрились золотые звезды.

Переведя взгляд на дедушку, я увидела, что он тоже светится, правда, намного меньше. Надо отметить, что его цвет был необычайно нежным и так не соответствовал положению хозяина дома, главы семьи, и, в конце концов, старика. Его практически равномерное сиреневое свечение было наполнено множеством ярких серебряных блесток, словно он каким-то непостижимым образом впитал в себя все краски раннего зимнего утра. В отличие от бабушкиных активных цветов и быстрых золотых воронок, дедушка переливался спокойным статичным блеском, и лишь его бело серебряная пылающая корона порою вспыхивала приятным фиолетовым огнем. Они были такие красивые, что я еще долго не могла отвести от них глаз. Их потрясающие цветовые гаммы медленно перетекали друг в друга с каждым касанием их рук. Они, словно акварельные краски в прозрачной воде, смешивались и растворялись друг в друге. Разбросанные по телу завитки из переливающихся блесток мгновенно куда-то исчезали и так же быстро образовывались, словно из ниоткуда. Вглядевшись, я заметила два тонких длинных луча, исходящих прямо из их макушек. Они словно тонкие золотые лески поблескивали, растворяясь где-то в штукатурке потолка. Это зрелище мне напомнило кукольный спектакль, где мои старики, словно две марионетки, были подвешены каждый на своей золотой струне. Бабушка играла роль лесной феи, а дедушкины седые волосы и борода в этом невероятном свечении напомнили мне святых со старинных икон.

Вспомнив про святых, я тут же повернулась к своей тумбочке. Именно туда моя мама поставила икону Николая Чудотворца в надежде, что он сотворит со мной чудо. Она была совсем небольшой, однако сейчас ее лик издавал такой свет, что сквозь него невозможно было различить лица святого. Склонившись к образу, я увидела лишь его сверкающие белки глаз и абсолютно живые зрачки, смотрящие на меня в упор. Меня отшатнуло, я не была готова увидеть такого живого выражения. Но любопытство пересилило и, прищурившись, я стала вглядываться сквозь этот свет, неожиданно увидев его улыбку. Абсолютно точно помня, что на иконе Николай не улыбался, я машинально потянулась к ней, чтоб взять в руки и рассмотреть еще ближе. Как вдруг моя рука скользнула сквозь лик. Я напрочь забыла, что не обладаю телом в данный момент и не могу брать в руки физические предметы. Однако это золотое свечение оказалось довольно плотным, оно вмиг покрыло собой мои руки, наполнив их странной силой. В ту же секунду раздался глухой стук, и я поняла, что благодаря моей новой силе я смогла столкнуть икону с тумбочки. Бабушка резко обернулась, а я словно непослушный ребенок легла в кровать, пытаясь повторить очертания моего физического тела.

Закрыв невидимые веки, я постаралась открыть свои глаза. Я понимала, что не сплю, но и не бодрствую. Мне казалось я вполне способна без труда открыть свои глаза, вернув подобным образом тело к жизни. Но веки были тяжелее обычного, и мне никак не хватало сил сделать это легкое и столь привычное движение. Тогда я решила пошевелить пальцами рук, но они тоже совсем не слушались. Превозмогая себя в тщетных попытках возобновить контроль над телом, я все же понимала, что все еще не могу вернуться. Тело совершенно не откликалось и чувствовалось тяжелее чего-либо известного мне, что я когда-либо поднимала в своей жизни.

Вдруг началась странная тряска, словно кто-то невидимый схватил меня за плечи и отчаянно возвращает в сознание. Мне почему-то захотелось кричать, и уже в следующее мгновение я с облегчением почувствовала, как тяжелеют мои ноги. С трудом пытаясь шевелить ими, я все еще не имела контроля в руках и голове. Глаза непослушно поддавались, и я, наконец, почувствовала веки, которые, казалось, весят целую тонну. Затем началась ломка, будто все мои суставы окоченели на морозе и возвратились в тепло. Под все еще закрытыми веками я пошевелила глазами и с неимоверной болью открыла их. Я посмотрела на этот мир уже другим взглядом. Надо сказать, что все было практически таким же, кроме свечения, которое я перестала видеть, да и, пожалуй, сама комната выглядела теперь немного темнее обычного. Почувствовав невыносимую сухость во рту, я приподняла голову, которую вновь атаковала пронизывающая боль. Затем последовал резкий холод в области лба, и я поняла, что бабушка сменила мокрое полотенце. Выпив воды, я провалилась в свой мучительный сон, до краев наполненный болью.