Роберт Блох - Рассказы. Том 5. Одержимость [Компиляция, сетевое издание]

Даже не просушив одежду, он, подстегиваемый голодом, быстро двинулся дальше. Однако всё-таки ему пришлось немало поплутать [12] до того, как он одолел еще пару миль, прежде чем косые лучи солнца возвестили наступление вечера. Тут то он и наткнулся на вершину одинокого холма, тот высился над окружающим лесом, словно остров, что только вынырнул из зеленых морских пучин. Здесь он свернул на северо-восток, к побережью, и ускорил шаг, чтобы оказаться у цели своего похода до наступления темноты. Но отсутствие проводника вновь и вновь вынуждало его сбиваться с пути, так что, в конце концов, ночь его все-таки застала.

Причудливые тени блуждали в сумерках Новой Англии. Воздух был пропитан сонным гулом осени, и пейзаж вокруг точно мерцал в бледном тумане, доносимом стонущим ночным ветром с восточного побережья.

В темноте Гидеон узрел глубокий морской залив. Полная луна нависла над окутанными туманом водами, и в ее бледном свете над крутым утесом перед ним впервые предстал Рудсфорд.

На первый взгляд маленькое поселение на фоне старинного леса ничем особым не выделялось. Четырнадцать крошечных двухэтажных каркасных домишек в скученном, традиционном стиле, сгрудились вокруг острого шпиля грубо выстроенной церкви [13]. Гидеон всматривался туда все пристальней, параллельно задаваясь вопросом, что здесь могло быть не так. Возможно, всё дело было в диковатом уклоне их фронтонов к морю; или что-то не то в отсутствии дружелюбного света в зияющих окнах и на выступающей из-под утеса пристани. Но это, по сути, ничем не настораживало. Гидеон жадно вглядывался во все и одновременно размышлял над увиденным.

И тут до него дошло, что ни одна дорога не вьется среди холмов, а на единственной улице не было ни души. Одинокий, пустынный городок безмолвствовал.

Гидеон, надолго уставился в одну точку, застыв в раздумьях, озабоченный текущим положением дел. Так или иначе, он должен будет войти в Рудсфорд, но ни Библия, ни пистолет не помогут ему одолеть то зло, с которым он может там столкнуться. Нет, это была та ситуация, где клин вышибают клином, и сражаются с Врагом его же оружием. Гидеон знал повадки Отца лжи, того самого, с кем ему придется столкнуться прямо здесь лицом к лицу.

Вряд ли раба Божьего Гидеона Годфри примут там с распростертыми объятиями, если конечно слухи о Рудсфорде и его репутация на поверку окажутся правдой. Но незнакомец, заплутавший в лесу, мог бы рассчитывать на приют. Возможно, ему представится шанс пробыть там какое-то время в роли соглядатая и пораскинуть умом без спешки.

Да, похоже, теперь это было единственным выходом. Гидеон сделал несколько шагов, пока не обнаружил рядом с тропинкой массивный камень. Здесь он опустился на колени и принялся рыхлить твердую землю, копая тайник для Библии. Затем встал, сжимая пистолет, при этом лицо его скривилось, когда он ощутил всю никчемность этого оружия. Пороха и пуль хватило бы только на один выстрел, не более. Вздохнув, он положил пистолет рядом с Библией, а затем засыпал тайник рыхлой землей и привалил сверху камнем. Одинокий путник заприметил это место на будущее, прежде чем зашагать по ночному сумраку в сторону деревни.

При его приближении не залаяла ни одна собака, но ветер странно зашептал, когда он приблизился к концу маленькой извилистой улочки между тесными жилищами. Первый дом маячил впереди, окутанный мраком, в стороне от пыльной немощеной улицы. Гидеон, чуть помедлив, задумался о том, стоит ли ему идти дальше, а затем пожал плечами. Для его цели одно жилище ничуть не хуже другого; как одинокий лесной скиталец, он был бы склонен к тому, чтобы искать прибежище у первого же встреченного порога.

Гидеон приблизился к черной железной двери меж двумя закрытыми оконными ставнями. Он колотил молотком по доскам до тех пор, пока раскатистый гул не заполонил собой задумчивую уличную тишину [14]. Казалось, он стоял так целую вечность, не ощущая вокруг ничего, кроме гаснущего эха, а затем со скрипом и дрожью дверь распахнулась.

— Милости прошу, — послышался голос из темноты. — Чувствуйте себя в Рудсфорде как дома.

Гидеон переступил через порог и оказался в ином мире.

Какое-то мгновение он стоял, погруженный во мрак и тишину, затем темноту разорвал свет фонаря, что вкупе со скрежетом закрытой двери заставило его резко вздрогнуть. Гидеон весь затрепетал от неожиданности, готовясь к любому откровению. И — все же, ничто из того, что он мог бы себе вообразить, не могло сравниться с потрясением от реальности — ибо теперь он очутился в совершенно обычной комнате.

Привычная для Новой Англии гостиная с низкими стропилами, камином, ручной работы мебелью и грубым полом, сплошь устланным звериными шкурами. На первый взгляд, ничем особенным это домашнее убранство, столь характерное для такой глуши, не отличалось; справа от себя у окна Гидеон даже приметил прялку.

Не заметил он ничего необычного и в облике хозяина, когда тот приветливо улыбаясь, повернулся к нему с фонарем в руке. Сутулый человек с морщинистым лицом и седой бородой поклонился. Он покосился на Гидеона, потом живо улыбнулся и приветливо протянул навстречу узловатую руку.

— Боюсь, что вы разбудили меня, — сказал хозяин. — Я здесь один, и обыкновенно рано ложусь спать, потому как посетители не часто балуют меня своим вниманием. — И в смущении взглянув на свою домотканую рубаху и бриджи продолжил: «Я должен буду переодеться, ведь нет никого, кто мог бы заботиться о моих нуждах. Прошу прощения за мой столь неподобающий внешний вид».

Гидеон кивнул, затем откашлялся:

— Это я должен извиниться… Боюсь, что серьезно заблудился в своих странствиях.

— Редко когда здесь увидишь путников, — заметил старик, пристально глядя на проповедника. — Вы, должно быть, и впрямь порядком заплутали.

Гидеон с улыбкой встретил его взгляд:

— Я с радостью поведал бы вам о своем странствии. Однако сейчас я слегка голоден и устал.

Намек не остался без внимания:

— Конечно! Вы сможете поужинать и заночевать здесь.

Так прозаично началось пребывание Гидеона в Рудсфорде, у старого Доркаса Фрая. Овдовевший Доркас приехал сюда в семьдесят четвертом году; жил он один, охотился, рыбачил и вел собственное хозяйство. Это выяснилось во время нехитрой трапезы — это, и ничего более, хотя гость терпеливо старался разговорить хозяина. Но тот поочередно то отмалчивался, то юлил. Обычно Гидеон принял бы такую скрытность как должное, поскольку пуритане по своему обыкновению сторонились чужаков. Но, в нежелании хозяина говорить о себе Гидеон уловил некий зловещий признак указующий на то, в чем он мог быть замешан.

И все же здесь не было ничего такого, что могло бы свидетельствовать о каких-то секретах или тщательно охраняемых тайнах. Ничем не примечательное жилище, а в нем вполне себе безобидный старикан, и ни единого повода для подозрений, пока не раздалось поскребывание и царапанье. Ложка Гидеона со стуком ударилась об оловянную миску, когда он начал вставать, но его тревога была ничем по сравнению с той, что охватила хозяина. При этих звуках старика Доркаса, казалось, всего сковал ужас. И все же, даже в краткий миг замешательства, Гидеон понял, что старика испугало не само то, что кто-то скребся, — а скорее, что это услышал гость.