Маленка Рамос - Тайна дома Морелли

– Что со мной происходит? – произнес он чуть громче слабеющим голосом.

Кабинет закружился вокруг него. Казалось, все превратилось в ярмарочную карусель, а Роберт сидит на одной из лошадок, вращающихся по кругу.

«Бог – это не любовь, Роберт, – прозвучало у него в голове. – Это разрушительная и несправедливая сила. Он наказывает своих детей, бросая их на произвол судьбы. Взять хотя бы тебя…»

В какой-то миг он утратил чувство реальности. Рухнул на ковер, кое-как дополз до ножки стола, ухватился за нее руками, с усилием поднялся на ноги и застыл, сгорбившись над столешницей. Что он должен сделать? Возможно, что-то важное, но сейчас он не помнил, что именно. Телефон настойчиво жужжал в кармане штанов.

– Еще чаю, ваше преосвященство? – услышал он голос миссис Вудс.

«Ты хороший человек», – голос Амелии также отчетливо прозвучал в его голове. Он повернулся к диванчику, стоявшему у противоположной стены возле шкафа. «Хороший человек, хороший человек, хороший человек…»

Он повалился на пол лицом кверху. Над головой, словно в замедленной съемке, проносились лопасти вентилятора. Он не помнил, как его включил, не помнил толком даже беседу с миссис Вудс всего лишь несколько минут назад. Что с ним? Он увидел, как над ним склоняется лицо Амелии, искаженное недоброй и лукавой улыбкой. Длинные пальцы погладили его по щеке.

– Знаешь, Роберт, – насмешливо, с вызовом проговорила она, – а ведь мы с тобой можем быть не просто друзьями. Представь себе: ты и я. Ханжа и лицемер – чем не пара?

– Амелия… Со мной что-то происходит…

Лицо Амелии качнулось подобно голограмме. Она по-прежнему улыбалась. Ее рука воровато скользнула по его груди, он чувствовал, как одна за другой расстегиваются пуговицы на рубашке, как жаркие пальцы прикасаются к его пылающей коже. Внезапно что-то его обожгло.

– А вот и она! – победно воскликнул голос. – А что, миленькая татуировка! Такая модная и такая неожиданная на теле служителя церкви. Ну-ка расскажи, что она означает, лицемерный ты лжец, – прошептала она, заглядывая Роберту в глаза и свободной рукой ощупывая ему пах. – Уж я-то знаю, что у тебя за секрет… Я в курсе всех твоих темных страстишек и знаю, как заставить тебя признать очевидное.

– Этого не может быть… – он стиснул зубы, стараясь сбросить наваждение. Острая головная боль становилась все сильнее. – Нет…

– Даже боль не мешает тебе ее хотеть. Вот оно, твое желание, дружок пастор. У меня под пальцами…

Качнувшись, Амелия лизнула его щеку. Будто бы разряд тока ударил в грудь. Он изогнулся, подумав, что умирает.

– Ты… ты не Амелия.

Нахальные пальцы шарили у него между ног. Изображение вновь дрогнуло, превращаясь в ухмыляющуюся мужскую физиономию. Рядом с Робертом на коленях стоял мужчина – тот самый, которого он встретил в комнате Мэри Энн.

– Итак, что мы видим? Всемогущий Бог покинул человека, которого так обожал… – ехидно проговорил голос. – Отвечай, пастор: где твой Господь?

Роберт попытался что-то произнести, но дышать становилось все тяжелее: боль была обжигающей, нестерпимой. Расплывчатая фигура становилась более отчетливой. Рука в перчатке лежала на обнаженной груди Роберта. Мужчина был молод, лицо его было бледно, а глаза темны, как и его душа.

– Зачем ты это делаешь? Кто ты?

Жесточайшая судорога сотрясла его тело. Он чувствовал, как бешено колотится сердце под мягкой кожей перчатки, лежавшей поверх татуировки, как рука обжигает жаром. Тело Роберта пылало!

– Но ты не последний… – прошептало существо, распрямляясь и отступая. – Нет, ты не…

Боль утихла в тот самый миг, как существо убрало свою руку. Он видел, как колыхнулось пальто, когда оно к нему повернулось, как внезапно оно ссутулилось и прикоснулось пальцами к шляпе, словно кланяясь на прощание.

– Кто ты? – только и успел спросить Роберт, теряя сознание.

Ночью Мэри Энн видела во сне древний лес. Она шла по тропинке между пышной зелени огромных деревьев, подол ее длинного платья задевал за ветки, превращаясь в лохмотья. Но она этого будто не замечала. Важно было одно: ей нужно бежать, бежать как можно быстрее. Женщина в старомодной шляпке и с черной косой, змеившейся между лопаток, умоляла Мэри Энн держаться подальше от дома: только в лесу она почувствует себя в безопасности. Но ей было страшно, очень страшно. Она увидела ручей и наклонилась напиться. Лицо, отразившееся в чистейшей воде, принадлежало женщине, похожей на нее. Но это была не она. Мэри Энн прикоснулась ладонями к щекам, смочила затылок и выпрямилась. К ней приближались чьи-то голоса. Вдалеке замаячили факелы. Похожие на горящие спички, они то и дело исчезали за необъятными стволами деревьев и появлялись вновь, теперь уже ближе.

Она всматривалась в ночь, различая все ее тайные, приглушенные звуки, и одновременно старалась найти выход из безнадежного отчаяния. Позади рощи, на склоне горы, среди пышных древесных крон виднелась громада лесопилки. Мэри Энн двинулась в ее направлении, стараясь прятаться в тени деревьев. Голоса звучали все ближе, и она вовсе не была уверена, что впереди ждет надежное убежище, где можно укрыться от этого кошмара. Но от кого она убегает? И почему ей так страшно?

Она проснулась внезапно, в холодном поту. Остаток ночи уснуть так и не удалось. Не было семи утра, когда она наконец встала. Как ни странно, чувствовала она себя бодрой и отдохнувшей. Она обошла весь дом в поисках каких-либо признаков присутствия таинственного человека, но ей уже не было страшно. Нет, в доме его нет. Возможно, именно поэтому она чувствовала себя лучше. Она была почти уверена, что существо вытягивало из нее энергию всякий раз, когда появлялось. Она мгновенно теряла силы. Отчасти из-за этого боль, связанная с потерей дочери, становилась гораздо сильнее, острее. Первую половину дня она занималась домашними делами, сопровождаемая пристальными взглядами Карлоты и Амелии, которые то и дело спрашивали, действительно ли она себя хорошо чувствует и достаточно ли окрепла для хозяйственной суеты. Она знала одно: эта активность – как раз то, чего требовал ее рассудок; ей необходимо было чем-то себя занять.

Элизабет обрадовалась, застав мать в бодром расположении духа.

– Я рада, что тебе лучше!

Мэри Энн улыбнулась, затем подошла к дочери вплотную и поцеловала в щеку.

– Не уверена, что это надолго. Но сегодня я правда чувствую себя гораздо лучше, солнышко.

Элизабет поделилась планами на день, заметив между прочим, что после обеда отправится в библиотеку, где просидит до вечера. Мэри Энн это показалось отличной идеей.

– Перекушу с Сарой в «Коконуте». Ты же знаешь, у меня не так много подруг и мне бы хотелось хотя бы изредка встречаться с ними. Тем более если ты чувствуешь себя хорошо.