Маленка Рамос - Тайна дома Морелли

– Не знаю, – заплакала Мэри Энн. Она запрокинула голову, стараясь успокоиться, но губы дрожали. – Понятия не имею, что ему надо от меня. Все время боюсь, что он хочет что-то от моей дочери. Он стал гораздо решительнее с тех пор, как умерла Пенни. Любое несчастье его притягивает, Амелия. Но сейчас все иначе. Пенни с ним разговаривала, вы знали об этом? Она беседовала с ним, а мне казалось, что она бредит, потому что она была уже на волоске от смерти. А теперь сплошные беды и несчастья! Это все он!

– Мэри, пожалуйста, успокойся.

– Он питается нашим горем, Карлота. Каждая слеза, каждая агония, каждый крик ужаса – его пища. И с каждым разом он все сильнее.

– Но Дэнни – ребенок! Почему ты думаешь, что виноват именно он? Какой ему прок обижать ребенка?

Мэри Энн посмотрела на сестер и задумчиво покачала головой.

– Этого я не знаю…

Пол Джонс припарковал свой «Бронко» семьдесят восьмого года в переулке, соединявшем центр города с улицей Коламбия. Крошечная гавайская танцовщица, украшавшая приборную панель, качнулась, поводя бедрами из стороны в сторону, в то время как сам Пол размышлял, по какой дороге двинуться дальше. У него были две цели, и обе одинаково важные. В ту ночь кто-то разорвал цепь, обозначавшую границы его владений и украшенную табличкой, которая гласила:

ВНИМАНИЕ: ЗДЕСЬ ПРОЖИВАЕТ ЛЕСОРУБ! ОН КУСАЕТСЯ

Но это еще не все. Сама табличка была вымазана собачьим дерьмом. Вот так, ни много ни мало. Он даже вообразить не мог, кому понадобилось подобное святотатство. Любой житель их городка прекрасно знал, что характер у Джонсона не подарок, к тому же старик вооружен. Отец вечно твердил, что лучшая защита имущества от незваных гостей – дробовик. Сам Пол был счастливым владельцем «Винчестера» и «Ругера М77», не считая двух револьверов, которые прятал в шкафу у себя в комнате, а заодно и мелкашки: убить не убьешь, но напугать можно. Однако сейчас он преспокойно стоял на верхотуре, откуда открывался вид на город, прикидывая, как поступить – направиться ли первым делом на бензоколонку Молоски и взять пару бутылок Jack Daniel’s или заглянуть в скобяную лавку и купить еще одну цепь из самого крепкого железа, какое найдется. Но в итоге все это показалось ему тупой и бессмысленной тратой времени. На самом деле он медлил не потому, что не мог выбрать, куда ехать в первую очередь, а потому, что был взбешен, очень взбешен, и хотел успокоиться. Он протянул руку, вытащил из бардачка пачку «Пэл-Мэл», достал сигарету и прикурил, выпустив одно за другим несколько дымных колечек. Затем нажал на газ и медленно покатил по улице. Танцовщица снова задвигалась, покачивая ручками вправо-влево.

– Решай ты, Лула Поп, – строго обратился он к красотке, – куда повернуть: налево или направо?

Танцовщица замерла, указывая длинными резиновыми ручками вправо. Решение было принято: сначала он едет в скобяную лавку и только потом за виски. Он собирался повернуть, как вдруг прямо перед собой увидел минивэн доктора Фостера. Доктор, необычайно серьезный и сосредоточенный, махнул ему рукой и умчался в неизвестном направлении. Джонс проводил глазами автомобиль, скрывшийся за поворотом, и продолжил свой путь. Интересно, зачем Алану Фостеру минивэн, спросил он себя, выпуская очередное колечко дыма. Живет один, детей нет.

Вскоре старик купил цепь – такую толстую и тяжелую, что ее не разорвет и сам дьявол. Заехал на заправку, после чего направился в сторону дома. На заднем сиденье его автомобиля ехали два пластиковых пакета и ящик пива «на всякий пожарный». Джонс жил на окраине Пойнт-Спирита в старом доме из клееной стружки, который в любой момент мог рухнуть, но Джонс особо не парился. Ему было восемьдесят, и дом запросто мог его пережить. Он припарковал «Бронко» напротив крыльца и чуть не заработал инфаркт, когда вылез из машины и увидел табличку, все еще измазанную собачьим дерьмом. Кто-то оторвал буквы, а сверху красной краской написал:

БУДЬТЕ ОСТОРОЖНЫ: ЛЕСОРУБ – ТИПИЧНЫЙ СТАРЫЙ МУДАК

Физиономия Джонса вспыхнула, как спираль в обогревателе. Он поправил пряжку на ремне, на котором держались его мешковатые вельветовые штаны, и достал с заднего сиденья пакеты и ящик с пивом. Поравнявшись с плакатом, яростно пнул его ногой. Тот подлетел в воздух и шлепнулся на газон, а Джон широким шагом зашагал к крыльцу, изрыгая на ходу отборные ругательства. Аккуратно отпер дверь, так что ни одна бутылка пива не упала, и вошел внутрь. Пахло сыростью и запустением. Недокуренная сигарета все еще торчала у Джонса изо рта. Он поставил пакеты на стол в гостиной и прислушался: отчего-то ему стало не по себе. Что-то было не в порядке. Очень не в порядке. Он проследовал в кухню, чтобы убрать пиво в холодильник, и замер будто парализованный: все стены, мебель, а заодно и электроприборы были в собачьем дерьме. Волна тошноты покатилась от желудка к горлу. Пришлось выплюнуть сигарету и зажать рот рукой, иначе бы его стошнило. Кто сотворил это свинство? Он взял окурок и бросил его в мойку. Нет, в это невозможно поверить! Он повернулся, чтобы выбежать вон. Терпеть тошнотворную вонь было невозможно.

Ванная располагалась справа. Джонс бросился туда: очередной приступ подсказывал, что, если он не поспешит, его вытошнит прямо на ковер. Вошел в ванную комнату. Крышка унитаза была поднята, он встал на колени, склонился над унитазом и выблевал из себя все вплоть до утренней каши. По-прежнему стоя на коленях, смотрел, как вода из бачка уносит остатки рвоты. Затем поднял глаза на шторку, закрывавшую ванну. Поискал на ощупь полотенце, чтобы вытереть пот со лба, но не нашел. Повернул голову к раковине. Им вновь овладели ярость и отвращение. На зеркале виднелась надпись заглавными буквами, сделанная чем-то красным: «ПРИВЕТ, ЛЕСОРУБ-ПРЕДАТЕЛЬ».

В семь вечера Алан Фостер обнаружил преподобного Роберта Маркусо в церкви на полу в состоянии полнейшего отчаяния. По крайней мере, так доктору показалось с первого взгляда. Роберт дышал с заметным трудом. Насколько знал Фостер, он не страдал ни астмой, ни болями в груди. Одновременно на другом конце города Джим Аллен получил электронное письмо из Сан-Франциско, совершенно сбившее его с толку. У него не было времени, чтобы осознать прочитанное: юная Элизабет позвонила в дверь его дома, и сообщение пришлось закрыть, чтобы она его не увидела.

В три минуты восьмого шериф Ларк начинал терять терпение, слушая судорожные всхлипывания Томми Нортона в камере внутренней тюрьмы. Он видел в окно, как проехала машина «Скорой помощи», увозившая Дэнни Колемана в больницу Портленда. Мать, скорее всего, сидела внутри машины рядом с носилками, на которых лежал ее сын. Позади ехал Пол Колеман на своем немецком автомобиле. Шериф не обращал внимания на причитания сидящей за соседним столом Элен, которая все еще старалась починить подаренную племянником марионетку. Она безнадежно всхлипывала, как девчонка, которую бросила первая любовь, и ругала Томми, обещая прибить на месте, если он хоть пальцем притронется к ее кукле. Не заметил шериф и красного пикапа старика Джонса, который пронесся как молния, даже не притормозив на зебре перед библиотекой. С каждым годом старик становился все более вздорным, пора бы подумать о том, чтобы отобрать у него водительские права, не говоря уже о разрешении на пользование оружием. Не хватало только, чтобы в один прекрасный день доходяга попал в аварию или подстрелил кого-нибудь из соседей.