Кассандра Клэр - Красные свитки магии [litres]

В руке Магнуса откуда-то появился кинжал, холодный и тяжелый. В негромком голосе отца он слышал потрескивание адского огня.

– Воспользуйся этим клинком, чтобы пролить кровь Шинь Юнь. Принеси ее в жертву, и я приду к тебе из иного мира. Я видел, как ты боролся, и я гордился тобой, когда ты восставал против судьбы, – продолжал Асмодей. – Мы, демоны, всегда сочувствуем непокорным бунтарям. Все страдания, которые выпали тебе на долю, были посланы с определенной целью, чтобы сделать тебя сильным и помочь тебе дожить до этой минуты. Ты оправдал все мои ожидания, я безгранично горжусь тобой, дитя мое, мое самое старшее, самое древнее проклятье. Ничто не доставит мне такого удовольствия, как возможность возвысить своего самого достойного сына, посадить его на подобающий ему престол и положить к его ногам все царства мира.

Магнусу казалось, что он ощущает прикосновение руки отца к своему плечу. Затем он почувствовал тепло на запястье другой руки – это пальцы Асмодея сомкнулись на нем, чтобы направить адский кинжал прямо в сердце Шинь Юнь.

Много лет назад князь преисподней точно так же вынудил Магнуса убить своего приемного отца. Тогда Магнус сделал свой выбор. Возможно, этот выбор был правильным.

– Видишь ли… – заговорил Магнус. – Дело-то в том… что мне не нужен мир и всякие там царства. Мир – это просто гигантский бардак. А я даже в своем доме не в состоянии поддерживать порядок. Я до сих пор не отчистил блестки от абажуров после вечеринки по случаю дня рождения моего кота, а это было несколько месяцев назад.

Несмотря на охвативший его жар и давление руки Асмодея, Магнус опустил нож. Теперь он был взрослым, и от того перепуганного ребенка его отделяло множество миров, множество жизней. Он не нуждался в подсказках. Он был в состоянии сделать выбор самостоятельно.

Асмодей рассмеялся, и мир содрогнулся в очередной раз.

– Неужели все дело в этом мальчишке?

Магнус думал, что ничего страшнее с ним случиться уже не может, но теперь он испытал новый приступ первобытного страха, парализующего мозг. Сам того не осознавая, он привлек внимание Асмодея к Алеку.

– Моя личная жизнь тебя не касается, отец, – произнес Магнус, пытаясь из последних сил изобразить высокомерие и оскорбленное достоинство. Разумеется, он прекрасно понимал, что Асмодей чует его смертельный ужас. Просто Магнус не желал доставлять демону удовольствие, демонстрируя свои чувства.

– Я нахожу это весьма забавным, – ответил Асмодей. – Итак, тебе удалось поймать в свои сети нефилима. Ничто так не развлекает нас, как сложная и интересная задача, а что может быть интереснее, чем совращать с пути самых чистых и безгрешных? Нефилимы говорят о нас с праведным гневом. Я понимаю, насколько велик был соблазн бросить тень на этот «образец для подражания». Даже нефилимы подвержены соблазнам, ведь они всего лишь грешные существа из плоти и крови. О, они способны испытывать человеческие чувства, приносящие страдания, но такие прекрасные: ревность, плотское влечение, отчаяние. Да, можно даже сказать, что это в большей степени относится именно к нефилимам. Чем более они праведны и чисты сердцем, чем выше они стоят над остальными, тем страшнее падение и острее боль. Я восхищен тобой, сын мой.

– Все не так, – возразил Магнус. – Я люблю его.

– Любишь? – переспросил Асмодей. – Или просто хочешь убедить себя в этом для того, чтобы иметь возможность поступать так, как тебе удобно? Как в тот день, когда ты сжег заживо своего так называемого «отца»? Демонам недоступно такое чувство, как любовь. Ты сам это недавно сказал. Твое тело, душа, мысли наполовину принадлежат мне. Ты наполовину демон . Естественно, поэтому и сердце у тебя лишь наполовину человеческое.

Магнус отвернулся. Много лет назад Безмолвные Братья говорили ему, что у магов есть душа. Он всегда предпочитал в это верить.

– Все, что у меня есть, – прошептал Магнус, – принадлежит мне.

– А он любит тебя? – спросил Асмодей и снова расхохотался.

Он повторил слова Катарины, и в ушах Магнуса снова прозвучал ее голос, голос сомнения. И вот теперь отец намекал на то, что он не умеет любить, что у него нет ничего своего, ничего тайного, ничего личного, ничего такого, что можно было бы скрыть от Асмодея.

– Никогда он не полюбит такого, как ты, – продолжал Асмодей. – Существо, в чьих жилах течет адский огонь, существо, которое сжигает все, к чему прикасается. Возможно, сейчас его влечет к тебе, но ведь ты не называл ему имени своего отца, верно? – Асмодей улыбнулся. – И это было весьма мудро с твоей стороны. Если бы он узнал мое имя, мне пришлось бы его убить. Я не могу допустить, чтобы нефилим узнал о моем старшем проклятии.

– Он ничего не знает, – процедил Магнус сквозь стиснутые зубы. – И прекрати называть меня так.

– Ты понимал, что подобное открытие может поставить под удар твоих приятелей-чародеев, – говорил Асмодей, и Магнус, к своему ужасу и отчаянию, осознал, что Асмодей тасует его воспоминания, словно колоду карт. – Но ты и рад был получить этот предлог, верно? Ты просто боялся, что, узнав о твоем происхождении, Александр Лайтвуд с омерзением отвернется от тебя. Ты знаешь, что это еще может произойти. Рано или поздно он возненавидит тебя за то, что ты бессмертен и вечно остаешься молодым, а ему неизбежно предстоит состариться и умереть. Он пришел на эту землю для того, чтобы вести праведную жизнь и сражаться во имя добра и света, а твоя участь – вечная ночь. Сознание того, что ты рожден от Князя Ада, будет вечно терзать нефилима. Он не сможет долго терпеть рядом с собой тебя, сына демона. Ваша связь уничтожит его – или же он своими руками уничтожит тебя .

Голос Асмодея больше не походил на дым и пламя. Слова его были подобны каплям ледяной воды, падающим в океан отчаяния. Асмодей не мог сказать Магнусу ничего такого, чего он мысленно не повторял самому себе сотни раз.

Взгляд его упал на кинжал. На рукояти и гарде повторялась эмблема владельца – какое-то насекомое с расправленными крыльями. Он поднял голову и посмотрел на Шинь Юнь: та уставилась на смертоносное острие. Несмотря на то, что женщина превратилась в ледяное изваяние, по лицу ее градом катился пот.

– Ты и без меня все понимаешь. Ты с самого начала знал, что долго это не продлится. – Дыхание Асмодея шевелило волосы Магнуса. – Все, кто тебя окружает, всё, что ты для себя построил, рано или поздно обратится в прах – кроме меня. Без меня ты станешь по-настоящему одинок в этом мире.

Магнус склонил голову. Он помнил, как, спотыкаясь, бежал по раскаленному песку, и сердце его разрывалось от боли и отчаяния, а дым, поднимавшийся над пеплом его прежней жизни, преследовал его. Бывали времена, когда на него обрушивалось невыносимое, безнадежное, тоскливое одиночество – да, он не знал, что ответил бы в один из таких моментов на предложение Асмодея.