Джонатан Мэйберри - Гниль и руины

Бенни ничего не сказал. Лишь сжал кулаки.

— Как бы это ни было ужасно… я видел ситуации и похуже. Намного хуже. Я говорю о драках в ямах, где в свежевырытое углубление помещают какого-нибудь тупоголового парня — возможно, кого-то твоего возраста, — а потом толкают туда зома. Если парню повезет, ему могут дать нож, или заостренную палку, или бейсбольную биту. Иногда парень выигрывает, иногда нет, но оценщики в обоих случаях получают огромные деньги. И откуда берутся эти ребята? Они самостоятельно вызываются.

— Это брех…

— Нет, не брехня. Если бы меня не было рядом, а ты жил с тетей Кэти, когда она болела раком, что бы ты сделал? Насколько стал бы рисковать, чтобы убедиться, что ей хватает еды и лекарств?

Бенни помотал головой, но выражение лица Тома оставалось каменным.

— Скажешь, ты не попытался бы выиграть месячный рацион — или целую коробку лекарств — за девяносто секунд в яме с зомом?

— Такого не бывает.

— Да?

— Я никогда не слышал о таком.

Том фыркнул.

— Если бы ты сделал что-то такое… рассказал бы кому-нибудь? Рассказал бы Чонгу и Морги?

Бенни не ответил.

Том указал пальцем.

— Я могу вернуться туда и, возможно, остановить этих ребят. Может, даже сделаю это, не убив их, и сам останусь в живых, но к чему хорошему это приведет? Думаешь, только они занимаются такими вещами? Это «Гниль и руины», Бенни. После Первой ночи здесь нет никаких законов. Здесь люди убивают зомов.

— Это не убийство! Это отвратительно…

— Да, это так, — тихо произнес Том. — Да, и я не могу сказать, насколько рад слышать от тебя эти слова. Знать, что ты в это веришь.

За их спинами снова раздались крики и смех. И еще один выстрел.

— Если ты этого хочешь, я могу их остановить. Но это не остановит того, что здесь происходит.

Слезы обжигали глаза Бенни, и он с силой ударил Тома в грудь.

— Но ты это делаешь! Ты убиваешь зомби.

Том схватил Бенни и притянул ближе. Бенни забился, но Том прижал брата к груди.

— Нет, — прошептал он. — Нет. Идем… Я покажу тебе, чем я занимаюсь.

Он отпустил Бенни, положил руку брату на спину и повел сквозь деревья обратно к высокой траве.

Несколько километров они не разговаривали. Бенни продолжал оглядываться, но и сам не знал, то ли проверял, не преследуют ли их, то ли жалел, что они ничего не сделали. Его зубы болели, так сильно он их стиснул.

Братья дошли до вершины холма, отделявшего поле с высокой травой от поднимающегося вверх склона, обхватившего основание огромной горы. Здесь была дорога, двухполосное асфальтовое покрытие, потрескавшееся и заросшее сорняками. Дорога сворачивала к цепи гор, которые устремлялись вдаль и исчезали в солнечной дымке далеко на юго-востоке. Среди сорняков валялись кости, и Бенни каждый раз останавливался, чтобы посмотреть на них.

— Я больше не хочу этим заниматься, — сказал он.

Том шел дальше.

— Я не хочу заниматься тем, чем занимаешься ты. Не хочу, если надо делать… такого рода вещи.

— Я уже сказал тебе. Я не делаю такие вещи.

— Но тебя это окружает. Ты это видишь. Это часть твоей жизни.

Бенни пнул камень, который отскочил с дороги в траву. Вороны сердито посмотрели на него, взлетев в воздух и оставив на земле тушу кролика, которой кормились.

Том остановился и оглянулся.

— Если сейчас повернем назад, ты будешь знать только часть правды.

— Мне плевать на правду.

— Уже слишком поздно, Бенни. Ты кое-что видел. Если не увидишь остальное, то в итоге…

— То в итоге что? Лишусь душевного спокойствия? Можешь засунуть это дерьмо с дзеном себе в…

— Следи за языком.

Бенни нагнулся и поднял берцовую кость, отполированную животными и погодой. Кинул ее в Тома, тот уклонился.

— Пошел ты, твоя правда и все остальное! — закричал Бенни. — Ты как те парни! Выходишь сюда, весь такой благородный, здравомыслящий и со всей этой брехней, но ничем не отличаешься. Ты убийца. Так говорят все в городе!

Том подошел к нему, схватил Бенни за футболку и поднял так, что тот встал на цыпочки.

— Заткнись! — рыкнул он.

— Это ты закрой свой проклятый рот!

Бенни потерял дар речи.

— Ты не знаешь, кто я такой или какой я. — Том встряхнул Бенни, отчего у того застучали зубы. — Ты не знаешь, что я сделал. Не знаешь, что мне пришлось делать, чтобы обезопасить тебя. Обезопасить нас. Ты не знаешь, что я…

Он замолчал и откинул от себя Бенни. Парень оступился и осел на землю, раскинув ноги между сорняками и старыми костями. Бенни в шоке таращился на брата, а Том встал над ним с совершенно другим выражением лица — на нем отразилась злость, потрясение от собственных действий и нестерпимое разочарование.

Даже любовь.

— Бенни…

Парень поднялся на ноги и отряхнул джинсы. Еще раз оглянулся туда, откуда они пришли, а потом подошел к брату и посмотрел на него с противоречивым выражением лица.

— Прости, — произнесли оба.

Они смотрели друг на друга.

Бенни улыбнулся.

Улыбка Тома растянулась медленнее.

— Ты настоящая заноза в моей заднице, младший брат.

— А ты первоклассный придурок.

Мимо пронесся жаркий ветерок.

— Если хочешь вернуться, давай вернемся, — сказал Том.

Бенни покачал головой.

— Нет.

— Почему нет?

— Мне нужно отвечать?

— Прямо сейчас? Нет. Потом? Возможно.

— Хорошо, — сказал Бенни. — Я думаю, все нормально. Скажи мне только одно. Знаю, ты уже это говорил, но мне, правда, надо знать. Серьезно, Том.

Том кивнул.

— Ты же не как они. Верно? Поклянись на чем-то. — Он достал кошелек и поднял фотографию. — Поклянись на маме и папе.

Том кивнул.

— Хорошо, Бенни. Я клянусь.

— На маме и папе.

— На маме и папе.

Том прикоснулся к фотографии и кивнул.

— Хорошо, — сказал Бенни. — Тогда идем.

День продолжался, и они пошли по двухполосной дороге вокруг горы. Почти час оба молчали, а потом Том сказал:

— Мы не просто гуляем, малой. Я здесь по работе.

Бенни смерил его взглядом.

— Ты здесь, чтобы убить зома?

Том пожал плечами.

— Мне не нравится это так называть, но… да, в этом вся суть.

Они прошли еще километр.

— Как она устроена? Я имею в виду, работа.

— Ты видел часть, когда обращался к художнику поражения, — сказал Том. Засунул руку в карман и достал конверт, открыл, достал листок бумаги, развернул его и передал Бенни. К уголку была прикреплена небольшая цветная фотография с изображением улыбающегося мужчины лет тридцати. У него были рыжеватые волосы и реденькая бородка. Листок оказался большим портретом того же мужчины в виде зомби. В другом углу указано имя «Гарольд».

— Вот почему портреты поражения так полезны. Люди заказывают изображения жен, мужей, детей… всех, кого они любили. Кого они потеряли. Иногда они даже помнят, во что был одет человек в Первую ночь, и мне от этого легче, потому что, как я говорил, мертвецы редко отходят далеко от того места, где жили. Или работали. Их находят такие парни, как я.