Амброз Бирс - Летать или бояться

После того как Илви, представляя его, просто повторила резюме, которое Джон прислал ей в свое время, в аудитории раздались аплодисменты. Он прошел на трибуну, наклонился к микрофону, посмотрел на экран у себя за спиной, снова наклонился к микрофону и снова взглянул на экран у себя за спиной. В последний раз наклонившись к микрофону и сделав свой и без того приятный голос мягким, как детский аспирин, он сказал, что не уверен, чью речь ему следует произносить. Несколько разрозненных смешков – потом всеобщий хохот в зале. Джон обернулся к экрану еще раз и увидел, что на нем появился наконец первый абзац перевода его доклада. Ну что ж, подумал он, приступим.

Он разгладил первую страницу речи, которую произносил уже много раз, и взглянул на лица слушателей, сливавшиеся в пуантилистскую картину. Триста человек, подумал он. Выражение лиц скорее любопытствующее, чем враждебное. Что-то щелкнуло у него в голове одновременно с появившимися на экране словами. Не слишком ли далеко он зашел? Он был пожизненным профессором права одного из главных американских университетов, и в голову ему не единожды приходила мысль: почему он так решительно настроен защищать себя? Неужели сознание, что он может это сделать, было настолько утешительным?

В начале сентября 2001 года Джону было тридцать четыре, и он проводил экспертизу договора, наиболее существенный с юридической точки зрения пункт которого касался белых медведей.

Прежде чем вернуться на свое место, Джон испробовал еще несколько возможностей. Он раз пятьдесят шарахнул по двери пилотской кабины тяжелым стальным компрессором. Потом отправился в хвостовой отсек, нажал кнопку «Связь с командиром» на коммутационном пульте для бортпроводников и стал истошно кричать. Но его истерика оказалась бесполезной. Успокоившись и сев на место, он попытался найти разумное объяснение происходящему. Едва ли его накачали снотворным. Он в тот день ничего не ел и выпил только диетической колы вскоре после посадки. Стюардесса принесла банку, и Джон сам вскрыл ее.

Он мысленно воспроизвел фрагменты, которые сохранила его краткосрочная память. Утренний рейс из Таллина. Сорок пять минут в аэропорту Хельсинки. Тупая, тягостная процедура посадки. Насколько мог, вспомнил пассажиров. Болтливая Яника, эстонка, направлявшаяся в Соединенные Штаты. Похожий на лягушку-быка мужчина без шеи, сидевший рядом с ним перед выходом на посадку. Молодая женщина с густыми сросшимися бровями, в толстовке Оксфорда, улыбнувшаяся Джону на пути в салон второго класса. (Ни один азиатский мужчина не забудет улыбнувшуюся ему белую женщину, независимо от того, сросшиеся у нее брови или нет.) Молодой человек, которого Джон запомнил только потому, что тот был чернокожим. Похожая на отличницу девушка с тонкими прядями волос, в свободной белой блузе. Парень лет двадцати с небольшим в футболке с надписью: «ТЫ – ОТСТОЙ». Стюардессы в зеленовато-голубых брючных костюмах. На этом финском рейсе, в этих северных краях Джон остро ощущал свою азиатскость и предвкушал облегчение, которое испытает, вернувшись в Калифорнию, в свой университетский городок с его разнорасовой толпой на дорожках, музыкальными магазинчиками и закусочными, с многообразием запахов конопляных экстрактов.

Куда же подевался его айфон? Ясно, что его кто-то взял. Джон пошарил под своим и всеми другими креслами бизнес-класса. Что же делать? Что он мог сделать? Воздушный компрессор серьезно повредил дверь, оставив на его укрепленной поверхности множество вмятин и сбив ручку. Она лежала теперь в кармане у Джона, чтобы потом в случае необходимости можно было приладить ее на место, хотя он понятия не имел, как это сделать. В шкафу в хвостовой части самолета он нашел кое-какие инструменты. Сейчас они лежали на соседнем сиденье. Но сама дверь даже не дрогнула.

Внезапно испытав потребность ощутить реальность окружающих предметов, Джон выдернул из проволочной корзины сбоку от своего кресла журнал, – его плотно заламинированная обложка была холодной и скользкой, как стекло. Журнал рекламировал товары, продающиеся на финских рейсах. Даже невзирая на нынешние обстоятельства, покупательский зуд, охватывавший пассажиров в самолете, казался ему загадочным. Тем не менее он пролистал хрустящие плотные страницы. Жемчужное ожерелье за пятьдесят евро. Сухие дезодоранты фирмы «Дольче & Габбана» за двадцать евро. Тональная основа фирмы «Л’Ореаль» – за тридцать. Целые страницы европейских конфет и шоколада. Дойдя до последней страницы с рекламой электроники, он задержал взгляд на смартфоне «Блэкберри-керв 8310», работающем на солнечной энергии, ценой в двести сорок пять евро. Почти наверняка у десятков пассажиров этого рейса были телефоны, и какое-то их количество могло все еще оставаться в их ручной клади. Хотя связаться с кем-либо представлялось маловероятным, можно было найти приложение, позволяющее послать отложенное письмо по электронной почте или эсэмэску, которая пройдет, как только самолет снизится.

В тот момент, когда Джон встал, самолет тряхнуло, как бывает при входе в плотные слои атмосферы. Он снова сел и пристегнулся ремнем. Страх, который ему удалось было обуздать надеждой, вновь охватил его с бешеной силой. Он заставил себя глубоко дышать. Ему было неизвестно, который теперь час и сколько времени он провел в этом самолете, но шторка на его иллюминаторе, как и на всех остальных в бизнес-классе, теперь была поднята, и Джон снова уставился в ледяную тьму тропосферы. Он вспомнил жену, своих студентов, то, как они тревожились за него, и снова встал.

Собрав всю ручную кладь пассажиров бизнес-класса и разложив ее вокруг своего кресла, Джон странным образом испытал облегчение. Ему казалось важным держаться неподалеку от своего законного места, хотя объяснить почему он бы не смог. Он начал осмотр сумок, большинство из которых были небольшими. Люди, готовые платить по тарифам бизнес-класса, без колебаний сдают крупные вещи в багаж. Им не приходится толкаться в очереди на такси после приземления, их встречают иорданцы с маленькими белыми табличками, на которых написаны их фамилии. Расстегивая молнии, Джон шарил во всех отделениях и ощупывал находившиеся в них предметы. Он не хотел без надобности устраивать беспорядок в чужих вещах. То, что на ощупь казалось подходящим, он вынимал. К концу своих поисков он сидел, окруженный бритвенными принадлежностями, цифровыми фотоаппаратами, айподами, беспошлинными бутылками водки с надписями на кириллице, несколькими монблановскими ручками и гладкой розовой пластмассовой торпедой, в которой он не сразу распознал секс-игрушку. Было здесь и с полдюжины корпусов от компьютеров – все пустые.