Алексей Грашин - Кошки не всегда молчат

Подарок отца – оплаченную годовую подписку на три крупнейших электронных библиотеки она так и не активировала. Подаренный на Рождество ПокетБук валялся на столе, потихоньку зарастая пылью.

По выходным у ворот толпились родственники мобилизованных «ведьм», каждый раз полные самых дурных предчувствий. Фауль распорядился засыпать гравием площадку, где приезжающие на свидание могли оставить свою телегу, коня, велосипед, или – очень редко – автомобиль. Встречи проходили в специальном помещении на территории поселения, под надзором охраны. Убедившись, что их жёны, матери, дочери или сёстры живы и здоровы, родня растворялась в тенях лесной дороги до следующих субботы-воскресенья.

Однако через некоторое время эта активность начала сходить на нет. Женщин хорошо кормили, условия проживания были получше, чем у многих из них в родном доме, о жестоком обращении даже речи не шло. Теперь люди успокоились и приходили реже, да и той тревоги, которая поначалу читалась на их лицах, уже не замечалось. Два младенца, мальчик и девочка, которые подпали под «мобилизацию» с матерями, росли крепкими и здоровыми. За ними присматривал штатный врач айнзацкоманды, а в здании медицинского пункта в поселении всегда дежурил фельдшер.

Разрешалось писать и получать письма. Интендант, который ездил два раза в неделю на рынок в Тролльхавен, бросал их там в ящик на почте. В последнее время комендант Фауль стал отпускать вместе с ним Бирге Бё, чтобы она лично выбирала продукты для его стола.

Обермайору было не очень понятно, по каким критериям Ленц относил мобилизованных к «ведьмам». Даже тех, кто летом плясал нагишом у костра. Никаким колдовством в поселении и не пахло, это были просто мающиеся от безделья бабы, скучающие по своим семьям.

Через месяц в домики провели электричество, через два – построили сауну, и женщины, до этого мывшиеся в тазах в своих хютте, грея воду на кухне, выстроились в очередь к ней с полотенцами и сменным бельём. Жизнь налаживалась.

Приезд «этнографов» прошел без помпы. В начале зимы на территории поселения появились офицеры в чёрных парадных шинелях с серебряными петлицами. Судя по всему, парадку у них носили постоянно. На праздничном обеде в честь прибытия группы оберфюрера фон Кляйна комендант Фауль обратил внимание – нагрудные знаки эсэсманов украшала руна «Одал». Это означало, что ученые по совместительству являлись чиновниками Главного управления по делам расы и поселений Охранных отрядов Рейха.

Фон Кляйн, худой высокий старик с абсолютно лысой головой, удовлетворенно кивал.

– Мои поздравления, штурмбанфюрер, – обратился он к Ленцу надтреснутым голосом. – Вы тут хорошо устроились.

По прусскому обычаю, в глазу фон Кляйна красовался монокль. По мнению Фауля, которое он благоразумно держал при себе, монокль придавал руководителю «ученых-этнографов» довольно зловещий вид.

– Благодарю вас, профессор, – склонил голову Ленц. – Я стараюсь создать все условия для нашей плодотворной работы во благо Рейха.

Они с фон Кляйном сидели во главе стола друг напротив друга. Из управления поселения присутствовал только обермайор Фауль, и два младших чина были с Ленцем – начальник охраны и старший офицер службы снабжения. Остальные – девять человек в чёрной форме с собачьей головой в петлицах приехали с фон Кляйном. Все в высоких чинах, сухопарые, с суровыми лицами. Каждый раз, когда колючий взгляд одного из «этнографов» останавливался на нем, коменданту хотелось поёжиться.

– За здоровье фюрера! Прозит! – провозгласил первый тост оберфюрер. За фюрера полагалось пить стоя. Все вскочили, загрохотав отодвигаемыми стульями. Фауль понял, что приказы теперь отдает не только Ленц – придется прогибаться и перед «профессором» с моноклем в страшноватом глазу.

Пили мало, зато ели весьма обильно. Худоба не мешала аппетиту фон Кляйна, как и его подчиненных. Бирге в красивом национальном костюме сбилась с ног, меняя тарелки перед гостями. На кухню сновала и девчонка Гудрун, по случаю торжественной встречи важных лиц наряженная матерью в свое самое нарядное платье кремового цвета. Смотрелось оно, впрочем, на взгляд Фауля, довольно убого.

– Завтра после обеда мы приступаем к работе, комендант, – неожиданно произнес фон Кляйн, вперив тяжелый взгляд в переносицу Фауля. – Будьте добры, подготовьте контингент. Объясните женщинам важность сотрудничества с властями. И, – он повысил голос, – недопустимость сокрытия любой информации! Для лиц, уличенных во лжи, будет назначаться суровое взыскание. Вам понятно?

– Яволь, герр оберфюрер! – побледневший комендант вскочил, снова загремев стулом.

– Только сделайте это помягче, – сухая рука профессора сжалась в кулак. – Подумайте, как. Надеюсь, мне не надо вас учить.

На следующий день после завтрака женщинам объявили сбор в комендатуре, в зале для собраний. Имелся, конечно, и плац, но строить на нем контингент не рекомендовал Фаулю сам Ленц – все-таки они придерживались «мягкого режима». Ночью выпал небольшой снежок, и сейчас он поскрипывал под ногами идущих из столовой подопечных обермайора.

Стол коменданта находился на возвышении в конце зала. Со своего места Фауль рассматривал входящих, сверяясь со списком с фотографиями: вот ковыляет мамаша Турхиль-Луиза Сивертсен, самая старая из всего контингента. Крючковатый нос и подбородок с бородавкой торчат вперед, придавая ей сходство со страшной колдуньей из Пряничного домика. Женщины выбрали её старостой поселения. Вот Марет Лисе Каролине Касперсен, самая молоденькая. Хорошенькая. Эх, руки никак не дойдут. Вот Хеге Бротен с младенцем, а за ней вторая кормящая мать… Где-то сзади пристроились Бирге и настороженная Гудрун.

Неопределённость всегда бесила Сюльвестра Фауля. Пройдоха Ленц подкинул ему задачку. Вот простые крестьянские бабы – ну, пусть не все, есть несколько городских, двое даже из хороших семей. Но: сидят-то они под замком, за колючей проволокой, с охраной-эсэсманами. Значит – заключенные? Э, нет. С этими женщинами, дорогой друг Фауль, вы должны вести себя вежливо и корректно, они очень ценны для Дойчланда и всего германского мира. Тогда они – особый резерв командования. Но почему их охраняют солдаты на вышках с пулемётами, часовые с собаками? И какая его роль в этом спектакле?

Когда все расселись на простых деревянных скамьях со спинкой, таких, как стоят в церквях, комендант пригладил белёсые волосы и придал лицу значительное выражение.

– Майне дамен, – начал он на дойчевский манер. – Сегодня знаменательный день! В Тролльхавен прибыла делегация видных германских ученых под руководством профессора фон Кляйна. Господа ученые будут собирать народные сказания, обычаи и обряды по всему региону. Они оказали великую честь рейхскомиссариату Норвег, начав с нашего скромного поселения.