Тёма Шумов - Тиховодье

– А, где ваши документы? – обратился к ней Рустам.

– Ну, вы же знаете… – начала было Катя. – Я…

– Нет, не знаю, – прервал он ее. – Всё что я знаю, – это то, что документов у вас при себе нет, но вы уверяете, что живете именно в этом доме, в этой квартире. Вы пытаетесь проникнуть в нее, заявляя, что она принадлежит вам? При том, что ключ явно не от нее, так? Идем дальше… Я, проживший в этом районе почти десять лет, знаю каждого местного бомжа и знаком с любой дворнягой. Но я не помню вас. Вам не кажется, что кто-то из нас заблуждается? И, судя по количеству голосов (двое – нет, даже трое – против одного), заблуждаетесь именно вы?

– Да… – Катя опустила голову. Она уже догадалась, куда он клонит.

Осознание безумцем, того, кем он является, принятие им факта собственной безумности – это шаг к излечению, – изрек карлик.

Нет, я не сошла с ума, – подумала Катя. – У всего этого должно быть другое простое объяснение.

Давай, попытайся придумать, я дам тебе вечность на это, – по голосу она чувствовала, карлик усмехается. – И таки-да представляешь, я могу читать твои мысли, как и любая галлюцинация психопата. Я же существую исключительно в твоем больном сознании. И благодаря ему.

Всё, замолчи! – мысленно прикрикнула на него Катя. – Я не хочу больше слышать тебя!

– Позвольте, – Рустам опять взял в руки паспорт женщины и, открыв его на странице с регистрацией, поднес к лицу Кати. – Прочитайте, что вы тут видите…

– Да… я вижу… – из глаз Екатерины потекли слезы. – И я ничего не понимаю. Пожалуйста, простите меня. Я никого не хотела напугать. Но где тогда мой сын, где мой дом?

– Вот это нам и предстоит узнать, – ответил Рустам. – Мне придется задержать вас для выяснения личности и определения степени достоверности той истории, которую вы недавно мне поведали.

– Не будьте к ней очень строги, – сказала брюнетка в дверях ее квартиры. – У нее просто не все дома .

Катюша, ты даже не представляешь насколько она права, – карлик отошел к стене. Правую руку он поднес к лицу, и, поскольку он представлялся ей лишь чуть более материальным, чем летнее марево, она не смогла разобрать для чего. Могло показаться, что он вытирает слезы. Но отчего-то она была уверена, что именно в этот момент, прислонившись к стене и смотря на нее мутным не видящим взглядом, он как маленький испуганный мальчик грызёт ногти.

Так же, как когда-то делал ее собственный сын.

Она опять оказалась в патрульной машине и снова вытирала сопливый нос и слёзы одноразовыми салфетками из бардачка.

Где она? Где Макс? Куда идти теперь? Где искать сына? Как в ее квартире могут жить чужие люди?

Она была совершенно раздавлена. Слишком много вопросов. И ни одного ответа.

Катя прикусила нижнюю губу, но это не помогло, и она заревела в полный голос.

– Бред, какой бред, – пробормотала она, громко высморкавшись.

Дверь со стороны водителя открылась. Пригибая голову, Рустам сел за руль. Набрав полную грудь воздуха, и задержав дыхание, Катя отвернулась от него, делая вид, что смотрит в окно.

Автомобиль медленно двинулся вперёд, и она потянулась за ремнём безопасности. Рустам, увидев это, ухмыльнулся.

– Бросьте, – произнес он. – Можете не пристёгиваться. Ну конечно если не доверяете мне как водителю, то, пожалуйста.

– А, вам можно доверять? – ответила она. – Вы же мне не доверяете?

– Даже так? А вы, можете быть язвительной, – «форд» неторопливо вывернул с подъездной дороги на главную, и Рустам, переключив передачу, надавил на педаль газа. Автомобиль бесшумно рванулся вперед, разбрызгивая по сторонам фонтаны грязной воды.

– В ситуации, в которой мы оказались, есть и свои положительные стороны, – произнес полицейский после минутного молчания. – Можно превышать скорость, проезжать по лужам, не боясь забрызгать пешеходов, и даже не обращать внимания на красный свет светофоров.

В подтверждение своих слов он разогнал форд до сотни километров в час и перестал притормаживать на перекрестках.

– Ну и к вопросу о доверии, – на долю секунды он повернулся к ней, отвлёкшись от дороги. – Куртка как? Не промокает? Теплая?

– Да, спасибо, – буркнула женщина, низко опустив голову и разглядывая свои посеревшие мокрые кроссовки.

– Думаете, я бы дал ее, если бы вам не доверял? – он стал медленно сбрасывать скорость.

– Думаю, это ваша работа, вы – полицейский.

– Отчасти, – да, – согласился Рустам. Форд прижался к обочине и теперь ехал со скоростью пешехода. – Но также это доверие. Я вам не поверил. Но доверился. Вера и доверие – слова, обозначающие разные понятия. Доверять – значит не видеть в субъекте доверия врага.

– Спасибо за то, что растолковали, – она посмотрела в окно сквозь запотевшее, покрытое каплями дождя стекло и про себя добавила, – но в следующий раз я воспользуюсь словарем .

– Не за что, – он свернул в узкий переулок и стал петлять между обветшалых старых домов. – Я просто пытаюсь донести до вас, что несмотря на то, что я не верю не единому вашему слову, я вам доверяю. Я не вижу в вас врага и не думаю, что вы способны на агрессивный или злой поступок. Может если только припереть вас к стенке. Знаете, каждый из нас, полицейских, ведь обязан быть еще немного физиономистом и психологом. Нам даже проводят специальные курсы, где рассказывают, как определить террориста, преступника или просто человека, планирующего совершить противоправный поступок.

– То есть я частично реабилитирована? – с того момента как они сели в машину Катя впервые посмотрела на него.

– Я вас и не обвинял ни в чём, – произнес полицейский. – Кроме лжи. Вероятно, даже не преднамеренной. Вероятно, даже той, в которую вы сами верите.

– Иными словами вы считаете меня чокнутой, – она приоткрыла бардачок и убрала в него очередную использованную салфетку. – Тихо помешанной безобидной городской сумасшедшей?

Пакет с чистыми салфетками в бардачке стремительно худел, в то время как кучка из скомканных и влажных только увеличивалась в размерах.

– Ну не совсем так, – ответил Рустам. – Я думаю, вы испытали шок, какое-то психологическое потрясение. Может это действительно последствие аварии, в которую вы попали. Но в вашем рассказе слишком много несовпадений и странностей. Иногда мне кажется, что вы о чём-то умалчиваете. Иногда, что вы выдаете себя совсем не за того человека, которым являетесь на самом деле. Специально ли это, с умыслом? Думаю, что нет.

Они проехали мимо разрушенного здания девятнадцатого века, которое уже давно обещали реставрировать и открыть в нём гостиницу международного уровня. На карнизе под фронтоном выросла небольшая берёза, крыша зияла дырами с торчащими гнилыми перекрытиями. Сквозь оконные проемы на первом этаже чернели сырые покрытые плесенью стены, а на верхнем этаже проглядывало серое небо.