Бентли Литтл - Университет [litres]

– Но пока все не так плохо.

– Сейчас…

– Вот когда станет плохо, я удалюсь. Мне нечего и некому доказывать, и пасовать перед трудностями у меня в крови. Так что никаких проблем. Но сейчас мне интересно, и я остаюсь.

– Ладно, – согласился Паркер.

Какое-то время они ехали молча.

– Так получу я свой запланированный «роскошный вечерок»? – спросил наконец Джим.

– Надеюсь. – Фэйт улыбнулась. – Мне бы этого хотелось.

Возвращаясь в Брею, оба они улыбались.

Молоко, апельсиновый сок или нью-йоркскую сельтерскую?

Апельсиновый сок.

Гленна взяла небольшой стаканчик и поставила его на поднос рядом с салатом. Руки ее все еще тряслись, и она была благодарна за металлические направляющие, по которым поднос можно было двигать, а не нести в руках.

Если б она его несла, то весь пол был бы уже засыпан салатом.

Гленна дошла да кассы, заплатила за ленч, а потом нашла себе столик на одного в одном из углов кафетерия. Как можно быстрее прошла к этому столику и рухнула на низкое изогнутое сиденье.

И что ей теперь делать?

Гленна медленно осмотрела помещение, не увидела никого, кого бы она знала, никого с кафедры физкультуры, и благодарно прикрыла глаза, наконец-то позволив себе расслабиться.

Они почти добрались до нее.

Сначала, когда Гленна появилась на тренировке по бадминтону, все было как обычно. Она прошла в раздевалку, переоделась и вместе со всеми вышла в зал. Первым намеком на то, что что-то не так, было то, что ее последнюю отобрали для игры в парах. Гленна не была самой выдающейся в классе, но совершенно точно входила в пятерку лучших, и то, что ее отобрали так поздно, было не просто необычно – это было неслыханно.

Ее это удивило и, если честно, немного обидело, но она не стала на этом зацикливаться и к моменту начала игры уже забыла об этом.

И вот тогда начали происходить какие-то странные вещи.

Она готовилась подавать, когда прилетевший с другой площадки воланчик ударил ей в затылок. Она резко обернулась – и еще один попал ей в лицо. Это было больно, потому что оперение угодило ей в глаз, и Гленна, уронив ракетку, зажала правый глаз рукой.

– Черт возьми! – воскликнула она. – Какой идиот…

Ракетка сильно ударила ее по ягодицам.

От боли Гленна вскрикнула, оторвала руку от глаза и огляделась. Перед глазами у нее все расплывалось, правый глаз жгло, будто он был полон песка, но ей показалось, что все игры в зале прекратились. Та пара, против которой они играли, пролезла под сеткой и шла в ее сторону, а ее партнер стоял слишком близко.

Кто-то сзади схватился за эластичный пояс ее шортов и рывком стянул их вниз.

Гленна наклонилась, чтобы вернуть их на место, и еще одна ракетка шлепнула по ее голым ягодицам.

– Засуньте рукоятку ей в задницу! – крикнул кто-то.

Гленна натянула шорты. Ей было не страшно – пока не страшно, – но она здорово разозлилась, чувствовала себя униженной, и ей было больно, поэтому девушка во всю силу легких выкрикнула:

– Отвалите!

– Засуньте ракетку ей в дырку, – произнес голос совсем рядом, и все внутри Гленны похолодело, когда она узнала голос Джойс Элвин, тренера.

Закрывая правый глаз рукой, она левым осмотрела зал. Все они наступали на нее, забыв про бадминтон. Не зная, что и почему происходит, Гленна мгновенно, не размышляя, бросилась к ближайшему выходу.

Зал наполнился криками, топотом ног и грохотом ракеток, летящих на пол.

Она и без объяснений понимала, что они хотели с ней сделать. Видела это раньше, в старом телефильме с Линдой Блэр. Линда играла роль новичка в тюрьме; остальные заключенные поймали ее в душевой, разложили на полу и изнасиловали то ли рукояткой швабры, то ли скалкой – быстрая смена кадров не позволила рассмотреть получше. В то время Гленна училась в средней школе, и многие ее соученики, как мальчики, так и девочки, нашли эту сцену очень возбуждающей, а ей самой мысль о том, что что-то проникает ей внутрь, была совершенно невыносима и пугала ее до смерти.

Сейчас все было то же самое. И именно этот ужас накатил на нее и толкнул в сторону двери, заставил распахнуть ее и бежать, в слезах, в холл, подальше от зала, через широкий газон, в полицейский участок в кампусе.

Конечно, там ей никто не поверил. Они записали ее показания, завели дело, и полицейский в форме даже прошел с ней в раздевалку, чтобы она могла забрать свою одежду и переодеться. Но в зале все выглядело как всегда. Через дверь раздевалки Гленна видела, как ее сокурсники продолжают играть в бадминтон, а когда еще один офицер полиции, с блокнотом в руках, стал опрашивать Джойс Элвин, та улыбнулась, сказала что-то и покачала головой.

Тридцать против одного. И кому поверят полицейские?

Гленна поблагодарила офицера, который сопровождал ее, и пошла в студенческий центр. Она хотела бы пойти домой, но через час у нее тест по социологии, который она не могла пропустить. Препод был полным ослом, не позволял им краситься и не слушал никаких оправданий…

Гленна открыла глаза, глубоко вздохнула и взяла стаканчик с апельсиновым соком, стоявший перед ней. Открыв его, выпила сок. Офицер, который принял у нее заявление, сказал, что они перезвонят ей дней через пять-семь и расскажут о ходе расследования, но никаких улик не было, свидетелей тоже не нашлось, и Гленна понимала, что все это значит. Они скажут, что она просто слишком эмоционально среагировала на воланчик, попавший ей в глаз.

Может быть, надо было показать им следы от ракетки на заднице?

Нет, они просто посмотрели бы, а потом и это списали бы на несчастный случай.

Механические двери открылись, и она нервно подняла глаза, благодарная за то, что вошедших она не знает.

Ощущение было такое, что она вернулась в выпускной класс и теперь прячется от школьных хулиганов.

Но в универе такие вещи не должны происходить.

Несколько мгновений Гленна тупо глядела на салат, а потом, взяв пластмассовую вилку, начала медленно есть. Так что же ей делать? Одно ясно: с бадминтоном надо завязывать. А как быть с другими занятиями на кафедре? Некоторые из студентов посещали и их тоже.

Что же им захочется сделать с ней теннисными ракетками?

Или бейсбольными битами?

На столике у нее за спиной звякнули стаканы, и Гвенна подскочила, уронив листки салата с вилки на джинсы.

Собрав салат, она бросила его на поднос и вновь закрыла глаза.

День обещал быть долгим.

Джонни Макгвейн почувствовал изменения, как только вошел в лестничный колодец в здании факультета социальных наук. Они были небольшими, но ощутимыми, и та летаргия, в которой он находился всю вторую половину дня, моментально исчезла. Его восприятие окружающего немного изменилось, но это не походило на воздействие алкоголя или наркотиков, и он неожиданно почувствовал себя сильнее, умнее и самоувереннее. Это было странное, легкомысленное и пьянящее чувство, которое становилось тем сильнее, чем выше Джонни поднимался по лестнице. Когда он добрался до восьмого этажа, голова его приятно кружилась.