Владислав Тихонов - Наследство одержимого

Дрожащими от возбуждения руками Дмитрий крепко привязал Существо к столетней липе. Отошел в сторону, любуясь. Потом поднял с земли небольшой осколок кирпича и с размаху бросил его в Существо. Существо с визгом схватилось за бок и заковыляло на трех ногах вокруг дерева. Дмитрий поднял второй осколок, покрупнее, затем третий, четвертый, пятый… Веревка была слишком коротка, вскарабкаться на липу Существо не могло, и оно не успевало уворачиваться от ударов, пищало и хрипело на все лады, а Дмитрий все бросал и бросал. Он давно вспотел, в горле у него клокотало, из открытого рта текли вязкие струйки. Он блаженно щерился, хрипел, рычал, наслаждаясь тем, как темнеет и слипается от крови шерсть на ковыляющем, жалко корчащемся под падающими острыми камнями Существе. Оно двигалось все неуклюжей, кричало все тише и вот, наконец, покорно опрокинулось на бок…

Дмитрий подскочил к нему и пошевелил его носком башмака. Существо выдавило из себя тихий-тихий, почти человеческий стон и слабо загребло рукою. Губы его, склеенные тягучей кровавой слизью, искривились в предпоследней болевой гримасе, залитый кровью глаз так и не открылся. Дмитрий, задыхаясь и едва не крича, зажал в руках отцовский гвоздодер, изо всех сил размахнулся… Раздался короткий чмокающий хруст. Этот звук очень понравился Дмитрию, и Дмитрий снова поднял гвоздодер.

После шестого удара голова Существа превратилась в бесформенный кровяной комок, напоминающий фарш. Кровь текла по гвоздодеру, и ладони Дмитрия становились липкими. Неизвестно почему, но это тоже было приятно. Дмитрий положил гвоздодер на землю и уставился на свою руку. Она чуть поблескивала под луной, словно покрытая темно-красным лаком. Дмитрий поднес ладонь ко рту и облизал ее. Потом присел на корточках над темною лужей, посреди которой лежало на боку изуродованное Существо, запустил пальцы в кровавую пробоину в его голове, зачерпнул немного незнакомого, густого, тепловатого вещества и отправил его в рот. На зубах захрустели костные осколки. Дмитрий отплевался, покачал головою и зачерпнул новую порцию. В ушах шумело, луна двоилась и подскакивала перед глазами; хотелось кричать и прыгать. Никогда еще не было ему так весело! Напрыгавшись и охрипнув, Дмитрий упал в траву и проспал сном пьяного до самого рассвета…

Переполох в городе наступил к вечеру следующего дня, а спустя еще двое суток всем все уже было известно. Милиция без особого труда вышла на Дмитрия, опираясь на показания некоего гражданина, который, гуляя по парку с собакой, встретил крупного темноволосого мальчика-подростка в окровавленной одежде. Старый парк тут же быстренько прочесали, и вскоре привязанное к дереву обезображенное звериное тело с проломленным и опустошенным черепом было найдено. Безутешные работники передвижного зверинца тут же опознали в нем своего Стасика-одноглазика — любимого всеми пятилетнего макака-резуса, похищенного из клетки три дня назад.

Дмитрия поставили на учет в детскую комнату милиции. Отец сперва до опухолей выпорол его ремнем, а потом долго пинал ногами. На следующий день состоялось внеочередное заседание совета пионерской дружины, превращенное в настоящее смачное судилище, на котором с Дмитрия торжественно-брезгливо сняли его замусоленный кумачовый галстук. Дети один за другим выступали с обвинительными речами — их помогали подготовить им учителя и родители; особенно старался председатель совета отряда — суетливый круглоухий отличник в синем пиджачке навырост. Дмтрию, в общем-то, было на все это наплевать, но данный писклявый недомерок все сильнее раздражал его. А кроме того, было в нем что-то от убитого Существа… И Дмитрий тут же вспомнил странный упоительный привкус тепловатой массы из его головы и застревание в зубах костных обломков…

Когда Дмитрий, придя после судилища домой, раздевался в прихожей, до него из-за закрытой комнатной двери донеслись всхлипы матери и срывающийся, явно пьяный, голос отца.

— …а я тебе что говорил!! Не дано — значит, не дано! А ты всё: «Хочу, шоб семья как у людей, шоб детки…» Вот тебе! Детки!! Как у людей!! Получай теперь ублюдка, с-сука! Неизвестно, на какой помойке его нашли, а ты подобрала! Да еще меня выкармливать заставила, блядь! Весь цех на меня теперь как на зверюгу косится! Начальник вызывал, премии лишили!.. А сколько за эту тварь несчастную платить придется, а?!.. Ведь хоть бы кошку бродячую, а-а?!.. Вот пусть только теперь этот фаш-шист, ж-живодер… Этот выдолбок безродный домой припиздячит — я ему бошку расколочу, как той абиз-зяне! Он мне не сын, поняла?!!. Он мне не сын!!!

Пораженный Дмитрий подкрался к порогу комнаты и со всего размаху дернул дверь на себя. Грохот сотряс узкую, темную, провонявшую махоркой, носками и подгнившим луком квартиру. Посреди комнаты, у стола, накрытого желтой плюшевой скатертью, повесив на жирную руку крашенную стрептоцидом давно не мытую голову, сидела истерично подрагивающая жирная женщина в красно-зеленом несвежем халате. Маленький плешивый мужчина с испитым обезьяньим лицом, поскребывая под грязной майкой, нервно шагал по комнате. Завидев Дмитрия, он кинулся к нему, держа наготове татуированные кулаки. Дмитрий сначала отступил на шаг, но потом опомнился и быстро двинул вперед свой кулак. Плешивый мужчина в грязной майке отшатнулся, хватаясь за кровоточащий и наверняка сломанный нос, и упал ничком на рябой половик. Жирная женщина подняла немытую рыжую голову и по-детски тупо уставилась перед собою своими маленькими, утопленными в исплаканных мешках глазами. Она все так же сидела за столом, покрытым нечистою плюшевой скатертью, её муж со стоном ворочался почти что у Дмитрия под ногами… И эти двое не были больше его родителями. Они вообще… никогда… не были его родителями!! Секунд тридцать Дмитрий молча смотрел на них, нащупывая дверную ручку, потом крепко и бесшумно закрыл за собою дверь, оделся и вышел из квартиры. Больше Дмитрий никогда домой не вернулся.

В ту же ночь он осуществил свой следующий план… Через несколько дней изувеченный трупик в синем пиджачке навырост нашелся в камышах на берегу пересыхающей речки-вонючки, что текла по городской окраине. У трупика начисто отсутствовали мозг и почему-то оба уха. И на этот раз особых проблем с установлением личности убийцы у следствия не было. Оставался пустячок — этого самого убийцу найти. Но вот тут-то и встревала капитальная загвоздка: «крупный темноволосый мальчик-подросток с садистскими наклонностями» начисто исчез не только из родного дома, но и, похоже, из родного города…

Да так, собственно говоря, и было. Едва расправившись с председателем совета отряда, Дмитрий вышел на шоссе и затормозил первый встреченный грузовичок.