Сергей Байбаков - Пекло

— Шейла! — сказал Кирилл и не узнал своего голоса. Хриплый и слабый. Что же с ним? Где он?

Послышался тихий смех. Откуда?

Над ним, загораживая небо, склонились четыре головы. Кирилл не сразу разглядел кто: на фоне ясного неба лица казались темными и расплывчатыми. Постепенно зрение прояснилось. Кирилл присмотрелся и сразу же попытался встать. Неудобно лежать эдаким бесчувственным трупом, когда на тебя смотрят четыре пары любопытных глаз.

Он лежит на земле в сосновом лесу. Под руками чувствуется опавшая хвоя.

Около него две симпатичные девушки. Высокие, стройные. Наряжены в короткие, чуть выше колена, платья. Это они смеются. Одна рыжая, чем-то схожая с лисичкой, вторая белокурая — лицо ее странно знакомо. Рядом с девчонками двое мужчин. Мужчины в возрасте. Один постарше. Другой… Кирилл затруднился бы сказать, сколько им лет. Судя по морщинам — за шестьдесят.

— Лежи, лежи! — прогудел величественный седой старец. — Слаб еще!..

— Успеешь еще! — вторил другой незнакомец, помоложе.

Голос у него не такой густой и обряжен иначе.

Старик выглядел прямо-таки патриархом. Седые волосы, перехваченные тесьмой с узорами, пронзительные серые глаза и кустистые — опять же седые — брови. Тонкие черты лица. Длинная выгоревшая хламида перехвачена поясом, на котором висят длинные ножны и какие-то обереги на тонких ремешках.

«Будто с полотен Васнецова сошел! — поразился Кирилл. — Древняя Русь!»

Второй мужчина выглядел пожиже, но не менее занятно. Дружелюбно скалился, глядя на Кирилла. Зубы белоснежные, ровные. Только с маленьким изъяном: не хватает одного верхнего, причем на самом видном месте. Щербат. И одет тоже странно: на голове замызганная шапка, отороченная вытертой опушкой, а на самом затасканный — латаный-перелатаный! — старинный кафтан. В руке изогнутая клюка.

Две красивые девушки одеты в простые белые рубахи, украшенные по воротам вышивкой. Тонкие талии перехвачены плетеными поясками. На них тоже висят разные чудные штучки.

Во что обуты эти люди, Кирилл приглядываться не стал. Неудобно как-то… Вроде что-то похожее на мягкие кожаные мокасины.

«Ну и ну? Кто они? Где я?» — Кирилл приподнялся и оперся руками о теплую землю.

— Да лежи ты, непоседа! — засмеялся щербатый. — Набегаешься еще! Поздоровайся поначалу. Глянь, как твоя подруга радуется.

«Это о Шейле, — понял Кирилл».

Собака и впрямь изнемогала. Повизгивала, вертелась всем туловищем, били хвостом по круглым бокам, улыбалась, и… В общем, радовалась.

— Вожак! Вожак! Ты жив! Как я рада! Я так переживала! Ты со мной!..

Бесхитростные слова Шейлы заставили улыбнуться даже сурового на вид волхва. А что уж говорить о русалках и Дубыне! Леший прямо-таки млел над ее словами. Будет о чем беседовать с потомком бога Семаргла!

Кирилл обнял собаку за шею:

— Шейла, милая! Как же я мог тебя бросить! О чем говоришь!

На лесной поляне у избы волхва витали улыбки.

Кирилл отпустил Шейлу. Подал знак рукой и собака послушна уселась рядом. Выучена… Он снова обвел пристальным взглядом незнакомых людей. Нет, их он раньше никогда не видел. Хотя… Взгляд Кирилла задержался на Снежане…

Он отвел глаза, потом снова пристально посмотрел. Русалка улыбалась… На лице Кирилла появилось раздумье. Казалось, он что-то вспоминал…

Его размышления прервал Дубыня. Лешему не терпелось узнать, откуда этот человек, зачем он появился в их лесу. Причем появился необычно: был найден на плохом месте, именуемом Гнилая Топь. Этой ночью на древнем болоте происходили страшные вещи, из него лезла в мир невиданная нежить.

— Как прикажешь называть тебя, незнакомец? — высокопарно начал леший. — Одно из имен ты называл. В бреду, как только мы тебя нашли. Так скажи нам то имя, к которому ты привык. Сам знаешь — настоящее имя дается при рождении, и никто не должен его знать. Иначе вместе с именем можно отдать в злобные руки свою душу!

«Точно, языческие традиции! — понял Кирилл. — Ну что же, мне скрывать нечего. Своего настоящего и данного при рождении имени у меня нет. Только то, что ношу сейчас. А оно и есть самое настоящее. Впрочем, об этом никому неизвестно…»

— Кирилл. Это мое имя.

По очереди называли свои имена волхв, леший, русалки. Странно звучали для Кирилла их имена. Странно, и… и до боли знакомо. В каждом сквозила Древняя Русь. Он среди своих…

Кирилл вновь попытался встать, по Хранибор остановил его.

— Погодь, погодь, Кирилл! Говорю тебе — не спеши! Не утруждай пока ногу, погоди покамест.

Кирилл недоуменно смотрел на свои ноги. Только сейчас он заметил, что на левую ногу наложена импровизированная шина. На штанине уже подсохло большое кровавое пятно, темное и бурое.

«Как же это получается? Когда это я? Боли нет, непонятно…»

Кирилл не мог взять в толк, что с ним случилось. Оказалось, что чудодейственный настой лешего вдобавок ко всему еще и прекрасное болеутоляющее.

— Это хорошо, что боли нет, — улыбался Дубыня. — И не будет! На тебя Морана болотную трясуницу наслала. От этой хвори спасения нет! Но… — леший хитро прищурился, — у нас нашлось средство.

— Трясуница? — Кирилл пожал плечами. — Болотная? Не слышал…

— Откуда? — усмехнулся леший. — Хворь эта редка. Поцарапался на болоте, и всё. Сначала ранка распухает, потом вокруг нее чернота появляется, чернота рукой или ногой овладевает и потом на тело перекидывается… Долго не живут, когда трясуница тело сжирает. От восхода до заката срок. Ночью приходит Морана, и… Быстрая эта хворь, смертельная.

О том, что Кирилл выздоровел благодаря чудодейственному средству, леший промолчал. Как-нибудь потом расскажет.

«Морана… — думал Кирилл. — Вроде знакомое слово. Морана, Морана… Где-то слышал. Наверно, слово „мор“ от этого имени идет. Мор — смерть… Богиня смерти наших предков, вот кто такая Морана… Это что ж получается, она тут наяву ходит?..»

Откуда ему знать, что ночью над ним кружил зазубренный серп богини смерти? Русалки и леший не дали прервать нить его жизни.

— Ты, Кирилл первый, кто смертельную хворь одолел, — улыбнулась Ярина. — И нога цела.

А Хранибор добавил:

— Если ногу немного поломит, не переживай. Кость на колене сломалась. Мы ее подправили, срастили. Но вот мышцы как прежде сделать не получилось. Растянуты они… Пока ходи с опаскою. Жди, когда нога окрепнет.

Кирилл слушал волхва и удивлялся. Кое-какие представления о ранах он имел. Но откуда такие подробности известны в этом чудном и незнакомом мире? Загадка. Такая же загадка — куда он попал? Когда ногу сломал? Память молчала. Провал…

Единственное, что Кирилл знал твердо, это то, что он из России, из славного города Санкт-Петербурга. Это помнил. А вот события последних дней начисто вылетели из головы. И дней ли? Кириллу казалось, что времени от того вечера, когда он шел с Шейлой по кургану, и до сегодняшнего утра, пролетело гораздо больше. В памяти всплывала осенняя долина и величественный замок на ее краю. За замком горы. Их вершины то озарены солнцем, то скрыты облаками.