Сергей Байбаков - Пекло

Впрочем, и в Питере, и в этой осенней долине всегда рядом его собака — кавказская овчарка Шейла. Она и сейчас здесь… Тыкает в лицо мокрым носом и что-то доброжелательно урчит.

Тот факт, что Шейла вдруг заговорила человеческим языком, Кирилла нисколько не удивлял. Разговаривает — значит, так надо. Ему казалось, что он вообще раз и навсегда отучился удивляться. Последнее время с ним происходили удивительные вещи. Такая вот у него амнезия…

«Ладно, придет время, вспомню! — не стал отчаиваться Кирилл. — Сдается мне, что не так уж всё и плохо, и этот провал — явление временное.

Однако Дубыня говорит, я умудрился ногу поломать так, что кость торчала! Надо же, коленная чашечка — это не шуточки! Система сложная. Сколько спортсменов ногами маются, даже не ломая их. От нагрузок все беды. А в моем случае — хромота.

Но вот удивительно — я сейчас ничего не чувствую. Нога как нога, только в шине. Что ж это за такая классная анестезия? Не доморощенный больничный наркоз, который, кстати, в наших живодернях иной раз сделать забывают! Нет, с наркозом это обезболивание ничего общего не имеет. А кто операцию делал? И где? Неужели прямо тут?»

Кирилл даже удивился, откуда это вдруг в памяти всплыли все прелести отечественного здравоохранения. Не те «прелести», которые для тех, кто способен выбросить на ерунду пару готовых зарплат квалифицированного рабочего, — а те, с чем сталкиваются простые, не обремененные деньгами люди.

Кирилл огляделся. Так и есть! Рядом лежала большая холстина, вся в пятнах свежей крови. На нее Хранибор клал свои инструменты и пока не убрал. Видимо, не до того.

Ан нет! Заметив взгляд Кирилла, волхв поднял испачканный холст и бережливо его свернул. Простирнёт потом. Еще послужит.

Кириллу только и оставалось, что качать головой. В жизни всякое бывает — удивляться нечему. Операция прошла в полевых условиях.

Почему-то он никак не мог отвести глаз от Снежаны. Кириллу казалось, что с этой белокурой девчонкой они встречались и раньше. Давно, еще в той жизни — в Петербурге. И русалка не отводила от него больших карих глаз. Но лицо ее было бесстрастно и не выражало ровным счетом ничего.

А вот Ярина! Рыжеволосая русалка только и делала, что бросала лукавые взгляды. Даже пышность ресниц не могла приглушить блеск её синих глаз.

Молодец пришелся ей по душе. Хотя странно: русалка и человек. О таком не слышали, такого не бывает. Ярина сама не понимала, что с ней происходит.

Уж больно по сердцу пришелся этот человек иного мира. Особенно нравились его глаза: цвет их необычный, как в глубокой стоячей воде болот.

«Какие глаза болотные! Никогда не встречала таких! Есть зеленые, есть карие, а тут — будто два цвета смешались. Ох, точно он не нашего мира, таких глаз в Альтиде нет. Уверена!..»

Русалка бросила взгляд на новую подругу, Снежану, и краска схлынула с ее лица. Ярина уловила, что та смотрит на Кирилла так, будто давным-давно его знает.

«Но ведь так не бывает! — У Ярины защемило сердце. — Став русалкой, забываешь прошлую жизнь. Все прошедшее будто мраком скрыто. Это чтобы ни о чем не жалеть. Но ведь она его знает, и он ее…»

Ярина не знала, что и подумать. На душе вдруг стало тоскливо и пусто.

Меж тем волхв Хранибор устраивал жизнь нежданного и необычного гостя.

— Тебе, Кирилл, на первое время посох нужен. И поначалу, и потом пригодится…

Волхв многозначительно замолчал. Кирилл не понял этого перерыва во фразе — значительного, продолжительного.

Зато Ярина и леший сразу смекнули, в чем дело! Сердце Ярины опахнула радость: мудрый Хранибор станет учить этого человека тому, что знает сам. А это много, очень много! Волхв — это не охотник и не воин. Волхв близок к духам и богам. Волхв — это не совсем человек.

И леший радовался. Уж очень он уважал Хранибора и понимал, что не просто так волхв предложил Кириллу пойти в ученики. Значит, знает, как лучше.

Ведь Хранибор не носил одежду, построенную из шкур лесного зверя. Лесные жители были для него как братья. Хранибор одевался просто. Зимой в тканый толстый плащ, летом в холщовую рубаху и такие же порты. Отчего-то иные волхвы считали, что они, как существа близкие к богам, должны носить вывернутые мехом наружу шкуры. Ведь бог Велес — бог волхвов — был волохатым, то есть волосатым змеем.

Дубыня знал, что это не так. Но никого не разубеждал. А то, что Хранибор жалел зверей и всемерно помогал им, наполняло Дубынину душу благодарностью. Хранибор ему друг и таким и останется!

А Хранибор продолжал:

— Дубыня, друг! Сделай Кириллу хороший посох.

— Сделаю, сделаю… — леший подмигнул волхву и русалкам. — Только погодите чуток. А пока… Пока пусть мою клюку возьмет!

Дубыня протянул Кириллу свою хитро изогнутую на конце клюку.

Хранибор поднял бровь и переглянулся с Яриной. Она понимает, что это значит! Это Снежане пока невдомек, какое доверие оказывает леший Кириллу. Он предложил человеку свою волшебную клюку! Ключ от леса! Что только с ее помощью сделать нельзя! Нет цены этой клюке!

И на памяти Хранибора и Ярины, леший никогда никому ее не давал и даже выпускать из рук старался как можно реже.

Поняв, что они думают, Дубыня широко улыбнулся. Он вообще последнее время часто улыбался. Настроение радужное, весеннее — отчего бы и не порадоваться?

— Он же с ней ничего не сделает? Верно? Чтобы клюкой владеть, надо слова нужные знать. И помимо слов еще кое-что нужно уметь. — Что именно нужно уметь, Дубыня пояснять не стал. — Пусть с ее помощью пока ходит. Ему ж и до избы добраться надо, и лес оглядеть. Клюка ему поможет, не даст упасть. А чуть погодя я ему посох сделаю. Вместе с Хранибором посоху этому силу дадим. Я свою, волхв свою… А чтоб посох на славу удался, поспешность не нужна. Обдумать надо да деревце на заветной полянке выбрать.

Дубыня протянул Кириллу руку и помог встать на ноги. Стоя, Кирилл хоть и опирался на клюку, пошатнулся. В колене неожиданно стрельнула далекая, будто застарелая боль. Он неуверенно сделал шаг, потом еще.

Что ж, ходить получается. На больную ногу он ступает, хоть и не всем весом. Но не все сразу, привыкнуть надо. Шейла, радостно урча, нарезала около драгоценного вожака круги.

Кирилл сделал несколько шагов и обернулся.

— Что-то мне нехорошо. Вот на ногах стою, а сам думаю: не свалиться бы. Тяжело мне.

— Нога? — спросил Хранибор.

— Нет. Боль далекая. Внимания не обращаю. Слабость непонятная. И тошнота… Я, пожалуй, снова присяду. Хорошо бы вздремнуть.

Кирилл уселся на мягкий, покрытый толстым слоем прошлогодней травы дерн. Лоб его взмок, к нему прилипла прядь темных волос. Он закрыл глаза.

— Вид у тебя хворый, — сочувственно сказала Ярина. — Что ж такое?

Дубыня перестал улыбаться и с сомнением качал головой.