Кристин Каст - Меченая [litres]

Мы побежали по ступенькам, Шони впереди нас, и поспешили в храм. Сладкий, дымчатый фимиам поглотил меня, как только я вошла под арку темного холла храма Никс. Я сразу же заколебалась. Стиви Рэй и Шони повернулись ко мне.

– Все нормально. Нет причин нервничать или бояться. – Стиви Рэй встретилась со мной глазами и добавила: – По крайней мере здесь.

– Церемония Полнолуния прекрасна. Тебе понравится. И еще вампиры рисуют пентаграммы на твоем лбу и говорят «Будь благословенна», а тебе всего лишь нужно сказать в ответ то же самое, – объяснила Шони. – Потом следуй за нами на наше место в круге. – Она подбадривающе улыбнулась мне и поспешила вперед в тускло освещенную внутреннюю залу.

– Стой, – схватила я Стиви Рэй за рукав. – Не хочу показаться глупой, но разве пентаграмма не знак зла или типа того?

– Я тоже так думала, пока не попала сюда. Но все это зло – чушь, в которой Люди Веры пытаются тебя убедить, чтобы… черт, – сказала она, пожимая плечами, – я даже не знаю, почему они так хотят, чтобы все – люди то есть – думали, что это знак зла. Правда в том, что миллионы лет пентаграмма была знаком мудрости, защиты, совершенства. Вот таких хороших вещей. Это всего лишь пятиконечная звезда. Четыре конца означают элементы. Пятый, тот, что направлен вверх, – дух. Вот и все. Никаких бугименов.

– Контроль, – пробормотала я, радуясь, что у нас есть причина перестать говорить об Элизабет и смерти.

– Что?

– Люди Веры хотят все контролировать, и часть этого контроля в том, чтобы все верили в одно и то же. Вот почему они хотят, чтобы люди считали пентаграмму плохой. – Меня передернуло от отвращения. – Не обращай внимания. Пойдем. Я готова больше, чем думала. Давай зайдем.

Мы прошли дальше в фойе и услышали журчание воды. Миновали красивый фонтан, и потом коридор плавно свернул налево. Под массивной каменной аркой входа стояла неизвестная мне вампирша. Она была одета во все черное: длинная юбка и шелковая блузка с рукавами-колокольчиками. Единственным украшением была серебряная вышивка фигуры богини на груди. У нее были длинные волосы пшеничного цвета. Сапфировые спирали расходились от ее татуировки полумесяца и ползли вниз по безупречному лицу.

– Это Анастасия. Она ведет урок по заклинаниям и ритуалам. А также она жена Дракона, – быстро прошептала Стиви Рэй, прежде чем подойти к вампиру и уважительно прижать кулак к груди над сердцем.

Анастасия улыбнулась и погрузила палец в каменную чашу, которую держала в руках. Потом она нарисовала пятиконечную звезду на лбу Стиви Рэй.

– Будь благословенна, Стиви Рэй, – сказала она.

– Будь благословенна, – ответила Стиви Рэй. Она подбадривающе взглянула на меня, прежде чем исчезнуть в сумрачном зале впереди.

Я сделала глубокий вдох и приняла осознанное решение выкинуть мысли об Элизабет, смерти и «что, если» из головы – по крайней мере на время церемонии. Я уверенно встала перед Анастасией. Повторяя за Стиви Рэй, я прижала кулак к груди над сердцем.

Вампирша опустила палец в то, что оказалось маслом.

– Рада встрече, Зои Редберд, добро пожаловать в Обитель Ночи и новую жизнь, – сказала она, рисуя пальцем пентаграмму на моем лбу поверх Метки. – И будь благословенна.

– Будь благословенна, – пробормотала я, удивившись электрическому покалыванию, пробежавшему по моему телу, когда влажная звезда обрела форму на моем лбу.

– Заходи и присоединяйся к друзьям, – с теплом сказала она. – Нет причин нервничать, думаю, богиня уже присматривает за тобой.

– С-спасибо, – ответила я и поспешила внутрь. Повсюду были свечи. Большие белые свисали с потолка в железных люстрах. В огромных подсвечниках, стоящих вдоль стен, их было еще больше. В храме масло не горело робко, как в лампах в остальной школе. Здесь факелы были настоящие . Я знала, что это место было церковью Людей Веры, посвященной святому Августину, но оно ничем не походило на виденные мной храмы. В помещении, озаренном лишь пламенем свечей, отсутствовали скамейки. (И кстати, мне серьезно не нравятся скамейки – сложно представить нечто менее удобное.) Вообще-то единственной мебелью в большей комнате был древний деревянный стол, расположенный в центре и похожий на такой же в обеденном зале, только этот не был заставлен едой, вином и прочим. На нем тоже стояла мраморная статуя богини с поднятыми руками, очень похожая на вышитый узор на одеяниях вампиров. Рядом был огромный канделябр. В нем ярко горели толстые белые свечи и курились несколько палочек благовоний.

Потом мой взгляд привлекло открытое пламя, пылающее в нише в каменном полу. Огонь безумно мерцал, его желтое пламя было почти по пояс. Это выглядело красиво – контролируемая опасность, и казалось, что она меня притягивает. К счастью, Стиви Рэй замахала руками и привлекла мое внимание до того, как я поддалась порыву подойти к пламени. Гадая, как этого не произошло сразу, я заметила, что в комнате было полно учеников и взрослых вампиров, стоящих огромным кругом вдоль стен. Я так нервничала и трепетала от восхищения, что еле заставила свои ноги двигаться, чтобы занять место в кругу рядом со Стиви Рэй.

– Наконец-то, – тихо сказал Дэмьен.

– Прости, что опоздали, – сказала я.

– Оставь ее в покое. Она и так переживает, – сказала ему Стиви Рэй.

– Тсс! Начинается, – прошипела Шони.

Четыре фигуры словно материализовались из темных углов зала и оказались женщинами, которые встали на четыре точки внутри живого круга, словно направления на компасе. Еще две ступили в помещение через дверь, в которую только что зашла я. Одна фигура была высоким мужчиной – и, боже мой, он был горяч. Вот вам прекрасный пример стереотипа о шикарном парне-вампире, вблизи и на личном опыте. Он был выше метра восемьдесят ростом, и казалось, его место – на большом экране.

– И вот единственная причина, по которой я хожу на курс по выбору «Поэзия», – прошептала Шони.

– И я с тобой, Близняшка, – мечтательно выдохнула Эрин.

– Кто он? – спросила я Стиви Рэй.

– Лорен Блейн, вампирский поэт-лауреат. Он первый поэт-лауреат-мужчина за последние две сотни лет. Буквально, – прошептала она. – И ему всего лишь двадцать с чем-то, настоящими годами, а не на вид.

Прежде чем я смогла сказать хоть что-то, моя челюсть отпала от звука его голоса, так что пришлось лишь слушать.

Произнося эти слова, он медленно двигался к кругу. Словно его голос был музыкой. Женщина, которая зашла в комнату с ним, начала раскачиваться, а потом грациозно танцевать внутри живого круга.