Максим Кабир - Призраки [сборник litres]

Она сглотнула слюну и отошла к обочине.

Бомж ковырялся в ширинке и косился то на девушку, то на лесопосадку за остановкой. Осенью, рассказывала бывшая подруга Таисия Фуртак, в роще нашли изнасилованную и расчлененную студентку.

– Эй, – хрипло позвал бездомный. – Ты. Иди. Сюда.

Она с мольбой посмотрела на дорогу. Электричка опаздывала.

– Деньги. Есть? Слышь. Деньги.

Бомж отнял пятерню от промежности и протянул к ней. Глазки под косматыми бровями злобно горели:

– Тебе. Говорю. Ты. Сука.

«Мне конец», – подумала Обедникова, и тут из-за поворота вылетела красная «мазда». Подняв столб пыли, машина затормозила напротив девушки.

– Подкинуть?

Бомж разочарованно отступил к лесопосадке.

Рита быстро скользнула в пахнущий французским одеколоном салон, будто боялась, что Кудрявцев передумает и бросит ее с уродливым бродягой.

– Добрый вечер, Ярослав Дмитриевич.

Заведующий отделением пригладил густые каштановые волосы, которые он подкрашивал, чтобы скрыть седину. Он с интересом изучал пассажирку.

– Приятная неожиданность, Риточка.

К аромату парфюмов примешивался явственный запах алкоголя. В другой ситуации Рита не поехала бы с выпившим водителем, но сейчас у нее не было выбора.

– Ты в порядке?

– Да, простите, – она вымученно улыбнулась. – Тяжелый день.

– У нас каждый день тяжелый, – изрек доктор, и машина мягко тронулась.

Отец Кудрявцева был деканом кафедры в медицинском институте, и именно поэтому Ярослав получил диплом. Папа твердил, что природа отдохнула на сыне, но заставил его надеть докторский халат. Четыре поколения хирургов не шутка. О том, чтобы прервать традицию, старший Кудрявцев и слушать не желал.

Ярослав был вынужден стать врачом, хотя и ощущал, что профессия совершенно не его. «Его» – это девушки и автомобили, шикарная жизнь, которой не достичь хирургическим путем. Ладно бы пластические операции, вошедшие в моду с перестройкой. Натягивать кожу на старых кошелках с деньгами, добавлять объемов тупым подружкам бизнесменов. Это он еще мог понять. Но папаша сослал его в районную больницу, где зимой в писсуарах леденела моча.

Амбиции сочетались в Ярославе с безвольностью. Противостоять грозному отцу он был не в состоянии, да и учиться чему-то заново пугался. Он вяло принял судьбу, найдя отраду в коньячных взятках и симпатичных медсестрах. И выяснил, что есть свои преимущества в работе у черта на куличках. Из областной больницы его, пьющего и ввязывающегося в скандальные истории с замужними коллегами, давно бы уволили. Здесь же требования были ниже, и кадрами не разбрасывались. Дружба с главврачом (а Ярослав приспособился дружить с нужными людьми) тоже играла роль.

Не сказать, чтобы он был бездарным и что заведующим его назначили по блату. Процент смертности во время операций Кудрявцева находился на допустимом уровне. И людей спасал: спросите у мальчика, чьи пальцы он пришил, или у дальнобойщика, которого вытащил с того света. В минуты медицинского триумфа Ярослав переставал пить и несколько дней чувствовал себя счастливым человеком. Пока на глаза не попадалась иномарка, воплощение мечты, или дорогая аудиосистема.

В период особенно глубокой депрессии он столкнулся с Залеевым.

Костя Залеев, по прозвищу Разбой, был его одноклассником. Самбист, кандидат в мастера спорта, в девятнадцать лет он потерял правый глаз. Нелепая трагедия: он, поскользнувшись, упал лицом в коробку с конструктором младшего брата. Спорт для Залеева закончился. Парень переквалифицировался в сапожники (говорят, неплохо справлялся), и милицией задерживался исключительно за пьяные драки. Развал Союза открыл доселе невиданные горизонты для людей, уставших от пятидневной работы.

Бывший спортсмен и уже бывший сапожник занялся риелторским бизнесом. В клиенты выбирал опустившихся пьяниц и бедолаг, стоящих на учете в психдиспансере. Поворотным моментом в его карьере стал визит «вольных налоговиков». Так именовала себя группа товарищей, следящих за финансовыми операциями в подконтрольном им районе.

– Ты? Хирург? – поражался Разбой, наливая в рюмки «распутинку».

Кудрявцев был удивлен не меньше. С последней их встречи однокашник преобразился и кардинально поменял гардероб. Вместо спортивных штанов – брюки из хорошей ткани, вместо застиранной майки – респектабельный пиджак. Плюс швейцарские часы, новые зубы, безвкусные, но дорогие туфли. Дела у Залеева явно шли лучше, чем у Кудрявцева.

– Ну, хирург, – сознался Ярослав, – заведующий отделением, между прочим.

– Бабки, небось, шибешь, – ухмыльнулся Разбой.

– Не жалуюсь, – соврал доктор. – Ну а ты? Все квартиры у дуриков отжимаешь?

– Не, брат. Бери выше. Мы теперь с банками работаем. С драгметаллом, автоторговлей…

– Мы?

– «Минотавры», слыхал?

Кудрявцев смекнул, что речь идет не о древнегреческих легендах. Минотаврами прозывались члены организованной преступной группировки, выросшей на базе спортивного клуба с одноименным названием. Начинали они, подчинив себе рынок поселка Хладокомбинат, наперсточников и попрошаек. Перешли на крупный бизнес, вытеснив соперников и возглавив преступный синдикат города. С ментами договорились. Нерадивых коммерсантов вывозили в леса и хоронили заживо – такой был стиль у Фана, их таинственного, полумифического главаря.

Кудрявцев вспомнил, как однажды, добиваясь расположения красотки, намекнул ей, что лично знаком с боссом «минотавров». Через полчаса она отдалась ему в туалете дискотеки. Бандитов, как водится, не только боялись, но и в некотором роде боготворили.

– Ты на «минотавров» работаешь? – спросил Ярослав.

– Работаю? – фыркнул Костя. – Я бригадир. Как офицер в армии. На мне вся ответственность. То-то, хирург.

И он подмигнул Кудрявцеву единственным глазом.

Они допили и обменялись координатами. Доктор с завистью смотрел, как Разбой садится в новехонький «мерседес» и бесшумно уезжает по своим разбойным делам.

А неделю спустя Кудрявцева разбудил телефонный звонок.

– Это Костя! – прозвучал в трубке прерывистый голос. – Братан, срочно, мы у подъезда твоего.

– Ты что, час ночи…

– Вопрос жизни и смерти, Ярик! Ты ж Гиппократу клялся!

Ругая себя за то, что дал Залееву номер, Кудрявцев оделся и вышел во двор.

Разбой наматывал круги у «мерседеса».

– Сюда, скорее!

Кудрявцев заглянул в автомобиль. Салон был залит кровью, будто в нем резали свинью. На сиденье полулежал парень лет двадцати. Из его предплечья торчал нож. Рукоять – с одной стороны, клюв лезвия – с другой.

Доктор бегло осмотрел рану, проверил зрачки парня.

– Нужно срочно отвезти его в больницу!

– Нельзя в больницу, – возразил Костя, – никак нельзя. Ты у нас больница, братан.