Максим Кабир - Призраки [сборник litres]

– Я не могу!

– Можешь! – Костя вытащил из кармана охапку смятых окровавленных купюр и сунул их врачу. Кудрявцев уставился на деньги широко распахнутыми глазами. Позади стонал и матерился раненый.

– Хорошо, – промолвил Ярослав, – попытаюсь помочь.

«Ну вот, – сказала себе Обедникова, – а ведь клялась избегать подозрительных мужчин».

Она сама не поняла, как согласилась поужинать с Кудрявцевым. То ли предательство подруги было тому виной, то ли доктор действительно умел очаровывать.

В ресторан при гостинице «Киев» медсестры захаживали редко. Рита вертела головой, рассматривая высокие потолки с лепниной, белый рояль, фонтан посреди зала. Дно изящной чаши пестрело монетками разных стран мира.

Меню сбивало с толку богатством выбора.

– Попробуй пиленгаса в сметане, – порекомендовал Кудрявцев.

У Риты, привыкшей перекусывать на ходу, неприлично громко заурчал живот. Она сделала заказ и, извинившись, отлучилась в дамскую комнату.

Туалет встретил ее гипертрофированной роскошью. Зеркало отразило красивую девушку с немного припухшими глазами. Так кстати на ней было синее платье, купленное для анестезиолога.

Рита подвела веки карандашом, оценила себя. Кем надо быть, чтобы променять ее на толстые ляжки Фуртак?

– Выкуси, Тася, – сказала Рита злорадно.

Расторопный официант принес бутылку грузинского коньяка.

– Вы же за рулем, – замялась Обедникова.

– Во-первых, «ты», а не «вы». Во-вторых, хирург я, предположим, не гениальный, но вот водитель – от Бога.

Он очаровательно улыбнулся и поднял рюмку.

– За настоящее знакомство.

Коньяк был превосходным, как и запеченная рыба. Девушке стало тепло и беззаботно, проблемы отошли на задний план. Кудрявцев болтал, рассказывая остроумные медицинские байки, и сложно было представить, что этот обаятельный балагур связан с криминальным миром. На роль порядочного мужа он не тянул, но Рите вдруг понадобилось просто почувствовать себя женщиной. Взгляд, блуждающий по ее декольте, и комплименты.

Впрочем, окончательно расслабиться она себе не позволяла. Периодически всплывал в памяти одноглазый тип, наведывавшийся к доктору, и новостные сводки о зверствах так называемых «минотавров». И февральский случай был на слуху: тогда прямо в больнице неизвестные убили пациента.

Памятуя об этом, Рита отказалась от третьей рюмки и попросила воды.

Кудрявцев принялся пить за двоих.

– Ты мне сразу понравилась, – разоткровенничался он, – с первого дня. Невинное что-то в тебе есть. Неиспорченное. Этот город всех портит. Меня испортил, хуже некуда.

«Резкий переход от студенческих анекдотов», – растерялась Рита.

– Убежать бы отсюда, – Кудрявцев заговорщически склонился к медсестре, – пока не поздно.

В этот момент на пороге ресторана появилась троица мужчин кавказской наружности. Двое задержались у входа, а самый крупный и, очевидно, главный в троице направился к столику медиков.

– Поздно, – хмуро сказал Кудрявцев, и Рита внутренне сжалась.

«Ну вот и сходила на свидание», – подумала она.

– Привет светилам медицины, – развязно бросил кавказец.

– Здравствуй, Ибрагим, – вежливо приветствовал его Кудрявцев.

– Коньячком балуемся?

– Есть такое…

Кавказец покрутил в волосатых лапах бутылку, присвистнул и наполнил рюмку Риты. Подхватил ее двумя пальцами.

– Выпьем, Ярослав Дмитрич?

Нервный тик дернул щеку Кудрявцева, но голос не выдал волнения:

– Отчего не выпить с хорошим человеком?

Он протянул рюмку Ибрагиму. Кавказец покачал головой:

– На поминках не чокаются.

– Поминках?

– Ага. Кореша твоего, Разбоя, вчера убили. Ему глаз здоровый вырвали и в пустую глазницу затолкали. Права моя матушка – в страшном мы государстве живем.

Кудрявцев выглядел шокированным. Он потер веки, словно прогонял наваждение, медленно поднес рюмку ко рту и залпом осушил.

– Мельчают «минотавры», мельчают, – Ибрагим понюхал коньяк и отставил рюмку, не пригубив.

Повернулся к Рите. Все это время девушка сидела, сосредоточившись на тарелке, считая бегающих вдоль позвоночника муравьев.

– Красивая баба, – похвалил кавказец. – Кабы ты и друзей выбирал с умом. Ладно, Айболит, живи.

Визитер ушел к своим подельникам. Повисла гнетущая тишина. Кудрявцев, забыв про спутницу, кусал нижнюю губу.

– Ярослав… – нарушила молчание Рита, – он говорил о твоем близком друге?

– Друге? – натянуто и злобно усмехнулся доктор. – Нет у меня друзей, кроме тебя.

Его зрачки пьяно сверкнули, как монеты на дне фонтана.

Вечер был испорчен, Рита жалела, что вообще пошла с Кудрявцевым.

«Ну почему, – спрашивала она себя, – как не предатели – так бандиты? Куда подевались нормальные парни?»

– Мне пора, – произнесла она, – завтра рано вставать…

– Постой! – выпалил Кудрявцев. – Постой, – добавил он спокойнее: – Я должен тебе показать одну вещь. Ты поймешь. Это совсем рядом, в пяти минутах езды. Ты не видела ничего подобного.

Он улыбнулся, вернул себе прежнее обаяние.

– Нет, это не лучшая идея.

– Лучшая! – горячо прошептал он. – Самая лучшая, Риточка, пять минут!

Она заколебалась. В глазах врача было столько мольбы, что жалость кольнула девичье сердце. Она всегда была жилеткой для расстроенных приятелей. Пока приятели не приноровились в нее сморкаться.

– Пять минут, – сдалась Рита.

Ярослав процветал. За год он стал счастливым обладателем «мазды», стереосистемы, японского видеомагнитофона. Деньги не переводились. Он обустроил на дому операционный кабинет со всеми необходимыми инструментами. Клиентов было в избытке. Колотые раны, резаные, огнестрел. Он штопал «минотавров» и получал щедрое вознаграждение за труды.

– Менты наши, – заверил Разбой, – риск минимальный.

Сначала Ярослав опасался проверок, но постепенно убедился, что власть «минотавров» в городе неоспорима. Были еще пришлые чечены и реченская группировка наркоманов-беспредельщиков, но для хирурга они не представляли угрозы.

Новый, девяносто четвертый год Ярослав отметил на даче таинственного Фана. Последние страхи испарились.

В свободное время доктор либо пил с Костей, либо штудировал медицинскую литературу. После особенно сложной операции – не в квартире, а на легальной работе – главврач заметил:

– Ты меня поражаешь. Ногу бедняге спас! Мастерство растет!

– Просто я поменял сорт коньяка, – устало ответил Ярослав.

Вечером он лежал на диване, повязав вокруг головы мокрую тряпку, и наслаждался покоем. Трель дверного звонка настигла его на полпути к долгожданному забытью.

– Только не снова! – взмолился он.

«Свои!» – крикнул из-за дверей Разбой.

– Дайте мне день без полутрупов, – пробормотал доктор, отворяя.