Борис Конофальский - Хоккенхаймская ведьма [СИ]

Барон был мрачен, видно, совсем не хотелось ему ссориться с дядей герца:

– Обещайте, что попы, когда начнет инквизицию, ничего не узнают о нашем деле, – произнёс он, глядя на Волкова.

– Приложу все силы, – отвечал тот.

– Хорошо, – нехотя произнёс фон Виттренауф, – берите всех, кого считаете нужным.

– Вот и прекрасно, начнём сегодня же. – Оживился кавалер. – Ротмистр, ваши люди готовы?

– Все готовы, кавалер. – Заверил Брюнхвальд.

– Давайте уже есть, – сказал барон, он как-то сник даже, как будто готовился к несладкой участи, – со вечера ничего не ел.

– Давайте, кухня здесь прекрасная, – изображал из себя радушного хозяина Волков. – И вино как на юге.

Он не скрывал радости, очень хотел кавалер разворошить этот гнилой и жирный город.

Сыча за стол не позвали, он стоял рядом, но вина ему налили, стакан он держал в руке и, осознавая всю важность момента,, Фриц Ламме говорил и делал это обдумано и толково:

– Бургомистра брать днём нельзя, сразу шум по городу пойдёт, брать его надо под утро. И тихо. Сразу вести в холодный дом. И тут же брать командира городской стражи. А стражникам, сержантам, сказать, что теперь они подчиняются нам, тех, кто не согласится, сразу в подвалы. Хорошо бы, – он покосился на барона, – если бы кто-то важный с утра в магистра поехал и там объяснил депутатам и главам гильдий, что в городе происходит.

– Наверное, надо будет сказать, что это начался розыск по делам Святого Трибунала, – добавил Волков, – так желающих бузить поменьше будет.

Барон знал, что это всё ему говориться, но не отреагировал никак, ел пирог с голубями лениво, смотрел на Сыча. А тот продолжал:

– Потом Рутт нужно брать, брать, она в нашем деле главная теперь после смерти Вильмы. А потом старуху из приюта и её подручную Анхен.

– Откуда вы взяли этого головореза? – Спросил барон у Волкова.

– Прибился как-то, – отвечал тот. – Подлец и шельма, но полезен как никто другой.

Сыч довольный такой лестной характеристикой продолжал:

– А на дорогах, на выездах, их у нас тут три, нужно будет заставы нашими людьми укрепить с сержантами. Местная стража куплена-перекуплена, никого ловить не будут, только мзду с воров да ведьм будут брать и выпускать их. И главное – Рябую Рутт не упустить. Нужно будет на каждой заставе пару конных иметь, верёвки хорошие – людишек вязать. Телеги и место в холодном доме, думаю, народа брать придётся много.

Барон морщился от слов Сыча, как будто тот ему зубы рвал. Но он понимал, что все, о чём говорит этот крепкий мужик – всё по делу. И дело нужно было делать.

– Ладно, – барон махнул рукой. – Герцог с меня голову снимет, да делать нечего, делайте, как он говорит. Встряхните этот город. – Он встал и погрозил Волкову пальцем. – Но найдите мне то, что нужно.

И, не прощаясь, пошёл в свои покои, которые снял тут же.

– Слышали? – Спросил кавалер. – Карл, покупайте лошадей и телеги, верёвки купите, распределите сержантов по выездам, но никуда их до ночи не ставьте. Вы станете на выездах, мне дадите десять человек, бургомистра и лейтенанта, стражи буду сам брать.

– Да, кавалер, – ответил Брюнхвальд, кивая.

– А ты, Фриц Ламме, – он редко называл Сыча по имени, – не упусти мне Рутт. Не упусти! Не знаю, как ты её выслеживать будешь, но не упусти.

– Возьму коня, экселенц, и буду с ней рядом всё время.

Волков рукой отломил большой кусок жаркого и протянул его Сычу:

– Иди, поешь, как следует.

Сыч любил хорошую еду, он был благодарен.

Переполох в доме начался задолго до рассвета. Множество слуг, жена с заспанными детьми, рыдающе домочадцы и приживалы создавали хаос. Выли, суетились, таскали вещи. Зажигали в огромном доме все огни. Солдаты Брюнхвальда, никогда не бывавшие в таких богатых домах, дивились всему, что видели. И коврам, и посуде серебряной, и свечам, что без счёту жгут слуги.

А ещё слуги таскали вещи так, словно господин переезжает куда-то.

– А дозволено ли мне будет взять посуду, – со взглядом бараньего смирения перед злой судьбой говорил господин фон Гевен, всесильный бургомистр города Хоккенхайм.

– Позже, говорю же вам, позже вам привезут, – Волков пытался быть суровым, но в покоях рыдала жена бургомистра, а его дети с ужасом смотрели на него, и он говорил даже сострадательно, – берите тёплую одежду и немного еды.

– А перину, – всхлипывала жена, – перину можно, там же не на чем спать ему будет, или там есть перины? Господин рыцарь, дозвольте ему взять перину, если там есть перины, они наверняка с клопами, пусть он возьмёт свою.

– Да, да, хорошо, – нехотя согласился кавалер, – дозволено ему взять свою перину.

Слуги, сразу трое, кинулись за перинами.

– Господин бургомистр, одевайтесь вы уже, – заговорил Волков, как только слуги скрылись.

Бургомистр, всё ещё в ночной рубахе и колпаке, закричал:

– Ёзеф, платье неси и вели карету мне запрягать, не пешком же мне в тюрьму идти.

На памяти Волкова это был первый случай, когда кто-то едет в холодной дом в карете.

– Вы не забыли? – Произнёс кавалер.

– Про что? – Спросил Бургомистр.

– Я велел нести сюда вашу казну, я её тоже арестовываю.

– Ах, да, – вспомнил господин фон Гевен, – нести, ничего не нужно. У меня всё здесь.

Он поманил кавалера рукой, тот пошёл за ним и у кровати увидал сундук, небольшой и крепкий, достав из-под рубахи ключ, бургомистр передал его Волкову.

Тот присел, кряхтя и морщась от боли в ноге, отпер сундук. И обомлел, он был почти полон серебра, но между белыми монетами то и дело желтело золото. Деньги просто сваливали в кучу, даже не сортировали.

– И сколько здесь чего? – Спросил кавалер, глянув на бургомистра.

Тот всхлипнул и произнёс, глядя в стену:

– Не знаю. Откуда мне знать…

– Так нужно всё посчитать и составить опись. – Сказал Волков.

– Так-то не к спеху, я думаю, – говорил бургомистр поникшим голосом.

– Ну, всё равно это нужно будет сделать. Не сейчас, так позже.

– Делайте всё, что нужно, но прошу вас, оставьте моей бедной жене и моим бедным детям хоть сотню талеров на пропитание.

Волков удивлённо поглядел на этого малахольного и понял, что деньги в этом доме давно не считали. Он зачерпнул пригоршню монет и высыпал её на перину – жене и детям, чуть подумав, зачерпнул ещё одну. Затем закрыл сундук, ключ спрятал к себе в кошель и позвал солдат:

– Несите вниз, пусть те, что на дверях стоят – караулят. Глаз чтобы не отрывали.

Два крепких солдата едва оторвали сундук от пола, потащили вниз. А бургомистр, всё ещё не одетый, всхлипывая, просил:

– Добрый, добрый господин кавалер, дозволено ли мне будет написать всего одно письмо?

– Пока не оденетесь, не дозволяю, оденьтесь сначала.