Рональд Четвинд-Хейес - Элементал и другие рассказы

— Думаю, нам пора возвращаться. Здесь эти. люди. Они наблюдают за нами из-за угла.

И действительно, из-за угла на них смотрело чье-то испуганное лицо, но стоило Френсису гром­ко крикнуть: "Бу-бу-бу!" — как оно тот час же испарилось.

— Возможно, вы и правы, — неохотно согласил­ся Френсис. — Но было бы здорово пошариться здесь подольше, особенно с фотоаппаратом. Только представьте себе, сколько бы отвалили воскресные газеты за фотографии восемнадцатого века, сде­ланные в реальном времени.

— Френсис, — позвала Фред, — беги скорей сю­да! Гертруда что-то разыгралась, и мне с ней не справиться.

Они ворвались обратно в гостиную, где сидела лже-Гертруда и с нескрываемым ужасом таращи­лась в телевизор.

— Она что, никогда раньше телик не смотре­ла? — спросил Френсис у Регги. — Я имею в виду настоящую Гертруду.

— Наш она точно никогда не смотрела. И сильно сомневаюсь, чтобы у ее престарелой мамаши был телевизор.

— Это лишает нас возможности пробудить в ней воспоминания, — задумчиво заметил Френсис и добавил: — Фред, переключи-ка на другую про­грамму.

Девушка нажала кнопку, и тут же на экране появился верзила, изо всех сил волтузивший како­го-то коротышку. Гертруда-Уайетт завизжала.

— Мы засунем тебя вон в тот ящик , — пообещал Френсис, — и этот громила будет мутузить тебя це­лую вечность.

На экране крупным планом возникло лицо коро­тышки. Оно походило на кусок сырого мяса.

— Давай переключай назад! — скомандовал Френсис.

На камеру надвигался человек; вдруг прогремел выстрел, и у мужчины на груди расплылось отвра­тительное красное пятно. Он издал булькающий звук и повалился на тротуар.

— Мы тебя уменьшим, сожмем так, что станешь крохотулечным, а потом засунем вон в тот ящик, — сообщил Френсис потерявшему дар речи Уайетту, — так как это дорога в ад. Фред, пере­ключай на Би-би-си-два.

Скрип тормозов, грохот выстрелов, мелькание кулаков, опускающихся на беззащитную плоть, и душераздирающий вопль. Что-то серое, клочок ту­мана, перемахнуло через дверной проем, и кори­дор внезапно исчез, а вместо него появился хоро­шо знакомый холл. Френсис смахнул пот со лба:

— Никогда бы не подумал, что это сработает. Какое счастье, что они выбрали простую душу, не отягощенную излишним интеллектом. Фред, что там слышно о настоящей Гертруде?

— Не стоит беспокоиться, — сказала Фред, пы­таясь распутать непослушные узлы. — Как только она очнется, ее душа уже будет на своем законном месте.

— А... а мост исчез навсегда? — спросил Регги, тревожно вглядываясь в пустой холл.

— Само собой. Человек-якорь переправлен об­ратно через реку. Хотя такое вполне могло слу­читься, даже если бы вы просто захотели переде­лать холл. Скажем, заменить половицы, декориро­вать как-то по-другому — чтобы изменились виб­рации. Но полагаю, впредь с вашим домом все будет в порядке. Ага, похоже, вернулась наша странница. Наверное, стоит выключить телевизор.

Гертруда открыла глаза. Она медленно огляде­лась, а затем посмотрела на Регги Смита:

— Мистер Смит, сэр. Такой чудной сон. Я все ходила, ходила по дому, так меня никто не видал.

— Ну теперь беги скорей домой, Гертруда. Ночь на дворе.

Она поднялась со стула, испуганно посмотрев на лампу и задернутые шторы.

— Ма не велит выходить, когда темно, а я спала в вашем лучшем кресле, сэр.

— Почему тебе нельзя выходить, когда темно? — медленно спросил Френсис. — Привидений боишь­ся?

— Нет, не верю я в такие глупости. Просто в темноте могут затаиться нехорошие мужчины с дурным на уме.

Френсис улыбнулся:

— Да пребудет с тобой мудрость навеки, Гер­труда.

Они сгрудились вокруг машины, рассыпаясь в благодарностях. Женщины чирикали, мужчины изо всех сил старались выглядеть сердечно, хотя думали уже о другом. И вот Бетти Смит решила задать последний вопрос, на который еще не было ответа:

— Мисс Мастерс... Фред, надеюсь, вы на меня не обидитесь, если я спрошу: ваши инициалы дей­ствительно Ф.М.?

— Все верно, — сказала Фред, забираясь на си­денье рядом с Френсисом.

— Тогда. почему на вашем платье вышито "Э. Д."? Как это расшифровывается?

Машина медленно покатилась вперед, и до них донесся голос Фред — такой ясный, такой чис­тый, — голос Прекрасной Елены, зовущей из-за стен Трои:

— Экс-девственница!

— Будь всегда опрятной и чистоплотной, — ска­зал Отец, — и исполняй свои обязанности.

— Читай на ночь главы из Священного Писания, прежде чем отойти ко сну, — наставляла Мать, и Отец кивал в знак согласия.

Харриет помахала им из окна дилижанса, буду­чи, по правде говоря, довольно напуганной, по­скольку она впервые уезжала далеко от дома и вступала в неведомое будущее. Кучер хлестнул ло­шадей кнутом, охранник протрубил в рожок, и они отправились в путь, удаляясь от деревни, оставляя позади счастливые годы детства.

— Ты выглядишь расстроенной, моя дорогая, — сказала сидящая напротив солидная дама добро­душного вида. — Ты впервые уезжаешь из дому?

Харриет кивнула, утирая глаза миленьким чис­тым носовым платком, который Мать выстирала нынешним утром.

— Не бери в голову, — успокаивала её добрая леди. — Ты скоро привыкнешь к своему новому окружению. Это хорошо, когда молодые люди перестают держаться за материнскую юбку. Я пола­гаю, ты собираешься устроиться служанкой.

— Да, мэм, — Харриет снова кивнула. — Прошу прощения, но как вы это узнали?

Дама рассмеялась.

— Ну, это мне не трудно сказать. Ты такая мо­лоденькая и одета в своё лучшее воскресное пла­тье. Служанка, сказала я сама себе, как только ты вошла в этот дилижанс.

Четыре других пассажира прислушивались к этому разговору с разной степенью интереса, и один молодой человек, одетый в красивое пальто, улыбался довольно высокомерной улыбкой.

— И какое же хозяйство будет удостоено чести принимать такую служанку? Букингемский дво­рец?

— О, нет! — задыхаясь, воскликнула Харриет. — Но я направляюсь в дом благородного человека. Лорда Дануильяма.

— О , неужели?!

Молодой человек достал монокль и внимательно рассматривал Харриет на протяжении нескольких минут, как будто она была каким-то редким суще­ством, которое он раньше не встречал. Наконец, он вынул монокль, который звякнул о золотую цепоч­ку, и вынес свой вердикт.

— Ты вполне подойдёшь к кругу Дануильяма, — сказал он. — Конечно же, вполне подойдёшь.

Харриет стояла во дворе отеля «Ройял Джордж» и наблюдала, как отходящий почтовый дилижанс карабкался по склону и выезжал на большую про­езжую дорогу. Последняя связь с домом была разо­рвана, и теперь она оказалась совершенно одино­кой, зависимой от капризов совершенно незнако­мых людей. Она уселась на свой чёрный ящик, не решаясь зайти в гостиницу, поскольку Отец часто подчёркивал, что в подобных местах может таить­ся зло, и подумала о том, что же ей теперь следует делать. Отец сказал, что какой-то человек будет встречать её, но пока никто из праздношатающих­ся, кучкующихся у дверей гостиницы, так её и не окликнул.