Виктор Песиголовец - Ловелас и два ангела

— Скажу тебе вот что: есть у тебя еще одно дитя — дочь.

— Тут вы ошибаетесь! — горько усмехнулся Леонид. — Нет у меня никакой дочери. Был только сын, но я его похоронил…

— А я говорю: есть у тебя еще одно дитя! — настойчиво повторил человек с посохом.

И, назвав район и село, сказал, что там, на окраине, в самой бедной хате, живет сорокалетняя женщина, а с ней — девушка с младенцем. Эта девушка и есть дочь Леонида.

Выслушав, тот недоуменно пожал плечами и на прощанье бросил:

— Как бы мне хотелось вам верить! Да только знаю точно: вы ошибаетесь!

— А ты съезди в то село и удостоверься! — посоветовал мужчина и растаял в темноте.

Дома, вспоминая этот ночной разговор, Леонид пил водку в саду и плакал. А в веранде уже стояло заряженное полукартечью охотничье ружье шестнадцатого калибра…

Однако не суждено было несчастному вдовцу умереть в то утро. Он так напился, что не смог дойти до дома — свалился под куст смородины и уснул. А когда проснулся, решил: нужно все-таки побывать в том селе, о котором говорил неизвестный мужчина. Никакой дочери, конечно, там найти не удастся, потому как ее нет и быть не может, но на всякий случай стоит проверить его слова.

На следующее утро Леонид привел себя в порядок, побрился, надел чистую одежду и завел свои «Жигули», которые вот уже несколько месяцев безвыездно ржавели в гараже.

Пока ехал в район, вспомнил, что в ранней молодости, девятнадцатилетним студентом вместе со своими сокурсниками работал там — помогал колхозникам собирать овощи, обильно уродившиеся в тот год. Да только трудились они не в том селе, куда сейчас он ехал, а в соседнем. А еще вспомнил Леонид кареглазую семнадцатилетнюю девчушку Катеньку, с которой «крутил» любовь все полторы недели своей вынужденной кохозно-крестьянской жизни…

Прикатив в село, разыскал на окраине дом, в которой обитали женщина и ее дочка с младенцем. Дом действительно оказался бедным — старая мазанка с покосившейся крышей да парой подслеповатых оконцев.

Зашел во двор. На лавочке, возле маленькой верандочки, сидела белокурая девушка и качала детскую коляску.

— День добрый! — поздоровался Леонид. — Не дадите водички напиться?

— Сейчас принесу! Обождите! — девушка вскочила и побежала в хату.

А он заглянул в коляску. В ней сладко спал младенец.

Попив водички, Леонид присел на лавочку рядом с молодой хозяйкой и начал как бы невзначай расспрашивать ее о жизни.

Оказалось, что девушка побывала замужем, но неудачно. Прожила с мужем меньше года и теперь вот возвратилась с ребенком к матери. А еще Леонид узнал, что раньше они жили в соседнем селе, да только там их дом сгорел от неисправной электропроводки, и правление колхоза выделило им эту развалюху.

Услышав все это, Леонид разволновался. Странное дело получается: ведь именно в том селе, где раньше жили мама и ее дочка-разведенка, ему довелось потрудиться в студенческие годы…

— Как зовут твою маму? — дрожащим голосом спросил он.

— Екатериной! — ответила девушка. — А вы что, знаете ее?

В этот момент во двор вошла невысокая, полноватая женщина в поношенной куртке и шерстяных гамашах. Леониду хватило одного взгляда, чтобы понять: это именно та самая Катенька, с которой он встречался двадцать четыре года назад. Да, она крепко изменилась, но глаза — прежние — такие же искристо-карие и наивные…

Она тоже сразу его узнала.

Они проговорили весь день. Леонид поведал о том, как жил все эти годы, как похоронил сначала жену, а потом — сына, как запил от горя. А Екатерина рассказала, как родила нагулянного ребенка от заезжего студента, как тяжелая болезнь забрала ее родителей, как она маялась без защиты и материального достатка.

Вскоре Леонид перевез свою новую семью в Запорожье. Оформил с Екатериной законный брак, устроил ее к себе на завод рабочей. Дочку отправил по осени учиться в техникум, а внука оформил в детсад.

Вот такие две истории поведала мне Вива. Занятные истории, что и говорить…

— Как твое увечье? — спросил я Ингу, появившись у нее вечером.

— Вот! — она распахнула халат, обнажив грудь. — Все затянулось.

Я поискал глазами место ожога и увидел лишь едва заметное розовое пятнышко.

С моего горла вырвался возглас удивления.

— Ранка зажила буквально за сутки! Чем ты ее лечила?

— Я в этом деле большой дока! — засмеялась Инга, запахивая халат. — Помнишь, как тебя кошка за палец тяпнула? Тот укус я тоже быстро вылечила.

— И чем же ты воспользовалась на этот раз? — поинтересовался я, лукаво ухмыльнувшись. — Аптечными лекарствами или каким-то колдовским снадобьем?

— Да не ведьма я! — отмахнулась Инга. — Скорее, знахарка и то — слабенькая. Просто немного знаюсь на таких вещах…

— Ладно, ладно! — миролюбиво проговорил я и шутливо заглянул в вырез ее халата. — Это очень хорошо, что твоя шикарная грудь по-прежнему не имеет ни малейшего изъяна.

— Она тебе и вправду нравится? — Инга игриво обвила мою шею руками и заглянула в глаза. — Честно скажи!

— Конечно, нравится! — я коснулся губами ее шеи. — Твое тело можно вполне назвать идеальным. А уж грудь… От нее глаз не оторвать!

— Тогда я буду ходить голой! — женщина кокетливо повела плечиком. — Чтобы доставить удовольствие твоим глазам.

Я распахнул ее халат и поцеловал сначала один, потом — второй сосок. А затем ласково молвил:

— Знаешь, а я и не против.

— Не искушай меня, Ванечка! — попросила Инга, смиренно опустив глаза. — Ты же все равно не дашь мне того, чего я так страстно хочу. Ты же у нас образец мужской верности!

Я выпустил ее из объятий и, отойдя немного в сторону, выдохнул:

— Прости, в последнее время я стал позволять себе лишнее…

— И спасибо тебе за это, мой миленький! — Инга сладко улыбнулась и благодарно коснулась моей руки. — Эти твои вольности дают мне возможность почувствовать себя желанной женщиной. Пообещай, что и впредь будешь ласкать мою грудь, гладить мои бедра и целовать меня! А я не стану требовать ничего большего.

— Обещаю! — вздохнул я. И, потупив взор, с нарочитым смущением признался: — Мои руки так и тянутся к тебе…

От радости она захлопала в ладоши.

— Как же мне приятно это слышать!

Я провел рукой по ее крутому бедру, опять обнял и страстно шепнул на ушко:

— Поцелую тебя еще разочек — в губки, и иди, ставь чайник! Чаю хочется!

Губы Инги были слаще меда, а волосы пахли молодыми майскими травами. Я не целовал ее, я ее пил. И хмелел, будто от вина…

Оторваться от этой женщины, великолепной, словно цветок кактуса, было нелегко…

Выпустив ее из объятий, я побежал к кухонному окну, приоткрыл его и закурил. Но табачный дым, вопреки ожиданиям, совсем не отрезвил, наоборот, моя голова начала кружиться еще больше, мысли спутались.