Алиса-Наталия Логинова - Поезд приходит в город N

— Да, всё продал. Сегодня еду на сделку к трём, а потом полностью свободен. Дождусь бонуса и уволюсь. Потому что невозможно оскотиниваться ещё больше.

Маша молчала, пила кофе.

— Маша, а давай притворимся, что ты никуда не уезжаешь, а я не работаю продавцом леса. И что мы вот просто так встретились без всех этих историй. И живём какую-то другую жизнь. Будем гулять, болтать. Сколько у тебя дней до отъезда?

— Ещё два. Ну какой в этом смысл? У меня уже билеты на руках. И в мыслях я уже жду такси в Цюрихе. А ты мне предлагаешь отмотать заново и прожить какую-то дополнительную жизнь в городе, с которым я уже распрощалась неделю назад?

— Да. Ведь там, куда ты едешь, всё работает по часам. У тебя не будет времени что-то делать без цели, без смысла, просто так, для себя.

— Знаешь, я думала о том же. Самое страшное в переменах — это отмена неизвестности. Пока она у тебя есть, эта дыра в судьбе, живётся проще и радостней. Каждая надёжная заплатка убивает мечту.

— А какая у тебя мечта?

— У меня? Нет никакой конкретно. Я не люблю формулировать мечту, потому что одна определённость отменяет другие неизвестности. А я хочу, чтобы они у меня всегда гипотетически были. Вот.

— Ну а если ты ценишь неизвестность, какого чёрта ты едешь в Швейцарию и выходишь там замуж?

— Когда я приехала к Марку в первый раз, знаешь, что меня больше всего удивило? То, что он приготовил мне ланч-бокс в дорогу от аэропорта до дома — коробочку с фруктами, орешками, шоколадкой и свежевыжатым соком. Сложено это было всё в идеальный пазл, даже доставать не хотелось. Когда мы доехали, и я пошла в душ, там были специально подобранные для меня полотенца и мыло с шипровым ароматом. Это я Марку рассказывала, что мой дедушка после ванны всегда щедро обливался одеколоном «Шипр», и поэтому ванна всегда пахла лесом. А спустя несколько дней в доме у Марка сломался замочек двери в туалете. Дело было ерундовое, я пошла в специальный магазин с инструментами, купила маленькую отвёртку и собиралась починить замок. Марк это, конечно, увидел и пришёл в ужас. Словно я собиралась разминировать бомбу или снести стену. Отвёртку отобрал. Вызвал мастера по замкам нужной фирмы. Приехал человек в красивом фирменном автофургончике. Достал чемодан с десятком отделений, раскладных полочек и кармашков. Попросил гарантию на замок, по номеру на гарантии подобрал нужную отвёртку и шурупчики. Сам ремонт занял минут тридцать и то больше потому, что движения и ритуал напоминали действия хирурга в операционной. Марк остался доволен. А меня попросил не трогать инструменты, ведь для этого существуют профессионалы и они долго учатся, чтобы безопасно и быстро делать свою работу. А ещё у него есть сбережения для школы нашего будущего ребёнка, на мою страховку и на наш общий домик в Альпах. Он не хотел его покупать для себя одного, но теперь-то обязательно купит. И мне это всё очень-очень нравится. Неизвестность я действительно люблю, но когда твою жизнь целиком оккупирует неизвестность, приходится бежать в эвакуацию.

Витя смотрел на Машу абсолютно покорённым взглядом. Теперь-то уж точно она никуда не уедет.

До двух дня они болтали, собирали коробки, отгадывали ребусы в старых выпусках «Науки и жизни» и пытались по инструкции из бутылки и проволоки собрать приспособление для сбора яблок. Вместе поехали подписывать Витин договор, а потом долго искали подходящую яблоню, чтобы опробовать прибор. Вечером пришли к Маше, Витя прилёг на диван среди коробок и уснул. Проснулся около двух ночи. И дальше время никак не участвовало в том, что произошло с ним и с Машей. Оба понимали, что это важное и единственное правильное событие, и надо вцепиться в друг друга, обмотаться скотчем, наручниками — как угодно, лишь бы снова не разойтись по своим рельсам, в которые играет какой-то рассеянный, грустный ребёнок.

На следующий день они купили билеты в Москву, где собирались пожениться. За два часа до отъезда сели в маленькой кафешке. В промогазете рядом с их столиком была реклама прыжков с парашюта. Маша читала вслух и радовалась.

— А ты бы хотел прыгнуть с парашютом?

— Нет, даже в мыслях.

— Почему, это же так классно — ощущение полёта, свобода?

— Это ни разу не классно. Вот представь, допустим, ты верующий человек, ну в твоём случае без «допустим», ладно. Ну или у тебя есть какие-то свои теории по устройству мироздания. Так?

— Ну и.

— И вот ты такой живёшь под колпаком глобального величия религии, науки, собственного эго. И тут в одну секунду все мыслимые и немыслимые божества сводятся к одному кольцу. И тебе приходится с ним общаться, доверять ему, доказывать, что ты достоин. Такое вот внеплановое, добровольное чистилище.

— А ты не хочешь с ним общаться, что ли?

— Нет, конечно, у меня много планов, мой жизненный проект ещё не готов для такой глобальной презентации.

— Ну а если готов проект. Тогда полетишь?

— Нет. И тогда не полечу. Скорее всего, мне просто не захочется этот проект никому показывать, вдруг отнимут.

Маша почему-то засмеялась, хотя разговор был совсем не смешным. Виктору это так не понравилось, что он включил телефон, хотя они договорились с Машей, что выйдут на связь с миром только из Москвы. А в телефоне было десять пропущенных и веер смсок.

Начальник требовал немедленно явиться на место выгрузки брёвен и лично проконтролировать наличие документов.

— Маша, мне нужно быстро съездить на склад. Это недолго, правда. Только документы заберу, и всё. Чтобы в Москве не пришлось ждать их почтой.

— Но ты же сказал, что отключил телефон и будешь увольняться независимо от состояния дел?

— Ну конечно. Просто документы с меня всё равно спросят перед увольнением. Одна нога здесь, другая там. Всё, не скучай.

Таксист оказался очень дружелюбным, несколько раз посмотрел на адрес, крутился вдоль бесконечных гаражей и шиномонтажа, пытаясь определить, где именно находятся складские помещения, указанные на визитке. Наконец, они подъехали к ангару, который был закрыт на большой ржавый замок. Водитель пожелал успехов и уехал, и Виктор остался один. Дверь ангара была живописно состарена, синяя краска отслаивалась как кусочки пострадавшей от загара кожи. «Надо будет показать Маше», — подумал Витя и сфоткал на телефон. Потом обошёл гаражи, испачкал в пыли брюки, почистил их. Почистил заодно и ботинки. Достал из папки ручку и проверил, пишет ли она, просмотрел договор. Собирался пройти чуть дальше, чтобы убедиться, сможет ли заехать фура, и понял, что заедут даже две. И тут, проклятая физиология, у него скрутило живот, точнее, живот начал склеиваться с позвоночником. Виктор прислонился к стене и сел на землю. Лучше не стало — закружилась голова. Он пытался себя успокоить, что ничего страшного не происходит, но сердце не поверило и решило дать дёру, пульс зашкаливал. Виктор сделал попытку достать телефон и вызвать скорую, но не смог определить габариты своего тела и положение в пространстве. Он, по всей видимости, лежал на небе, а земля была где-то сбоку, или наоборот. Но и с этим он не успел разобраться.