Алиса-Наталия Логинова - Поезд приходит в город N

Очнулся он оттого, что кто-то шарил по его карманам.

— Гляди-ка, живой. Слышь, мужик, мне просто полтинник нужен, дашь?

— Сколько времени?

— Почти восемь.

— Где мой телефон?

— А я откуда знаю! В карманах его точно нет, всё проверил уже.

В карманах не было вообще ничего.

— А машина не приезжала, грузовая? С брёвнами?

— Да, была утром. Перегрузили всё на другую машину и уехали. Тут никогда столько народу не было. Все такие в одинаковых костюмчиках, прям по высшему разряду. Я ещё им помочь хотел, думал, может, подкинут чего, — послали, да ещё и угрожали.

Как ни странно, схема обмана, которая развернулась сейчас подробным сценарием аферы, оживила Виктора. Он понял, что с самого начала на него вышли мошенники и он легко, даже с радостью, отозвался на все их предложения. Кроме того, ему необычайно повезло, что были проблемы с транспортом и он отправил только одну машину вместо трёх. Оставался один вопрос: Маша была тоже элементом схемы или встреча с ней была совпадением?

Чем ближе Виктор приближался к Машиной квартире, тем взрослее и сильнее была его злость на Машу. Ведь это она его сопровождала к юристам и пускала солнечные зайчики в окно переговорной. Она отговаривала его приехать на разгрузку, она перед адским псевдобанкетом в Хижине отключила его мозг каким-то невидимым, одной ей доступным тумблером. И он пришёл на важные переговоры в состоянии белого ходока, дистанционно управляемым красивым маленьким чудовищем.

Надежда, что квартира окажется ненастоящей, что про Машу там никто знать не знает, вернула ему осанку и уверенную походку. Да, он ошибся, но он понял, кто тому виной, и больше на эту романтику не поведётся никогда. А с начальством всё уладится, и деньги он вернёт, обязательно. И правильно бабушка говорила: «Уроки жизни надо принимать». Он поднялся на лестничную площадку, постучал в дверь, позвонил в звонок, снова постучал. Никого.

— Ну конечно, кто бы сомневался

Довольный вышел он на улицу. Насвистывая песенку, направился в сторону вокзала. Пора было уезжать. Обернулся на Машин дом в последний раз и почувствовал в воздухе резкий запах дерева, леса и какой-то травы. Мимо шли две женщины, оглянулись на Виктора, и одна другой сказала: «Вроде нормальный мужик, а одеколоном разит за версту, „Шипр“ — он и есть, у отца такой был». Запах не отпускал, он не мог сделать ни шага дальше. Но зато обратно, к квартире, бежать было легко. Дверь не сдавалась. Раз — плечо, два — нога, три — плечо. Коридор, кухня. Маша.

Маша лежала на полу калачиком, как мышка или как белочка. Всё в той же серой футболке. На столе стояла бутылка вина и прислонённый к ней таблеточный блистер. В углу дожидался своего путешествия новенький Машин чемодан. И так он весело стоял, подмигивал и притопывал колёсиком, что Витя сразу всё понял. Он обнял этот чемодан и вынес, как ребёнка:

— Машка, а я и не знал, что ты волшебница. Ты, главное, теперь не разговаривай, а то с говорящим чемоданом я недалеко уеду.

Они вместе сели на поезд. Поездка была тяжёлой. Как-то так совпало, что все пассажиры в поезде были из компании «Яртаун», Виктору пришлось много и нервно здороваться. Шашкин и какой-то тип в рубашке с коротким рукавом смотрели на Машин чемодан, смеялись и перешёптывались. Но в те моменты, когда они отвлекались на поедание свиных рёбер, Витя наклонялся к чемодану, гладил его нежно и шептал: «Милая, не бойся, этот поезд довезёт нас до самой Швейцарии».

Если предположить, что у городов, как и у людей, есть душа, то у этого города она скрыта в тумане. Поэтому приезжать сюда лучше рано-рано утром, перед рассветом — тогда у тебя есть шанс её рассмотреть. Душа города всё время спит. Не стоит её будить — тебе не понравится то, что ты увидишь. Знакомство с этим старым городом начинается с приступа удушья. Он не распахивает дружелюбно свои объятия, нет. Уже здесь, на вокзале, он точным движением хватает тебя за горло. Ты чувствуешь себя марионеткой, давишься слезами и не понимаешь, не знаешь, что же делать дальше.

Тише, тише. Не бойся. Сейчас я научу тебя, как услышать, о чём говорит этот старый город. Сначала нужно лечь в постель и притвориться крепко спящим. Потом, когда всё и все вокруг тебя начнут думать, что ты уже где-то далеко — не здесь — нужно встать и тихо-тихо, едва касаясь ногами холодного пола, подойти к открытому окну. Вначале тебе будет казаться, что ты слышишь лишь мягкий шелест листьев, но потом — потом всё это сольётся лишь в отдалённую мелодию фона… и город начнёт говорить с тобой.

Он будет шептать тебе на ухо о ветрах, которые каждый день пересекают его площади. Ветрах, которые шумно врываются в маленькие кафе, невежливо хлопая дверями, которые проносятся над шелушащимися зданиями и завывают в дворах-колодцах. Эти ветра мучают его, терзают его душу уже не одну сотню лет; они сделали её холодной и закрытой. Вот почему старый город никого не подпускает к ней. Вот почему в старом городе нет деревьев. А потом он расскажет тебе о дождях: слушай, слушай. Дожди омывают его постоянным, бесконечным потоком.

Они как тонкие струи бесцветной крови, которую впитывает старый город, чтобы продолжать жить. Вода струится по его жилам, тёмная, зловонная. Она не даёт жизни; она просто есть на поверхности. Иногда под водой оказываются люди. Они похожи на маленьких испуганных рыбок. Люди думали, что город примет их в себя, что он поможет им. Что он сможет понять их одиночество. Они так старались быть на него похожими — прятали эмоции вглубь себя, подставляли лицо дождю… но у них ничего не получилось.

Дождь так долго стекал по их лицам, что у него появлялся солёный привкус. В этом городе в воздухе парят бесконечные мысли. Мысли перелетают от одного здания к другому, застенчиво огибают купол собора, а иногда попадают в разные головы. В некоторых головах они не задерживаются, поэтому тут же выпархивают обратно, чтобы запутаться в волосах: вот почему в старом городе волосы у многих вьются колечками. Но иногда, прежде чем они выпорхнут, человек успевает их ухватить — и тогда они проливаются краской на бумагу, растекаясь и являя себя всему миру.

Я приехал как раз за ними. Ощущать себя ловцом мыслей очень приятно; целый день я бродил по городу, прислушиваясь к разговорам людей. Важно суметь ухватить эти мысли — иногда они появляются в воздухе так неожиданно, что ты чувствуешь себя растерянным. А они взлетают вверх и поднимаются все выше, выше… там мне их уже не достать, не стоит и пытаться. Обычно мне удается ухватить лишь парочку, но и этого бывает достаточно. Потом — в кафе. Там нужно долго-долго пить чай и нанизывать слова друг на друга. Ещё, ещё. Не бойся это делать. Ведь если ты не захочешь, никто о них не узнает. Ты всегда сможешь оставить их при себе, если они покажутся тебе слишком дорогими. Слишком твоими.