Ольга Устецкая - Урок мужества

Она нащупала фляжку, вынула и подала парню.

— Чем я могу тебе ещё помочь? Может ноги твои укутать, у меня одеяльце есть, — Марийка показала страдающему детское байковое одеяло.

— Укройся сама! Твои зубы стучат, — ответил солдатик.

— Да нормально всё. Что с тобой произошло? — спросила школьница.

— Поймали. Пытали в бане. А потом старым ржавым топором ноги отсекли и в яму как куль с отбросами швырнули к расстрелянным сельчанам. Ползком ночью кое-как выбрался и вот тут очутился.

— За что пытали?

— Место нашего партизанского отряда вынюхивали, шакалы!

Парень жадно отпил воды, затем стал как-то тяжело глотать ртом воздух, задыхаясь, затем захрипел и опрокинул голову на бок, уткнувшись в слякотную дорогу. Марийка поняла, молоденький солдатик умер от мучительных болей и кровопотери. — Что мне делать? — скорбно думала она. — Нельзя же его бросить вот так возле дороги.

Девочка с трудом оттащила тело парня к бетонной стене, накрыла его наполовину одеяльцем и отправилась, съёжившись и вся дрожа от холода, вперед по дорожному месиву.

Метель в подвале разыгралась нешуточная. Ветер сбивал с ног. Снег колол лицо и руки, забивал уши, нос и рот, теребил и спутывал волосы. Марийка уже ничего не видела вокруг. Она закрыла одной рукой лицо, вторую руку выставила вперед, прощупывая проход и медленно переставляя окоченевшие ноги в сугробах.

Некто из завьюженной снежной стены резко дёрнул девочку за руку, затащив неизвестно куда. Марийка раскрыла слипшиеся от льдинок глаза. Она стояла в обшарпанном подъезде старенькой многоэтажки. На школьницу смотрела худенькая голубоглазая девчонка её лет в драповом пальто, валенках и пушистой серой шали.

— Горемычная! В твой дом бомба упала? Ищешь куда прибиться? — спросила голубоглазая.

Марийка не знала, что ответить, да и сил не было что-либо говорить.

— Ты меня не бойся. Я — Наташа. Я здесь на втором этаже с мамой живу. Пойдём в квартиру. Что-нибудь из одежды тебе подберем, замёрзла ведь совсем.

Девочка обняла Марийку и бережно повела по лестнице.

В убогой квартирке было холодно и темно. Окна были заклеены бумажной лентой, шторы наполовину задёрнуты. Наташа сняла с Марийки рюкзак, уложила её на софу, аккуратно стянула джинсы, помогла снять кофту. Затем достала из шкафа колготки, гамаши и вязаную кофту, с трудом натянула вещи на дрожащую Марийку, после чего укрыла ватным одеялом, сверху набросила полушубок.

— Сейчас печку-времянку растоплю, согреешься. Ты только глаза не закрывай, поговори со мной, — попросила Наташа. Она обошла стол, на котором стояла керосиновая лампа, и лежали книги, присела перед ржаво-черной бочкой с трубой-дымоходом, которая вытягивалась в форточку.

— Как тебя зовут? — спросила девочка, отодвинув топочную дверцу, и бросая в печь небольшие досочки с бумагой.

— Мария, — слабым голосом ответила школьница.

Наташа чиркнула спичками, разожгла содержимое времянки и затворила дверцу.

— К сожалению, ненадолго, дрова закончились, приходиться растапливать паркетом, но хотя бы чуть-чуть станет теплее, — сказала девочка. — Я тебе сейчас ещё кипятку организую.

Наташа водрузила на печь большущий металлический чайник, наполнив его водой из ведра.

— Мария, а кто твоя семья? — продолжила она.

— Там, — тихонько мотнула головой Марийка в сторону своей одежды.

— Что там? Фотокарточка? — расспрашивала Наташа. Она подняла с пола одежду школьницы, осмотрела и вынула смятый листок извещения. — Похоронка!

Девочка, испуганно посмотрела на Марийку.

— Горемычная ты, моя! — печальным голоском проговорила Наташа. — Но как же ты оказалась здесь, в Ленинграде?

— Не знаю, — ответила Марийка и прикрыла глаза.

— Подожди-подожди, не засыпай! — сказала Наташа. Она плеснула в чашку кипятка из чайника. — Не переживай, мы что-нибудь придумаем.

Зачерпывая чайной ложечкой воду, остужая слегка губами, Наташа подносила воду ко рту Марийки и осторожно поила её. Затем она поднялась и стала развешивать мокрые вещи школьницы на верёвку над печкой. Марийка незаметно провалилась в сон.

— Мария, просыпайся, надо идти, — трясла Наташа за плечо школьницу.

— А сколько времени? — в полудрёме спросила Марийка, озираясь по сторонам тёмного помещения.

— Рано, пять часов утра. Но нам надо собираться. Если замешкаемся, есть будет нечего. Очереди огромные, хлеба может не хватить, — ответила Наташа.

Марийка выпорхнула из-под одеяла, умылась ледяной водой в цинковом ушате, стоящем в углу на стареньком табурете. Нахлобучила большущие валенки, повязала шерстяной платок, надела полушубок, всё то, что выдала ей Наташа и спешно пошла за ней.

Не успели закрыть дверь, как с улицы донеслись быстрые звуки метронома и предупреждающие слова из репродуктора: «Граждане, воздушная тревога!». Тут же что-то сокрушительно бахнуло. Прогремел такой взрыв, что казалось, мир раскололся на части! В считанные секунды разлетелись окна подъезда, послышался скрежет оконных рам и дверей. С ужасающим грохотом рухнуло соседнее здание. В подъезд ворвались клубы кирпичной пыли и черного снега. Марийку с Наташей придавило к входной двери квартиры.

Наташа первой пришла в себя, втолкнула оглушенную Марийку в квартиру, быстро провела в маленькую кладовку и захлопнула дверь.

— Мария, Маша, всё хорошо, слышишь, мы живы! — звала Наташа, слегка растирая Марийкины щеки. Она зажгла фитилёк маленькой металлической баночки — коптилки с керосином на одном из ящиков, усадила школьницу на матрац, лежащий на полу.

Марийка вдруг заплакала, подобного шока она не испытывала никогда.

— Моя ты хорошая, ну будет, — успокаивала голубоглазая опекунша. — Бомбёжки у нас не по одному разу в день случаются, слёз не хватит. Давай-ка, мы с тобой о чём-нибудь поговорим, нам здесь час, а то и больше сидеть.

Марийка подняла на девочку полные слёз глаза и тихо попросила: — Расскажи лучше о себе.

— Хорошо, — улыбнулась Наташа и начала свой рассказ. — Мне пятнадцать лет. Я живу в Ленинграде с самого рождения вдвоем с мамой. Моя мама работает воспитателем в детском доме. Это совсем рядом, здесь за углом. Сейчас временно я не учусь, в школе нет ни отопления, ни света, ни питания. Я стараюсь помогать маме, ухаживаю за детдомовскими ребятишками. Ежедневно с отрядом однокашников, с теми, кто ещё жив, делаю обход квартир и ближайших улиц в поиске детей, оставшихся без крова, без родных. Наше блокадное время тяжелое для всех жителей города. Ежедневно умирает много людей, кто прямо на дороге, кто в домах. Осиротевших детишек много. В детском доме стараются поднять их на ноги от истощения, как можно скорее отправить по Дороге жизни на Большую землю.