Николай FrittVilt - Смерть на завтрак

— Думаю, не погрешу сейчас против истины, — я очень старался сохранять спокойствие, по крайней мере, внешне, — если доложу вам, мой друг, о том, что тот великолепного вида и вкуса телячий стейк, что его для меня поджарила мисс Роджерс в закусочной за углом, — едва ли не самая аппетитная вещь из всех ей подобных, что когда-нибудь вообще могли бывать у меня во рту.

Последние два слова должным образом отразились в моих ушах своим несколько необычным звучанием (и, пожалуй, что, значением, раз уж на то пошло — вы, конечно же, прекрасно понимаете, о чем я сейчас толкую!), но я успокоил себя тем, что Уилф почи наверняка не станет слишком уж досконально разбирать этот мой ответ, цепляясь буквально к каждому слову. Ему почти наверняка все это не нужно.

— Держу пари, док, — он вновь прикрыл глаза, что меня, надо сказать, совершенно не удивило, — ты сейчас очень даже задаешься вопросом, зачем мне нужно обо всем этом знать, ведь так?

Я лишь утвердительно кивнул.

— Что ж, смею заметить, я просто таким вот нехитрым образом словно бы перебрасываю некий невидимый мостик между собой и тобой, — по тону Уилфа можно было заключить, что ему совершенно точно известно сейчас то, о чем он, собственно, говорит. — Так всегда делают хорошие писатели, если ты хоть сколько-нибудь интересуешься литературой. Интересуешься?

Я облизал губы. Почувствовал, что медленно, но верно теряю терпение и выхожу из себя. Еще парочка таких вот ни к чему не обязывающих вопросов от мистера Неряшливости в мою сторону, и я настоятельно попрошу его покинуть этот кабинет.

— Читаю иногда, — я ответил уклончиво, но все это, похоже, совершенно не смутило моего собеседника.

— По пути в лес в тот день мы с Беном решили заглянуть в лавку мистера Беггинса и прикупить там себе холодного лимонаду, пока ждали бы возвращения Сары, — глаза Уилфа все так же были закрыты. — Мужчину этого звали Честером (второго его имени я, к сожалению, не помню), но мы с братцем иной раз называли его лишь только Фродо. Ну, на манер киношного персонажа — думается мне, ты сейчас понимаешь, о чем речь.

Я вновь лишь молча кивнул головой в знак согласия.

— В тот день за прилавком стояла жена Честера Жизель (Боже мой, какое же все-таки не подходящее для нее имя!), а я никогда в своей жизни не любил эту мегеру. Под два метра роста и весом, должно быть, никак не меньше ста десяти кило, она всегда выводила меня из равновесия, стоило мне лишь только взглянуть на нее. Не понимаю, что такого в ней нашел сам мистер Беггинс (очень надеюсь, что предложение руки и сердца он делал ей, будучи трезвым; в противном случае, мне искренне жаль бедолагу!), но так уж оно на самом деле было.

Я вновь записал кое-что для себя в блокноте. Аккуратно вывел на белоснежной странице «Мегера Жизель». Три раза перечитал эту фразу. Внутренне от души посмеялся. Бывает же такое!

— Мистер Каррик, я должен сказать вам, что часы моей работы на сегодня подходят к концу, — я несколько поерзал на заднице, красноречиво давая понять, таким образом, своему недалекому собеседнику, что «ты, придурок, либо переходи, наконец, к сути проблемы, либо поднимайся на ноги и выметайся отсюда ко всем чертям!».

Он как-то разом собрался, облизал губы и даже (о, святые сырники!) открыл глаза.

— Понимаю док, — тон Уилфа был сух. — Тебе надо спешить. Почти уверен в том, что дома мистера Юджина ожидает красавица жена, двое чудных ребятишек, а еще — вкусный и (что самое важное!) горячий ужин. Ведь так?

Я отрицательно покачал головой. Позволил себе даже улыбнуться, ведь по собственному опыту знал: эти нехитрые жесты (их совокупность) почти всегда помогают поскорее избавиться от навязчивого и надоевшего, словно изжога, пациента.

— Я не женат, мистер Каррик, хоть и не думаю, что должен сейчас обсуждать с вами подобные вопросы. Пожалуй, я мог бы назначить очередную встречу с вами где-нибудь на следующий вторник. Или этот день вам не подойдет? Тогда, может быть, среда? Четверг? А, Уилф?

Душа моя в тот момент ликовала. Когда разговор заходил о том, когда у нас с пациентом состоится следующая встреча (я никогда не называл подобные вещи «сеансами», как это делает большинство из моих коллег по цеху; считал это словечко подходящим лишь только для каких-нибудь ритуалов кровавого и ужасного жертвоприношения, но никак не к делам, хоть в какой-то мере касающимся психиатрии и психологии, в чем бы это, в конце концов, не заключалось!), то это могло значить лишь только то, что «с этим пока все». Да, именно так. Именно этих коротких четырех слов почти, что всегда бывало вполне достаточно для того, чтобы описать ситуацию. Охарактеризовать ее. Впрочем, думаю, тут вы меня понимаете.

— Ладно, док, я все понял, — Уилф принялся слезать со стула. Что-то там вдруг затрещало у него в коленях. — Вот только второго раза не будет. Не нужно всего этого. Я просто лишь намеревался сказать тебе, что все те люди погибли из-за меня.

Я напрягся. Хотел было сначала последовать примеру мистера Каррика и себе подняться на ноги, но потом вдруг передумал. Решил дать ему возможность (вне всяких сомнений, последнюю в этот день!) закончить свою мысль, даже если она, в конце концов, и окажется совершеннейшей бессмыслицей. Что-то во мне (должно быть, какая-то чуйка, которая время от времени все же просыпается внутри каждого из нас) вдруг подсказало: следующая фраза — самая соль!

— Сначала помощница ветеринара, а затем и Жизель, — Уилф произнес это одной сплошной фразой, совершенно без разбора, и, как мне показалось, прозвучали эти слова в его исполнении, словно какой-нибудь невинный ответ на вопрос о том, кем ты мечтал стать в глубоком детстве, старик. — Док? Ты меня слышишь?

Уж не знаю, что именно увидел тогда на моем лице этот неряха, но то, что я на короткое мгновение абсолютно потерял дар речи и лишь в безмолвии тупо таращился на него своими широко раскрытыми глазами, это правда. Мне даже и самому невдомек, почему я именно так себя тогда повел. Слушать (и слышать!) в то время мне приходилось, конечно же, многое (и опять-таки вы понимаете, о чем сейчас речь!), но всякие там фразы о смерти (тем более, от третьего лица) слышались мною и окружающими меня стенами в тот день едва ли не впервые.

Проклятый Уилф!

Вот уж… Ходячая проблема!

— Мистер Каррик, я…

— Не стоит, док, — он даже зачем-то мне улыбнулся. Будто этим невинным своим жестом (проявлением души, — как я всегда называл подобные вещи) можно было тут что-то исправить. — Я все понимаю, ты просто лишь устал от меня, и дело с концом. Наверное, я должен тебе заплатить за сеанс, хоть ты никогда в своей жизни и практике не употребляешь это слово, будто бы боишься его (или, хотя бы, просто лишь немного опасаешься), но, спешу тебя заверить, денег у меня нет. Равно так же, как и нет уверенности в том, что я благополучно доживу до следующего утра.