Николай FrittVilt - Проданный рай [СИ]

Гарри усмехнулся.

— Полли очень любила собак, но ненавидела кошек. Она всегда считала (да, наверное, и сейчас продолжает это делать), что подарка хуже, чем кот — или, не доведи Боже, кошка — не существует на всем белом свете. Как тебе такая мысль?

Анна пожала плечами.

— Наверное, в этом что-то есть.

— Вы бы с ней определенно сошлись, — сделал вывод Гарри. — Помнится, однажды у нас была кошка. Звали ее Розой. Большая такая, пушистая. Породы аравийский мау.

— И? — Анна вопросительно вскинула брови вверх.

— Как-то я вернулся домой и увидел, что Полли сидит на кухне и, переминая в руках кукурузные хлопья, что-то отчаянно бормочет себе под нос. Глаза у нее в тот момент были закрыты, а рот почти до предела изогнулся в мерзкое, отвратительное « 0 ». Ты можешь себе такое представить?

Анна поморщилась.

— Я спросил у нее, что она делает, — не дожидаясь от Анны ответа, вел дальше Гарри, — но она всего лишь кивнула головой в ответ и начала равномерно раскачиваться вперед-назад, словно ей в этот самый момент срочно понадобилось опорожнить свой мочевой пузырь, а над дверью сортира, как на зло, горит красная, словно кровь, табличка с омерзительной надписью « ЗАНЯТО ».

— Ужас, — поджав губы, произнесла Анна. — Что произошло потом?

— Спустя два дня Роза умерла, — спокойно ответил Гарри. — Я обнаружил ее у нас на заднем дворе, когда утром подстригал газон. Все это могло бы и не стать темой нашего сегодняшнего разговора, если бы не тот факт, что спустя некоторое время после этого в сумочке Полли я случайно не наткнулся на исписанный мелким почерком прямоугольник бумаги, в котором говорилось, как можно быстро и безопасно отделаться от надоевшего домашнего животного.

— Продолжай, — приказала Анна. Теперь « мустанг » катился по безлюдному шоссе уже со скоростью семьдесят миль в час.

— В той проклятой записке значилось, что для зловещего ритуала нужна самая малость — всего лишь горсть кукурузных хлопьев и нехитрое заклинание. Во время прочтения заговора необходимо растирать в ладонях кукурузные хлопья и усиленно думать о животном. После всего этого оно окачурится. По слухам, смерть его будет быстрой и безболезненной.

— Ужас, — обреченно выдохнула Анна и обернулась к Гарри. — Это все?

Гарри смерил ее усталым взглядом.

— Жена, дети, домашние животные… — услышал он собственный голос. — Все, о чем ты хотела узнать.

— Тогда у меня к тебе вопросов больше нет, — вновь слова Анны зазвучали в ухе Гарри очень ясно и отчетливо. — Теперь ты, должно быть, захочешь услышать мою историю?

Гарри осторожно кивнул. Наконец-то сейчас все встанет на свои места.

— Не нужно было тебе к нам приходить, Гарри. И не нужно быть таким наивным. Наша Контора не предоставляет своим клиентам места в раю — она отправляет их с этого света прямиком в ад.

Гарри присвистнул.

— Вот дерьмо.

— Курирует Контору некий сэр Тони Брантц. Его никто из нас никогда не видел, но поговаривают, будто он чрезвычайно богат и живет где-то на Бали. Работает вся эта система очень просто и незамысловато — посредством нехитро придуманных объявлений мы заманиваем вот таких вот простаков, как ты к себе в офис, а затем наводим о них кое-какие справки — тут тебе и их семейное положение, и политические и религиозные взгляды, социальный и (особенно!) материальный статусы… Ты понимаешь, о чем я?

— Скорее да, чем нет, — отстраненно промямлил в ответ Гарри и принялся с упоением грызть ноготь на большом пальце правой руки. Еще одна пагубная привычка, возвратившаяся из далекого прошлого и прихлопнувшая своего хозяина по лбу.

— Тех, кто нам подходит, — вела дальше Анна. Казалось, женщину ничуть не смутило это скверное занятие ее пассажира, — Контора убирает, после чего отправляет на черный рынок для торговли органами. Надеюсь, теперь ты понимаешь, почему сэр Тони Брантц — такой состоятельный мужчина?

У Гарри упало сердце. Он в который раз согласно кивнул ей в ответ.

— Если в двух словах, то это все, — виновато проговорила Анна и, осторожно съехав на обочину, остановила авто. Вытащила ключи из замка зажигания, и устало откинулась на спинку сидения. Закрыла глаза. — Ничего не хочешь мне сказать?

Гарри молчал. Всего лишь две паршивенькие минуты понадобилось этой сучке, чтобы вконец испортить его настроение и окончательно подорвать непоколебимую годами веру в людей. Как они (люди) могут быть столь жестокими по отношению к себе подобным? Что заставляет их поступать таким образом? И как происходит так, что среди всего этого дерьма все же еще встречаются нормальные представители класса гомо сапиенс, готовые в нужную минуту прийти на помощь и увезти тебя подальше ото всей этой чертовой канители?

— Хочу, — сипло произнес Гарри. — Вот только имеется одна небольшая проблемка. Не больше маленькой занозы в заднице.

— Какая?

— Я не знаю, как выразить словами нахлынувшие на меня чувства.

— Это бывает, Гарри, — Анна устало улыбнулась. В следующее мгновение у нее заурчало в животе, но на это никто не обратил внимания. — Чтобы не быть голословной, я могу подкрепить свои слова конкретными действиями. Для этого тебе всего лишь нужно открыть бардачок этой гребанной груды металлолома — она указательным пальцем правой руки показала на небольшую дверцу на приборной панели « мустанга ».

— Что там? — осторожно спросил Гарри.

— А ты открой — и узнаешь. Как знать, может быть именно после этого ты и найдешь те слова, которыми впоследствии сможешь описать все то дерьмо, которое происходит вокруг.

Гарри осторожно протянул правую, почему-то дико трясущуюся, руку вперед и коснулся пластмассовой рукояти бардачка в автомобиле Анны. Секунду помедлив, он сильно дернул дверцу на себя.

— Это же обычные солнцезащитные очки, — весело произнес он, внимательнейшим образом изучив содержимое бардачка. — Аж целых три штуки.

— Одень любые из них, — кивком указала на очки Анна. — Одень, не бойся. Если что-то пойдет не так, я помогу тебе их снять.

Гарри осмотрелся по сторонам.

— Что произойдет со мной после этого?

Анна еле заметно улыбнулась.

— Одевай. Все вопросы потом.

Малодушие — не самая приемлемая черта характера для взрослого мужчины. Гарри понял это, но слишком поздно.

Он медленно открыл глаза и с ужасом (правда, далеко не сразу) осознал, что находится в какой-то до безумия темной, жутко холодной и, как ему поначалу показалось, просто не имеющей выхода комнате. Комнате смерти. Руки и ноги его туго стягивали цепи, так что он не мог сделать ни единого лишнего движения. Он попробовал подняться, но стоило ему напрячь свое тело, как оно тут же отозвалось неимоверной, дикой болью где-то в районе поясницы. Что это? О, Господи! Если Ты есть, то ответь мне! Где я и что я здесь делаю? Как я сюда попал?