Вадим Караваев - Наследие предков

— Там, между прочим, генерал и несколько наших офицеров захвачены, — не унимался заместитель генпрокурора.

— Все офицеры уже давно мертвы, их уши вот в этой морозилке хранятся, Сергей Сергеевич, опомнитесь! Это вам не Беслан, где ребята детей спасали, своими телами прикрывая от пуль! — орал прибывший из Москвы первый заместитель директора ФСБ, настаивавший на обязательном применении танков и ударов с воздуха для нейтрализации пулеметных точек и гранатометчиков. — Положить лучшее подразделение спецназа ради уголовного сброда — это верх абсурда!

Общее командование операцией, как и последнее слово, было именно за ним.

В пылу пререканий никто не заметил, как в кабинет, где уже от табачного дыма и витавшего в воздухе напряжения не осталось ни грамма свежего воздуха, вошел бодрый пожилой отставник с зачесанными назад густыми седыми волосами. Следом за ним вошла стройная брюнетка с аккуратной стрижкой в черном приталенном плаще с большим портфелем в руках. Гости подошли к полковнику Субботину и тихонько посовещались с ним. Полковник встал со стула и громко произнес:

— Товарищи, только что к нам поступили новые разведданные. Информация в полной мере может быть доступна лишь лицам, имеющим не менее первого уровня допуска к совсекретным данным. Для сведения всем присутствующим могу доложить следующее: на территорию колонии проникло подразделение террористической группировки «Бранденбург-800». Той самой, которая осуществила позавчера захват заложников в Москве.

Полковник выдержал многозначительную паузу, поймав напряженные взгляды членов оперативного штаба.

— Маршрут проникновения подземный, так что предвидение такого рода обстоятельств и соответствующее обеспечение безопасности было бы вряд ли возможно для руководства колонии. В сложившейся ситуации всех собак вешать на полковника Хузова не стоит.

После этой фразы начальника колонии начало трясти, а на глазах выступили слезы. Он встал, схватившись за сердце, подошел к шкафу и вдруг начал оседать, но был вовремя подхвачен под руки присутствующими офицерами. По всем признакам у него стало плохо с сердцем. В один момент появились врачи и уложили его на носилки, а полковник все не замолкал: «Столько лет верой и правдой, а вы меня с говном смешали, сволочи! Столько лет…».

Справедливость восторжествовала, и полковника «скорая» увезла в больницу как одного из первых героев спецоперации, честно пострадавшего при освобождении заложников, хоть и не от пуль бандитов, а от злобных упреков столичных чинуш, но все же. Когда суета вокруг «сердечного» начальника учреждения поутихла, коллектив снова внимал вещающему тайные сведения полковнику Субботину.

— В общем, дело намного хуже, чем можем себе представить! Штурмовать крайне рискованно. Существует очень высокая вероятность подрыва основного производственного цеха, где находятся заложники. При подходах к зданию вероятность потери до половины личного состава штурмовых групп. Но самое неприятное то, что боевикам есть куда уйти и подорвать за собой подземный ход и цеха с заложниками.

— Что это значит, полковник? — завопил начальник регионального управления ФСБ, но встретившись взглядом с Субботиным, моментально потерял весь свой гонор и спокойно сел на место.

— Это значит то, что мы пока не имеем никакой информации о тех подземных сообщениях, какими воспользовались боевики для подхода к колонии. Следовательно, планировать антитеррористическую операцию с такими исходными данными, какими мы располагаем на данный момент, крайне рискованно и бесперспективно. Выход только один — узнать требования боевиков.

— Ну, если мы не может осуществить освобождение заложников, то на каком основании должны давать возможность террористам уйти? — взъерепенился заместитель директора ФСБ. — После вчерашних московских событий пришел жесткий указ с самого верха — максимальная жестокость по отношению к террористам!

— Уважаемый Алексей Владимирович, я изложил общие выводы из наших разведывательных данных, а вот решение по таким государственным вопросам меня принимать никто не уполномочивал! — максимально учтиво и корректно сбросил с себя бремя ответственности полковник Субботин, понимая, что правильных решений в данной патовой ситуации быть не может.

Все прекрасно осознавали, что приказ на уничтожение террористов вместе с заложниками поможет минимизировать потери личного состава, расширив сферу применяемых сил и средств, вплоть до артиллерии и авиации. А вот о моральной стороне вопроса лучше забыть совсем, потому что если наносить удар по боевикам, обложенным несколькими сотнями заложников, лишь бы не дать тем уйти, то придется пренебречь всхлипами совести и расчетливо совершить необходимое. Неожиданно вмешались в разговор двое штатских из администрации президента, до этого момента лишь наблюдавшие за развитием ситуации. Седой высокий человек с отпечатком государственности на бесстрастном челе после разговора с Москвой коротко произнес:

— Готовьтесь к штурму. В случае невозможности произвести штурм силами ЦСН ФСБ, имею приказ Верховного главнокомандующего по нанесению авиаудара по объекту.

В ответ седовласый декламатор высшей воли получил удивленное тяжелое молчание. Возражать против такого поворота событий не стали ни заместитель генпрокурора, ни полпред президента, до этого пытавшиеся соблюсти какую-то абстрактную букву закона. Полковник Субботин молча встал и вышел из кабинета.

Тишину в отдельном кабинете с кучей мониторов, где расположились Семёныч с Александром Ивановичем, наблюдающие по камерам за обстановкой вокруг захваченных боевиками цехов промзоны, побеспокоил вошедший генерал-майор ФСБ Иван Петрович Лаврухин, заместитель начальника Центра специального назначения. Иван Петрович был вполне заслуженным бойцом и командиром, прошедшим в составе «Альфы» все без исключения горячие точки, вплоть до первой Чеченской кампании, когда после тяжелого ранения ушел из подразделения и начал продвигаться вверх по административной лестнице. С полковником Субботиным они были неплохо знакомы еще с Афганской войны. Генерал, один из немногих в высшем аппарате Федеральной службы, знал, чем занимается отдел «Зет», и не задавал вопросов. Пару дней назад в Москве полковник Субботин предоставил в ЦСН максимально полную схему подземных коммуникаций вокруг захваченного поезда метро, а сегодня с утра именно с его подачи была организована быстрая переброска спецназа на Полярный Урал.

Генерала удивляло, что со времени их первой встречи с полковником в 1984 году, тот практически не изменился внешне. Впрочем, разговоры среди верхушки ФСБ об отделе «Зет», официально подчинявшемся лично начальнику Федеральной службы, не приветствовались, потому как все, что касалось деятельности этого подразделения, было окутано какой-то мрачной завесой. В некоторых серьезных заварухах Иван Петрович встречал невесть откуда появлявшегося Субботина, но, как правило, их разговоры не выходили за рамки служебной необходимости. Да, по правде сказать, генералу было всегда неловко находиться рядом с внешне дружелюбным полковником. На памяти были свежи пара случаев, когда в руки Субботина передавали проштрафившихся сотрудников, уличенных если уж не в измене Родине, то как минимум в попустительстве серьезным и резонансным преступлениям, смотреть потом на этих «иуд» было невозможно. Это были человеческие тушки, словно после лоботомии, но без внешнего хирургического вмешательства, хотя со всеми атрибутами новой «счастливой» жизни: с капающей слюной и ходящие под себя. О численности отдела и его могуществе тоже ходило много легенд. Многие громкие уголовные дела канули в Лету в недрах отдела «Зет» вместе с вещдоками, свидетелями и воспоминаниями о них даже у самих чекистов. Поэтому каждый серьезный чин госбезопасности всегда невольно примерял на себя последствия столкновения с этим отделом и невольно передергивался: «Чур, меня!».