Вадим Караваев - Наследие предков

— Хрен с ним со всем, помирать, так с музыкой! — пробурчал полковник и помчался в оружейку. Там, напялив бронежилет и армейскую каску, передернул затвор автомата и собрался было вести отряд на штурм, как вдруг эфир радиосвязи оживился голосом майора Колчина:

— Товарищ полковник, мы с генералом и несколькими офицерами в заложниках. Много убитых. Не предпринимайте попытки штурма. Нас всех перебьют! Связь будет через меня. Как поняли?

— Понял тебя, Колчин. Что они хотят?

— Требования будут позже. Конец связи.

Полковник во всем обмундировании так и уселся на мокрый асфальт, раскинув ноги. Рядом испуганно суетился заместитель по режиму подполковник Абаев, который успел уже сообщить об инциденте в окружное управление ФСИН и в Москву.

Первым к колонии прибыл вертолет с региональным отрядом спецназначения ФСБ, обычно именуемый РОСНом. Чуть позже прибыли УФСИНовский спецназ и подразделение оперативного полка внутренних войск, которое обеспечило оцепление периметра. Оперативный штаб расположился в кабинете геройского полковника Хузова, который на людях, не снимая каски и бронежилета, наводил суету и показушно орал по рации на подчиненных бездельников. Непонятно с какой целью и с чьей подачи прибыл второй армейский вертолет, а в штабе неожиданно появился человек средних лет, среднего роста и среднего телосложения в сером костюме, представившийся полковником ФСБ Субботиным. Его сопровождали с десяток крепких парней в сером пятнистом камуфляже с желтыми надписями «ФСБ» на спине. Командир местного РОСНа с недоверием смотрел на неизвестно откуда прибывшего полковника, понимая, что все командование операцией теперь будут осуществлять москвичи. Безликий полковник, словно уловив мысли спецназовца, обескуражил последнего громким заявлением:

— До прибытия из Москвы генерала из ЦСН руководство силовой частью спецоперации будет производиться командиром регионального отряда спецназа ФСБ. А теперь попрошу начальника колонии доложить оперативную обстановку и показать имеющиеся подземные коммуникации на территории колонии.

Пока местные офицеры пытались обрисовать ситуацию и тыкали трясущимися пальцами в схемы и карты, в кабинет вдруг влетел один из бойцов РОСНа, держа в руках миниатюрный пропеллерный квадролет, в народе именуемый «дроном», к которому скотчем были прикручены четыре отрезанных человеческих уха.

— Это что еще за херня? — прошипел командир РОСНа.

— Уши, товарищ полковник! Мы как обычно разведку с воздуха проводили дроном. Вдруг сигнал пропал, управление потеряли. А потом дрон к нам вот в таком виде вернулся.

Примерно в это же самое время радиостанция у начальника колонии затрещала и в эфире появился знакомый голос майора Колчина:

— Товарищ полковник, тут их главный говорить хочет.

— Слушаю! — сурово рявкнул Хузов, напустив на себя хозяйский образ.

В радиостанции неожиданно появился совсем иной, чем ожидался, металлический хриплый голос, от которого бросило в дрожь большинство присутствующих в кабинете:

— Да не тебя я хочу слышать, мразеныш криволапый! Рацию передай гостю своему московскому.

Фраза из динамика вколотила раздухарившемуся офицеру комок в горло, и тот замер с радиостанцией в трясущейся руке.

— Я здесь, — неожиданно громко сказал полковник Субботин.

— Это хорошо, что здесь, полковник. Сразу тебе говорю: сунетесь со штурмом — поляжете все. Здесь взрывчатки около сотни килограммов гексогена. Заложников человек двести зэков, плюс ваши: генерал, проверяющие, два раненых «спеца» и трое чекистов. А ушей офицеры лишились из-за вашего любопытства. Попробуете еще раз «летуна» запустить — пришлю их глаза.

В помещении повисло гробовое молчание, которое прервал полковник Субботин, обратившийся к членам оперативного штаба:

— Уши в холодильник в лед положите, может, смогут пришить потом… если будет к чему.

К колонии весь день бесперебойно прибывали все новые и новые силы. Над внешним периметром кружили вертолеты. Вдоль стен стояли БТРы и окапывались солдаты. На все сторожевые вышки по периметру колонии вместо солдат зашли снайперы из «Альфы», РОСНа и УФСИНовского спецназа.

Запланированный блатными кипиш по отрядам сорвался, не успев начаться. Точнее сказать, кипиш начался, но совсем не тот, на который рассчитывали. Основная часть спецконтингента находилась на производстве, а когда ни с того ни с сего началась пальба и несколько десятков осужденных штабелями рухнули под пулями, то все остальные решили, что их косят из «калашей» менты. Зэки ломанулись из цехов в сторону «локалок» 38 38 Локалки — отгороженные друг от друга участки жилой зоны, где расположены бараки одного-двух отрядов (крим., жарг.) , даже не помышляя ни о каких неправильных движениях в отношении режима и администрации. Личный состав сотрудников колонии достаточно грамотно отреагировал на начавшиеся события: «вохре» удалось отрезать сбежавшую часть зэков от захваченных в заложники, тем самым спасти им жизни. Странным было то, что по утверждению вступивших в огневой контакт с захватчиками солдат, им противостояли не взбунтовавшиеся зэки, а профессиональные бойцы в камуфляжной экипировке, бронежилетах и с тяжелым вооружением. Все сомнения в свидетельствах растаяли, когда по кружившему в воздухе вертолету ударил крупнокалиберный пулемет «Утес», пробив один из двигателей.

Подоспевший к вечеру вместе с московской «Альфой» заместитель начальника Центра специального назначения ФСБ генерал-майор Лаврухин орал на запуганного начальника колонии благим матом:

— Полковник, мать твою! Объясни мне, как к тебе на зону попали крупнокалиберные пулеметы? Что у тебя здесь вообще проходной двор?!

Но Хузов уже не реагировал на истеричные вопли зама генпрокурора, представителя президента и эфэсбэшных начальников, а просто тупо смотрел в одну точку, вжав в плечи голову. Он уже давно распрощался и с должностью, и со свободой, хотя еще вечером надеялся и строил планы, как лучше встретить проверку и поменьше отдать прохиндею Попкову. А теперь и главный проверяющий, и Попков хранят свои уши у него в морозилке в кабинете. Эко их всех жизнь крутанула!

К вечеру, когда уже московская «Альфа» заняла боевые позиции, в оперативном штабе принялись изучать вновь поступившие снимки с вертолетов и беспилотников, а также результаты акустического сканирования захваченных помещений. Стало понятно, что у противника по самым слабым подсчетам не менее двенадцати тяжеловооруженных бойцов, и все ключевые точки и подходы в периметре промзоны простреливаются пулеметами. Самым необъяснимым фактом было то, что в захваченных помещениях была зафиксирована немецкая речь. Этот факт вызвал напряжение не только у полковника Субботина, который сразу же распорядился одному из сотрудников, знавшему в совершенстве немецкий язык, докладывать ему обо всех переговорах террористов. Когда же прозвучал вопрос представителя президента о возможности ночного штурма, то глава регионального УФСБ завизжал, что ради кучи уголовников бросать на ДШК лучших людей нельзя.