Игорь Фёдоров - Чудес никто не отменял

Вернувшись к компьютеру, я бегло просмотрел фотографии Марины. Их было немного. Всего восемь. На них симпатичная девушка живет своей жизнью. Стандартный набор — Марина на мосту, Марина и друзья, Марина возле библиотеки. Нашей библиотеки. Идентификация завершена полностью. И она везде счастливая, молодая. Медальона я не обнаружил ни на одном фото. Если он и присутствовал, то был надежно спрятан под одеждой. Но для меня это уже не имело значения. Все, что я хотел узнать, узнал. Не без помощи самой Марины, но видимо, она тоже была заинтересована в дальнейшей судьбе своей вещицы.

Я вошел на кухню и открыл холодильник. Ничего нового. Объект эксперимента был стабилен.

Понедельник, а я опять не на учебе. У меня уважительная причина. Забежав в институт, я поведал об убийстве своей «подруги». Декан дал два выходных, за прошлую субботу и за нынешний понедельник, но — «завтра, чтобы как штык».

Небо затянули серые низкие тучи. Под ними, еще ниже, подобно малькам на мелководье, носились неугомонные воробьи. По одной их многочисленных мифологий, они являются проводниками душ в мир мертвых. В мое христианское мировоззрение этот факт не особо вписывался, но все равно, было немного не по себе. Это вечное русское «а вдруг?».

Пришедших попрощаться с Мариной было человек тридцать. Люди стояли группами и по одному, сжимая в руках искусственные цветы, то и дело доставая носовые платки. Я стоял обособленно, сжимая в руках пластмассовый букет фиалок или васильков.

Ко мне подошла женщина, высокая с бледным лицом. Будто все лето не выходившая из дому.

— А вы откуда нашу Мариночку знали? — спросила она тихим голосом.

— В одну библиотеку ходили. Там и познакомились, — также тихо ответил я, что в принципе было не далеко от правды.

Женщина радостно заулыбалась:

— Так это вы тот самый знакомый из библиотеки? А мы все думаем, кто такой?

— Да, это я, — сказал я с чувством некоторой гордости.

Стая воробьев, радостно чирикая, пронеслась у нас над головой.

— Наша Марина очень любила читать, — продолжила женщина после некоторого молчания, — она подруга моей дочки. Перечитала все у себя. Только Большую Советскую Энциклопедию не осилила, но постоянно заглядывала туда. А к нам придет — и сразу к книжному шкафу. Вдруг новая книжка появилась.

Я понимающе кивал головой. Родственная душа.

— А потом стала одновременно ходить и в школьную библиотеку, и в детскую. И все читала, читала.

А ваша дочка, Гертруда или Рыжик, хотел спросить я.

Если вспомнить медальон, камни, лунный календарик и имена Марининых подруг, то становится любопытно, чем она интересовалась, что любила читать, ну кроме того, что любила читать все. По этому вопросу можно подкатить к Оксане с коробкой конфет. Не будет же перечень книг безвременно ушедшей читательницы являться конфиденциальной информацией. По крайней мере, изображу милую улыбку. Все-таки, Оксана не такая ведьма, как Нина Николаевна.

И вдруг, среди прочих пришедших проститься, я увидел ее. Лучшего библиотекаря следующего десятилетия, честь и совесть нашей с вами эпохи и просто хорошую женщину, Нину Николаевну. Само воплощение справедливости. Она смотрела на меня с неиссякаемым интересом. Мурашки шумной беспорядочной толпой пробежали по моей спине, топая холодными ножками. Я кивнул ей в знак приветствия, она отвела взгляд в сторону.

— А потом она пошла в городскую библиотеку, — продолжала бледная женщина свое повествование, — там работает Нина Николаевна, знаете такую?

— Конечно, знаю, — отозвался я, глядя на Нину Николаевну, — замечательный библиотекарь.

— Очень замечательный, — воодушевленно подхватила женщина, — она даже навестила Марину, когда та заболела.

— А вы ее хорошо знаете? — спросил я, неожиданно для самого себя.

— Нину Николаевну? — задумалась женщина, — да нет, почти не знаю. Если только заочно.

Интересно. Одно дело, когда классный руководитель навещает учеников. Или тренер по футболу своих подопечных. Но чтобы библиотекарь интересовался здоровьем одной из сотен посетителей? Когда я, например, был болен, меня никто не навещал.

— А там она любила бывать в главном зале.

— Читательском, — поправил я.

— Да-да, в нем. Там, говорит, интереснее. Другая атмосфера, другие люди.

Что ж наши пути раньше-то не пересеклись. Я почти влюбился.

— Такая утрата для всех нас, извините, — прошептала бледная женщина и направилась к другим людям.

Воспользовавшись моим одиночеством, Нина Николаевна направилась ко мне. Как поезд, видящий перед собой только пункт Б, она шла, не отрывая от меня своих глаз.

— А ты что тут делаешь? — без приветствия спросила она, встав рядом со мной.

— А как вы думаете? — отозвался я, внутренне готовясь к очередной стычке.

— Да я уже и не знаю, что теперь думать? После того случая, ты ведешь себя немного странно. Будто скрываешь что-то.

— А вам позарез нужно знать, что именно?

— Не надо мне дерзить, Артем, — вскипела она, — После смерти Черниковой ты был мной лично уличен в воровстве…

— До смерти Черниковой, — возразил я, — и это не воровство.

— …приходишь в библиотеку когда вздумается, хочешь получить какую-то там информацию. Учебу пропускаешь. Я права?

— У меня уважительная причина.

— Вот и сейчас пришел с какой-то целью.

— Я-то пришел с конкретной целью, а вы?

— В каком смысле? — насторожилась Нина Николаевна.

— Много у вас читателей, которых вы навещаете во время болезни?

Она на мгновенье задумалась, но тут же поняла, о чем речь.

— Это тебя не касается, но если уж так приспичило, то я пришла забрать книги, которые Черникова не могла сдать на тот момент.

— А сейчас вы тоже за книгами пришли?

— Артем, — сухо и терпеливо сказала Нина Николаевна, — девочку убили после посещения нашей библиотеки, что накладывает определенную тень на нас, пусть и косвенную.

— Почему?

— Потому что, шла бы она с какой-нибудь вечеринки, скорей всего, осталась бы жива. И поэтому некоторые люди видят нас виновными в этом, и я их понимаю. Когда человека сбивает пьяный водитель, то виноват пьяный водитель. Если за рулем был пьяный священник, достается всей церкви. Будто священник не такой же человек, как все остальные.

Двери ритуального зала открылись, народ скорбящим ручейком не спеша потек внутрь.

— И я, как директор библиотеки, не могу не придти попрощаться с постоянным читателем, которого ты, из-за своей циничной близорукости, ни разу не видел.

У меня, между прочим, 100-процентное зрение, но она сейчас говорила немного о другом.

— И раньше ты мне нравился гораздо больше.

Оставив за собой последнее слово, Нина Николаевна пошла за остальными. Я, пристыженный и поставленный на место, поплелся следом.