Игорь Фёдоров - Чудес никто не отменял

Скоро будет много шума. Будет очень много вопросов. И чем дальше я буду находиться от Светки, тем позже обнаружат нашу родственную связь. Тем дольше она будет находиться в покое. Тем больше времени у нее будет для поправки здоровья.

До боковой лестницы я добрался, но на этом мой марафон окончился. Последние силы покинули меня, и я упал прямо на гранитные ступени. Последнее, что я запомнил из этой жизни, были вкрапления слюды, блестевшие на холодном камне, как замерзшие слезы.

Говоря, что будет много шума, я немного поскромничал. Такого безумства, причем — необъяснимого безумства, в нашем городе еще не было. Три убийства за несколько дней, с ног на голову перевернутая библиотека, полтергейст в больнице. Какова была моя роль в этих происшествиях, следствие не установило. После всех опросов свидетелей, отпечатков пальцев на графине, угона чужого автомобиля, проникновения в больницу, а потом быстро выздоравливающая сестра — все только запуталось. Версий было десятки, одна невероятнее другой. И в итоге, решили все это под шумок «забыть». А Мартынова Любовь Георгиевна, единственный свидетель и подозреваемый в тройном убийстве, за все время следствия не проронила ни слова. Да-да, как это не удивительно, но баба Люба осталась жива, но я не стал бы ей завидовать. Ее и так неважное здоровье серьезно пошатнулось не без моего участия. И физически и умственно.

Чего не скажешь о Светке, которая каким-то чудом (но мы-то знаем!) смогла поправиться за короткий срок. Врач сказал, «надейтесь». Мы и надеялись.

Мое тело так и осталось лежать на больничной лестнице. Больше я уже не поднимался. Похоронили меня на третий день. И хоть Светка не смогла проститься со мной, для меня было самым главным, что она уже стояла на ногах. И я наблюдаю за ней и оберегаю ее. Только вы ей об этом не говорите.

И я бросил курить.

Пока еще, я — Артем. До сорока дней. А что будет после, со временем узнаете сами. Но не спешите. Живите по совести. Будьте счастливы. Любите близких.

Он только-только вышел из подъезда, как его тут же стукнули по голове, скрутили, надели на голову мешок и швырнули, как он успел догадаться, в багажник.

— Попался, гаденыш! — обрадовано сказал голос над ним.

— Давай быстрее, — заторопил другой.

Из внутреннего кармана его куртки вытащили сотовый телефон, чтоб не вздумал делать глупостей, громко хлопнули крышкой багажника и он отправился в путь, сам того не желая.

В самом начале поездки он сорвал мешок с головы и принялся кричать, чтобы привлечь хоть чье-то внимание, пока его похитители не выехали в глухой лес. Но вскоре понял, что крики не выходят за пределы железного ящика и слышны только ему одному. Он безуспешно пошарил руками в темноте в поисках чего-нибудь, что поможет ему выбраться наружу. Единственное, что он обнаружил, был резиновый коврик, заботливо положенный на дно багажника.

— И на том спасибо! — проорал он в злобе похитителям и понял, что до завтрашнего дня он, скорее всего, не доживет.

Через пять минут:

— Ублюдки!

Еще через десять:

— Во поле береза стояла-а-а!!!

Периодически автомобиль подпрыгивал на кочке, и его подбрасывало вверх, где он стукался об крышку багажника и песня на время прерывалась. Вскоре он уже просто лежал, обхватив голову руками, ожидая очередного скачка. Страх ушел, бравада пропала, силы истощились. Осталась только безнадежность и подсчет незавершенных дел. После подсчета началась истерика. Потом апатия.

Наконец автомобиль остановился, раздался требовательный гудок. Послышались приглушенные голоса, звук открывающихся ворот и автомобиль медленно покатился по гладкой дорожке.

— Ну вот, — сказал пленник сам себе, — еще два часа пыток и все закончится.

Но легче ему от этого не стало.

Автомобиль тем временем дернулся и замер. Открылся багажник и в глаза ударил вечерний свет, ярче дневного в несколько раз.

— Зачем мешок снял? — послышался грозный голос.

— В нем дышать тяжело.

— Ну что, готов? — спросил второй.

— К чему?

— К спуску в ад.

Как тряпичную куклу, его вытащили наружу и поставили на ноги, заботливо придерживая с двух сторон. С наслаждением распрямляя затекшую спину, он вдруг подумал, что жизнь, даже в его нынешнем положении, не так уж и плоха. Впрочем, все блаженство закончилось, как только его отвели в подвал, бросили на голый бетон и закрыли дверь. Резинового коврика здесь не было, зато было небольшое окно, через которое виднелось темнеющее небо. И было время подумать, зачем он полез в это дело и как теперь семья будет без него.

Тем временем похитители вошли в кабинет на втором этаже загородного дома, и уселись в кресла, ожидая, когда их босс завершит телефонный разговор.

Босс был молодым человеком двадцати семи лет, не по годам мудрый, терпеливый и не любящий спешки, если только не приходилось убегать или догонять. Завершив разговор, он положил телефон на стол и вопросительно посмотрел на подчиненных.

— Как там брат поживает? — спросил первый, откладывая главную новость.

— Нары жесткие, похлебка отвратительная, ждет суда, — тихо ответил босс, — как ему там еще может быть?

— А настроение?

— Оптимистическое, но на условное не надеется.

— Сколько ему светит?

— При хорошем раскладе, года три. При хорошем поведении, полтора. Если не всплывет что-нибудь новое.

Троица помолчала, обдумывая дальнейшие действия. Но как не думай, ситуация выходила неприятной в любом случае. Но главный виновник этих события был схвачен и ждет, когда решится его судьба.

— Привезли мы нашего героя, — наконец отрапортовал первый.

— Да, — задумчиво произнес босс, — подкинул он нам проблем.

— Как прикажешь с ним поступить? — спросил второй, думая о бензопиле, только что купленной в хозтоварах. Вещь, как говорит реклама, надежная.

Босс некоторое время стучал пальцами по полированной поверхности стола, всем видом показывая напряженную работу ума. И в данной ситуации необходимо выбрать верное решение.

— Отпустите его.

Похитители не могли поверить своим ушам.

— Ты чего, босс, — спросил один, — этого гада отпустить? После всего, что он сделал?

— Брат за это спасибо не скажет, — добавил второй.

Босс иной реакции и не ожидал.

— Брату сейчас не об этом думать надо, — возразил он, — ну разрежем мы этого хмыря на кусочки и отправим в мешке его жене. И тут же на суде возникнут вопросы по этому поводу. И тремя годами тут не отвертишься. Все загремим.

— Так мы ничего отправлять не будем, — покачал головой первый, — по-тихому закопаем в лесу. Никто и не узнает.

— Он не должен по земле ходить, — настойчиво сказал второй, — стукачей надо уничтожать.