Роман Волков - Большая книга ужасов — 74 [сборник]

Потом из-за спин офицеров протиснулся итальянский священник, как две капли воды похожий на отца Лоренцо. В руке он держал запыленные фолианты.

Показывая на меня пальцем, священник быстро затараторил:

— Вот ответ на загадку о протовеществе. Тот самый знаменитый ученый Карло Пазоротти, который пал жертвой собственных амбиций, поглощенный апейроном, был замурован в монастырской темнице!

Немецкий офицер в сером мундире недоверчиво присел на корточки и посмотрел туда, где должны были быть мои глаза.

— А эта штука точно соображает? — спросил он на ломаном итальянском, тыкая в меня стэком.

Я собрал последние силы и ответил немцу, пытаясь изобразить берлинский акцент:

— Да пребудет с вами милость Божия, эчеленца!

На этих словах все вздрогнули, немец уронил свой стэк, а священник — запыленные книги.

— Так вы можете говорить? — оправившись, спросил офицер в сером мундире. — Право, даже сам рейхсфюрер придет в изумление от этой невероятной находки.

Я попытался как можно более напыщенно ответить:

— Почтенные синьоры, перед вами то, что осталось от несчастного Карло Пазоротти, которого называли алхимиком трех королей и соперником самого великого Гуго Кентерберийского, который смог подняться в воздух перед глазами Папы Урбана Третьего.

Они забрали мое бренное тело и транспортировали его на грохочущей металлической повозке в лабораторию. Как выяснилось позже, это была огромная тюрьма для военнопленных в баварских землях.

Меня снова поместили в отдельный каземат, приставили дюжих молодцов и троицу ученых-медиков. Снова начались пытки. Уже инквизитор СС, член тайного ордена Аненербе — Наследия предков долго ставил мучительные опыты надо мной, задавал вопросы, чтобы докопаться до истины: как получить протовещество. Но случилось странное: апейрон не желал расти и самовоспроизводиться. То ли оттого, что поменялся климат, то ли не хватало нужных ингредиентов. Куски вживленной сущности отрезали от моего тела, и они тут же умирали. Пар, земля, лед — все шло в ход. Кровь, слезы — о, в них не было недостатка в этих темницах. Мир совсем не поменялся. Орудия и аппараты стали технически более совершенными, а вот страдания и муки остались такими же. Но апейрон защищал меня, окутывая мой разум, и закрывал его от приступов боли, которые шли по моим оледеневшим нервам. Я чувствовал только щекотку.

Потом пробовали оживить его прямо на мне. Инквизитор подключал, о да, я запомнил это слово, электрический ток, воздействовал морозом или отсутствием давления, как в аквариуме с помпой, или высоким давлением, как в Альпах. Но я жил.

Шли минуты и года.

Гремели аркебузы и пушки, гремели так, словно их был легион легионов.

Через год или век мои палачи бежали, оставив мое тело и моих несчастных сотоварищей в соседних темницах.

В лабораторию ворвались солдаты в зеленых мундирах. Говорили они на славянском диалекте польского языка (когда-то давным-давно знавал я польского астролога Кшиштова Бизефа).

— Затримайте, панове! — закричал я, увидев, как солдаты развернулись, равнодушно оглядев камеры с застывшими телами. Зачем я это сделал — не знаю. Что меня ждало? Снова пытки и мучения. Может, лучше было бы остаться в этой камере и просто угаснуть?

— Товарищ лейтенант! — закричал один из солдат. — Тут один выживший! Из пшеков вроде!

Ко мне снова тянулись руки, и снова меня везли, изучали, и пытали, пытали, пытали….

Я могу жить

Могу не жить

Я долго спал

Меня долго не было

Потом был

Потом не было

Но сейчас мне дали расти

И я буду расти

Хорошо когда я есть

И когда меня нет — тоже

В этот раз после факультатива Роман решил проводить Юлю до дома. То есть не то чтобы он ей это предложил или даже собирался предложить. Просто, когда девушка и Дима Шаткин вышли с занятия, Волкогонов оказался тут как тут, улыбнулся, непринужденно поприветствовал их и, словно так и должно было быть, присоединился к компании.

Конечно, присутствие рядом с девушкой его мечты красавчика-одноклассника Романа сильно напрягало. С другой стороны, он понимал, что пока не может претендовать на полное внимание Юли. С третьей стороны, Шаткин, вообще-то, мог бы и догадаться, почему Волкогонов так стремится сойтись поближе с рыжеволосой гимназисткой. С четвертой… Да к черту стороны! Если бы проклятый Шаткин не имел на Юлю видов, он бы уже давно отвалил. А так, выходит, они соперники.

Роман метнул в сторону одноклассника испепеляющий взгляд, продолжая с деланой непринужденностью вышагивать рядом.

Юля с Димой увлеченно обсуждали последние опыты на факультативе. Парню очень хотелось присоединиться к этому бурному обсуждению, но он, к сожалению, мало что понимал из их разговора.

— Так что нет, для получения фенолформальдегидной смолы проще использовать синтез-газ. И из него уже синтезировать метанол. А потом каталитическим окислением — формальдегид.

Голос Юли звучал мелодично и уверенно. И Волкогонов отметил, что даже в безрадостном сером свете, льющемся с обложенного темными тучами неба, волосы и кожа девушки все равно выглядят насыщенными каким-то внутренним сиянием. Он на несколько секунд залюбовался ее профилем. Видимо, «гимназистка» почувствовала взгляд, потому что повернула к парню лицо и виновато улыбнулась:

— Тебе, наверное, жутко скучно слушать нашу химическую болтовню?

— Да нет, что ты, — замахал руками Роман. — Я в химии, конечно, не слишком силен, но не совсем уж неуч.

— О, круто! Я не знал, — выглянул из-за плеча Юли чертов Шаткин. — Тогда, может, у тебя есть мысль, что лучше использовать для выделения фенола: нефть или каменноугольную смолу?

— Кстати, да, — поддержала «коллегу» девушка, с интересом уставившись на Волкогонова своими потрясающими ореховыми глазами. — У нас лабораторная должна быть в следующий раз, и Лариса Николаевна предложила нам выбрать оптимальный способ для проведения опыта в классе.

— Ну-у-у-у… я не настолько знаток…

Он собирался изо всех сил держать марку хорошего парня, но Юлино расположение к Шаткину просто выводило его из себя. Не успев подумать, он запальчиво фыркнул:

— Ага, вот интересно: с чего это люди отключаются ни с того ни с сего!

Оба его спутника уставились на парня непонимающими глазами.

— Ты о чем?

— Да так… — попытался Роман отмахнуться от вопроса. Но девушка не собиралась ему этого позволять:

— Ну нет, раз уж сказал «а», говори теперь и «бэ».

Юля и Дима буквально сверлили парня глазами, делать было уже нечего. Безнадежно вздохнув, Волкогонов спросил:

— А вы не заметили, что после опыта с так называемым апейроном ученики в школе стали периодически отрубаться без всякой причины? Или просто залипать, как сомнамбулы?