Роман Волков - Большая книга ужасов — 74 [сборник]

На самом же деле ему просто не хотелось сейчас разговаривать. Внутри было тепло, даже горячо, а голова казалась воздушным шариком, накачанным гелием, — такая легкость, пустота и беззаботность в ней царили с самого утра. Ощущение было незнакомым и приятным. И объяснялись все эти странности одним-единственным образом: все внимание Романа занимала рыжеволосая Юля.

Она уже приняла заявку в друзья, и хотя пока еще не написала, не назначила встречу (свидание!!!), как обещала, но парень был уверен, что красавица-гимназистка сдержит слово. Иногда, конечно, его посещало сомнение и отравляло жизнь, но неприятные мысли всплывали изредка — все остальное время под ребрами порхали бабочки и приятно щекотали.

Волкогонов улыбнулся.

На днях у Юли снова должен был быть факультатив, и Роман собирался провести его так же, как и в прошлый раз, — у стеклянной двери кабинета химии. Мало ли, даме его сердца снова понадобится помощь, и тогда он, как рыцарь на белом коне, прискачет ее спасать и оберегать от всех опасностей этого паршивого, залитого непрекращающимся дождем мира. Или она вдруг решит назначить ему свидание прямо так, без всякого «ВКонтакте»… Вдруг это будет прямо в тот же день?

От этой мысли весь позвоночник обдало жаром, а в живот рухнул громадный ледяной ком. А что он будет говорить на этом свидании? И вообще. Как себя вести с этой девушкой? Она такая хрупкая, очаровательная, и в то же время Волкогонов отлично помнил пронзительный твердый взгляд, когда он подошел к Юле впервые.

По краю парты звонко хлопнула линейка, выводя его из эйфории:

— А вам, господин Волкогонов, звонок, видимо, ни на что не намекнул?

Грехова возвышалась над парнем и сверлила его такими же бесцветными, как стены кабинета химии, глазами.

— Откройте учебник и следите за ходом урока, а не в облаках витайте.

— Да я просто домашнее… — начал было оправдываться Роман, но учительница его перебила, с легкой неприятной улыбкой отчеканив:

— С домашним заданием подойдете ко мне после урока.

Роман невнятно буркнул что-то в ответ, сцепив зубы, и демонстративно стал перелистывать страницы учебника.

— На прошлом занятии мы с вами выяснили, что на сегодняшний день в науке параллельно существует две теории происхождения углеводородов. Вы должны были ознакомиться с ними дома, и теперь мне хотелось бы услышать, на каких аргументах строится неорганическая теория. На этот вопрос мне ответит…

Лариса Николаевна обвела взглядом класс, постукивая линейкой по ладони, а потом резко вскинула руку, указывая розовой пластмассой на невольно съежившегося ученика:

— Мазуренко! Прошу к доске.

Валера затравленно огляделся, и всем стало понятно, что он, судя по всему, не слишком озаботился знакомством с «неорганической теорией». Тем не менее деваться было некуда, и Мазуренко встал перед классом и неумолимым взглядом химички, которая заняла место у правого края кафедры.

— Так кто же и когда первым высказал предположение, что нефть и газ имеют неорганическое происхождение?

— Ну-у-у-у… Первым высказал такое предположение Менделеев.

— Верно. А когда это произошло?

— Ну-у-у…

Валера мялся на месте, шныряя глазами по аудитории в поисках спасения, но одноклассники не спешили ему помочь, и в воздухе зависла тяжелая пауза, которая с каждой секундой заставляла несчастного «ответчика» сутулиться все сильнее.

— Так что же, Мазуренко? Когда Дмитрий Иванович Менделеев высказал предположение о неорганическом происхождении углеводородов?

— Это было…

— В семьдесят шестом, — прошипел с места Димка Шаткин, и Роман на всякий случай подхватил его реплику, чтоб Валерка расслышал: — В семьдесят шестом.

— В семьдесят шестом! — победно отрапортовал Мазуренко.

— Замечательно. А в семьдесят шестом какого века?

Улыбка Греховой был похожа одновременно и на плотоядный оскал, и на ухмылку палача.

— Ну-у-у-у-у…

— Мазуренко, прекращайте нукать уже и отвечайте. Или я вам гарантирую прекрасного лебедя в журнале.

Химичка еще раз улыбнулась — теперь уже собственной «тонкой» шутке — и продолжила сверлить глазами несчастную жертву, у которой, похоже, душа окончательно простилась с телом.

— Лариса Николаевна, — внезапно возвысил голос Валера, на секунду зажмурившись от собственной смелости. — Ну какая разница, когда там Менделеев эту теорию выдвинул? У нас под боком завод «Биосинтез», на котором постоянно происходят утечки. А это гораздо важнее, потому что для организма опасно и можно легко отравиться. Говорят, вчера как раз с «Биосинтеза» снова «потекло». У вас вот голова не болит? А я рядом живу. Меня даже рвало вечером…

— Мазуренко, — вздохнула Грехова, и ее лицо окаменело.

Похоже, над Валерой теперь нависла не только угроза двойки, но и основательной выволочки. Все прекрасно знали, как химичка любит таскать нерадивых учеников к директору и беседовать с их родителями. Класс бессердечно захихикал и стал увлеченно ждать представления.

— Вы отдаете себе отчет, что подобный «повод» никак не оправдывает того, что вы не подготовились к уроку? Ваши бессовестные попытки…

— Я правду говорю! Неужели вы не слышали, как на заводе вчера бахнуло? Даже в новостях вечером показывали. Желтое облако над половиной города растянулось!

— Если вы сейчас же…

— Ну честно, Лариса Николаевна! — Лицо Валеры покрылось красными пятнами, а руки начали трястись, как у старого паралитика. Он закашлялся, надсадно перхая горлом.

Химичка на мгновение прикрыла глаза, ее ноздри начали раздуваться, и всем стало понятно, что сейчас Мазуренко достанется так, как не доставалось даже жертвам средневековой инквизиции.

Но Грехова ничего не успела сказать, так как внезапно Валера застыл, как статуя, с открытым ртом, поднятой рукой и широко раскрытыми глазами.

В аудитории на минуту повисла гробовая тишина. Учительница беспомощно окинула взглядом класс — такого развития событий она явно не ожидала. А дальнейшие события произошли с такой стремительностью, что отреагировать на них никто просто не успел. Одноклассники Романа вдруг начали замирать — один за другим: кто с поднятой рукой, кто пялящийся в окно, кто передающий ручку соседу, кто уткнувшийся в учебник. И через пару секунд за партами уже не осталось ни одного живого ученика — только окостеневшие тела.

Только Волкогонов продолжал медленно шевелиться, ошарашенно озираясь по сторонам и ожидая, что сейчас накроет и его. Но ничего не произошло. Чувствовал он себя нормально… Ну, нормально настолько, насколько можно себя ощущать, находясь в помещении, полном бездыханных тел. В ушах у парня зазвенело, и он посмотрел на учительницу в отчаянной надежде найти поддержку у взрослого. Грехова с отсутствующим видом все так же стояла у правого края кафедры и невидящими глазами смотрела перед собой.