Марк Олейник - Семь рек Рима

— Но почему?! — Мне стало в этот момент ужасно жалко и Пат, и себя. Нашу любовь. Я словно зацепился горлом за гвоздь, так сильно, что от боли на глазах едва не выступили слезы. — Как же так, — пролепетал я. — Влад — гнусный самодовольный тип, и вот он оказывается в раю со своей девушкой, а я остаюсь один. Без всякой надежды. Это чертовски несправедливо!

— Но-но, выше голову, — подбодрил меня Пино. — На твоих глазах он готов был покончить с собой, когда увидел, что его девушка уходит — согласись, мало мужчин пойдут на такое.

— Хорошо, — жалость к себе отпустила, но все равно я не мог успокоиться. — Разве нельзя было поступить так же со мной и Пат?!

— Ха, — Пино хлопнул меня по коленке. — Ты же еще жив!

— Значит, если я умру…

— Нет, — писатель покачал головой. — Это невозможно. Вы ведь помните условие третьего судьи — ни в коем случае вы не должны были спасать чью-либо жизнь. Нарушив это условие, вы должны понести наказание.

— Подождите, — сказал я. — Откуда вы знаете, что сказал Адам? — У меня появилась догадка. — В книге про загробный мир, которую вы написали… нет ли там меня?

— Отлично! — Пино восторженно опустошил стакан. — Браво! Все-таки в твоей голове есть кое-что кроме сентиментального мусора!

— Да, — кивнул Гаев. — Я написал книгу про вашу с Пат любовь и про ваши поиски ее на том свете.

— Тогда напишите, что мы встретились! Что я нашел ее и вывел наружу! Напишите хороший конец.

— Вы нарушили условие, — писатель закурил, и сразу стало видно, что совсем стемнело.

Майор поднялся и зажег свет на стене с двумя дверями — синей и зеленой.

— Есть устройство мира, которое не может изменить человеческая воля, — проговорил писатель, помолчав. — А кроме того, если я это сделаю, то попаду в ад. Нельзя пытаться исправить приговор, вынесенный главным судьей.

— Что меня ждет? — спросил я. — Какое наказание? Сейчас? Или после смерти?

— Смерти не будет, — неожиданно сказал Пино. — Потому что бог его знает сколько лет назад другой человек, живой человек, сделал то же, что и ты. Он отправился за реку в поисках своей девушки, а Харон сделал все, чтобы человек от этих поисков отказался. Харон мешал ему до последнего — таков закон. Человек оказался упорен — он очень хотел найти свою девушку. Когда все средства были исчерпаны, а он так и не сдался, этот человек по справедливости сам стал Хароном. Тем самым отпустив на волю своего предшественника. Как ты, наверное, уже догадался — этим человеком был я. Теперь, благодаря тебе — я свободен.

— А вы нашли ее, свою девушку?

— Да, — коротко сказал майор. — Она сейчас ждет меня дома.

— Значит… я новый Харон, — было странно слышать эти слова, произнесенные моим голосом. — Значит, теперь я точно найду Пат.

— У тебя будет для этого время, — писатель потушил сигарету и допил стакан.

Они сидели и смотрели на меня некоторое время. Их лица были такими родными — лица близких людей.

— В какую мне дверь? — спросил я. — В синюю или зеленую?

— Теперь уже все равно, — ответил Пино. — Прощай, дорогой мой.

* * *

На улице Фарини вблизи полицейского участка толпа из десятка зевак следила, как берут интервью.

— Ну, что вы хотите… — было видно что майор устал, что он потеет, что даже сил послать куда подальше у него не осталось.

Солнце облизывало лысину майора как мороженое. Отлипая от лысины и вспыхивая улыбкой прямо в горячий римский денек, солнце портило кадр, но журналист не сдавался и съемку не прекращал.

— Майор Джузеппе Каронте, — повторил он и попытался изобразить энтузиазм — это был последний репортаж на сегодня, дальше — стакан холодного просекко. Два стакана. А потом свидание с Франческой. Франческой, нежной и обожаемой больше жизни… — Майор Джузеппе, расскажите нам, пожалуйста, об этом таинственном происшествии, что с раннего утра будоражит наш прекрасный город. Я имею в виду пропажу сразу двух человек.

— Во время извержения Везувия в Помпее куда больше народу пропало, — проворчал майор. — А что? — блеснул его правый глаз, — вы уже снимаете?

— Итак, — журналист выжал из себя остатки бодрости, — что вы можете…

— Ничего, — в голосе майора проявилась профессиональная неприступность. — Пропали двое русских. Мужчина и женщина. Имена — пока что это закрытая информация. Жили на Эсквилине. Все документы, деньги и вещи — на месте. Хозяин квартиры говорит, что их нет уже несколько дней. Он же уверяет, что сначала пропала девушка.

— Ваши предположения?

— Идите к черту, — не разжимая губ, произнес майор. — Бдительность, — произнес он на этот раз громко, обращаясь к публике. — Гости столицы, гости нашего удивительного древнего города должны быть бдительны. Римляне, впрочем, тоже должны.

Зеваки загалдели, а журналист умоляюще посмотрел на полицейского.

— Я же сказал, что версий пока нет, — майор смахнул с лысины пот. — А вам бы хотелось сенсаций, да? Всегда одно и то же. Хорошо, — он достал платок и вытер голову. — Вот вам версия. Девушка умерла, а мужчина отправился искать ее на тот свет — годится?

— Не знаю, — силы у журналиста кончились, работали только камера и микрофон.

— А вы подумайте, — блеснул на этот раз левый глаз майора Джузеппе. — Такое событие и вправду сенсация. Ведь оно происходит не чаще, чем раз в тысячу лет.

Журналист нажал на кнопку и камера угасла.

— В тысячу лет. Конечно, — он криво усмехнулся и опустил микрофон. — Зачем все это? Чего вас понесло в мистику? Хотя, согласен — жарковато для октября, да и фамилия у вас… 13 13 Caronte — Харон (итал.) .

Майор окинул взглядом улицу Фарини и поставил ногу на ступеньку, приготовившись возвратиться в участок. Зеваки стали расходиться.

— Никакой мистики, — он так пронизывающе посмотрел на журналиста, что у того возникло странное чувство холода в животе — тот словно пропал на мгновение. — Всё есть на самом деле. Все семь рек, и последняя из них — Океан.

— Да ладно вам, — долгожданное расслабление охватывало журналиста, начиная с макушки. — Я, конечно, так себе учился в школе, но все равно океан — это не река. Это океан. Он больше всех рек мира.

— Значит, вы понимаете, как тяжело его пересечь? — строго спросил майор. — Надо очень сильно хотеть найти кого-то, чтобы переправиться через него.

— Бросьте заливать, — журналист окончательно пришел в благодушное настроение. — Вы хотите сказать, что ваш русский переплыл через такую огромную воду? И не утонул? — журналист засмеялся. — Тогда, получается, эти двое встретились? Вам бы быть писателем, господин полицейский, сочинять сказки с хорошим концом.

— Вы дурак, — в голосе майора неожиданно прозвучала неподдельная злость. — Видно, и правда плохо учились в школе. Неужели вы не знаете, что писатели, придумывающие хороший конец, попадают в ад?