Рэт Уайт - Героиня

- Такая же черная сука, как ты, отняла у меня папу! Да, толстая, вонючая, кучерявая черная сука, как ты, соблазнила его и погубила.

- Но это же была не я! Я не делала этого! Я даже не знала твоего папу!

Нацинет встала и жестко ударила Рэйчел ногой в живот. Она била ее снова и снова, наслаждаясь тем, как ее туфля входит в мягкую плоть медсестры. Затем она принялась топтать ее, прыгать на груди и голове, превращая ее нос в кровавую кашу. Рэйчел стонала и кричала, а Нацинет снова и снова наносила удары.

- Но это были вы! - закричала Нацинет. - Это были вы все! Вся ваша гнилая, дерьмовая культура. Вы убили его! Вы все!

Нацинет успокоилась, осознав, что слишком громко шумит. Стены в доме были тонкими, как бумага, а напротив через улицу по-прежнему околачивались те хулиганы. Она подошла к окну и посмотрела сквозь жалюзи. С их стороны доносились оглушительные звуки рэпа, а еще к ним присоединилось несколько молодых девчонок. Все были чем-то заняты. Все, кроме одного, здорового парня, который, казалось, был у них за главного. Он смотрел прямо на дом, прямо на окно, прямо на Нацинет. Она отпрянула от окна и бросилась к Рэйчел, все еще стонущей на полу. Кровь из разбитого носа и губ натекла на ковер. Нацинет оторвала еще один кусок хирургической ленты и заклеила ей рот.

- Ты, правда, хочешь знать, что вы, люди, сделали с ним? Как вы его убили? И почему я так сильно ненавижу вас, никчемных ублюдков? Когда мой отец приехал с матерью в Америку, его лицензию врача не приняли, не разрешили практиковать медицину без американского диплома. Отправили его обратно в мединститут, когда ему было почти сорок. В любом случае, семье моей матери не понравилось, что она связалась с этим африканцем. А затем они узнали, что он больше не врач, что ему не берут на работу, и стали серьезно осложнять ему жизнь. В их глазах он был одним из вас. Они смотрели на него и видели вас. Даже не эритрейца. Она видели афроамериканца. - Нацинет выпалила это слово с таким отвращением, будто пыталась выплюнуть его изо рта. - Они угрожали отречься от моей матери, если она не порвет с ним. В их глазах он был даже хуже, чем ниггер. Он был африканцем. То, что она вышла за него замуж, было для них позором. О, среди друзей они вели очень либеральные речи, но втайне от других испытывали чувство стыда. Моя мать продолжала с ним жить, пока у них не кончились деньги. Затем она взяла меня, собрала все свои вещи и ушла от него. Переехала в Честнат-Хилл к своей семье, а он перебрался в Маунт-Эйри.

Маунт-Эйри - не плохой район. Не как эта зона боевых действий. Район для приличных людей со средним достатком. По ночам отец работал охранником, а днем учился, пытаясь получить лицензию на врачебную практику. Я виделась с ним летом и по праздникам. Он много говорил о матери, о том, как снова завоюет ее, и мы снова станем семьей. Затем он начал встречаться с той чернокожей соцработницей по имени Лиза, которая жила по соседству. И будто совсем забыл про мою мать.

- Просто отпусти меня, и я ничего не скажу. Тебе не придется меня убивать. Просто отпусти. Пожалуйста, отпусти, - сказала Рэйчел, лента отпала у нее ото рта.

Нацинет присела рядом с Рэйчел, и слегка постучала ее по голове рукоятью пистолета.

- Ты задала мне вопрос. Полагаю, ты позволишь мне закончить ответ. Потому что, когда я закончу, я убью тебя. Но пока я говорю, ты будешь продолжать дышать. - Она снова заклеила Рэйчел рот.

Рэйчел зарыдала. Она окинула взглядом комнату, точно так же, как Адель делала последние две недели, подыскивая что-нибудь, что можно было бы использовать для спасения жизни. И, как и Адель, ничего не нашла. Она повернулась и посмотрела на Нацинет, по-прежнему стоящую рядом с ней с пистолетом в руке. Глаза у Нацинет уже не были жесткими и холодными. Теперь они выглядели дикими, когда воспоминания детства нахлынули на нее, словно кровь из вновь открывшихся ран. Рэйчел зарыдала еще громче, осознавая, что находится во власти сумасшедшей женщины, вооруженной сумасшедшей женщины.

- Итак, на чем я остановилась? Ах, да... У Лизы было двое дочерей примерно моего возраста. Они ненавидели меня, потому что я была полукровкой и разговаривала с акцентом. Постоянно меня дразнили. Даже колотили меня, когда никто не видел, и угрожали что изобьют еще сильнее, если я расскажу кому-нибудь. Я никогда не понимала, почему они так меня ненавидят. Отец продолжал ходить в мединститут, и перед самым окончанием его убили. Я все думала, что как только он снова станет врачом, мама примет его обратно, он бросит ту черную суку с ее бесятами, и мы опять станем семьей. Потом бывший Лизин дружок-наркодилер вышел из тюрьмы и стал ошиваться вокруг. Заглядывал проведать своих дочерей, а затем попытался уговорить Лизу бросить моего папу и вернуться к нему. Однажды мой отец вернулся из института и застал его у них дома. Тот избил Лизу и пытался забрать дочерей. Папа вмешался, велел ему уйти, и тот ублюдок застрелил его. Выстрелил папе прямо в грудь и убил наповал.

Нацинет встала и подошла к койке Адель. Проверила у нее пульс, чтобы убедиться, что старуха еще жива. Затем достала из кармана шприц и ввела ей "Демерол", чтобы та не очнулась. Потом прошла в соседнюю комнату и взяла подушку для пистолета. Рэйчел следила глазами, как та вернулась с подушкой, затем подошла к окну и закрыла шторы. Рэйчел принялась биться и кричать, пока лента снова не отлетела у нее ото рта.

- На поооомощь! На поооомощь!

Нацинет снова посмотрела в окно на большого чернокожего громилу. Тот резко повернул голову в сторону окна и двинулся через улицу к дому. Нацинет быстро пригнулась и ударила женщину пистолетом еще сильнее, чем била раньше Адель. Женщина перестала кричать. И, тем не менее, Нацинет ударила ее еще раз, а затем еще, еще и еще. С каждым разом все сильнее. Голова у Рэйчел начала трещать и кровоточить, а Нацинет продолжала превращать ее череп в бесформенный комок плоти. Глухой стук пистолета о череп вскоре сменился звуками вроде тех, какие издает кухонный молоток при отбивании стейка. Рукоять пистолета продолжала поднимать и опускаться, забрызгивая стены и пол кровью, иногда застревая в раскроенном черепе Рэйчел. И Нацинет приходилось прилагать усилия, чтобы высвободить ее с снова нанести удар. На лбу у Нацинет выступили бусины пота, поскольку она вкладывала в каждый удар всю свою силу.

Рэйчел продолжала хрипло дышать даже после того, как на стену вместе с кровью стали лететь кусочки черепа и мозгов. Нацинет превращала мозг женщины в кровавую кашу, пока легкие Рэйчел не перестали издавать хриплые звуки, а неистовые конвульсии, наконец, не стихли. Рэйчел издала последний хриплый вздох и затихла навсегда.

И тут в дверь позвонили.