Питер Джеймс - Призраки прошлого

— А приемная мать хоть что-нибудь рассказывала тебе о них?

— Очень мало. Говорила, что они были молодыми, что женаты были совсем недолго, около года.

Чарли отпила немного вина, но внезапно почувствовала тошноту.

— Тебе известно, как их звали?

— Нет.

— А в какой именно больнице ты родилась?

— Нет, этого я тоже не знаю. — Перед глазами Чарли возникла приемная мать, трясущаяся на койке.

— Если у них была распространенная фамилия, то на поиск могут уйти целые годы… Да и обойдется он в целое состояние.

— Так какова же все-таки формальная процедура? — спросила Чарли, и ее голос прозвучал не громче шепота.

— Ты должна обратиться за оригиналом свидетельства о рождении в дом Святой Екатерины в Лондоне.

— Это долгий процесс? — Казалось, это произнес кто-то другой.

Смертельная ложь. Ложь.

Ложь о смерти ее родителей? Не это ли пыталась сказать ей приемная мать, — дескать, она солгала насчет их смерти?

Правда. Возвращайся.

Чарли вспомнила, как задрожала мать, когда она впервые упомянула о предполагаемом переезде.

Или, может, все дело было в том, куда они хотели переехать?

Возвращайся.

Куда?!

Толстый гамбургер проплывал мимо, из его брюха, словно из открытой раны, вываливались корнишоны и кетчуп. За ним следовала тарелка с беконом и яйцами, а потом девушка, распустившая на ветру длинные каштановые волосы. «Присоединяйтесь к изысканному обществу, — гласил плакат. — Не пропустите этот вкуснейший набор!»

Эскалатор вознес зажатую в толпе Чарли, словно волна обломок корабля. Ох уж эти часы пик! Всего несколько недель сельской жизни — и она все больше и больше ощущала себя в Лондоне чужой. Выйдя на дневной свет, Чарли сориентировалась и свернула направо, на Стрэнд.

С вечера того понедельника она так ни разу и не возвращалась в магазинчик, так и не разговаривала с подругой. Мысль о Лоре не давала ей покоя. Прошлой ночью, когда Том снова вернулся домой поздно, Чарли была уверена, что от мужа пахло ее духами.

А вот и Олдвич. На здании на противоположной стороне улицы отчетливо виднелись слова «ДОМ СВЯТОЙ ЕКАТЕРИНЫ». Большие стеклянные двери украшало объявление: «Осторожно! Окрашено! Пользуйтесь другим входом». Чарли вошла внутрь. Два стола, за которыми сидели служащие, обитая войлоком доска с пришпиленными к ней образцами заявлений, а несколькими ступеньками выше — большая комната с длинными рядами металлических стеллажей. Хотя в помещении и было полным-полно людей, в нем царила рабочая тишина, словно в публичной библиотеке.

Чарли встала в небольшую очередь к столу с табличкой «Только для справок».

— Меня удочерили, — сказала она, чувствуя себя так неловко, словно объясняла, что была прокаженной. — И я хотела бы получить копию своего подлинного свидетельства о рождении.

Клерк, невысокий мужчина с приветливой улыбкой, показал ей направо.

— Вам понадобится учетный номер, — сказал он. — Посмотрите вон там.

Чарли прошла по ярко освещенному проходу между рядами стеллажей. Ей показалось странным, что подлинная личность человека скрыта за каким-то учетным номером. У стены обнаружился стеллаж с надписью: «Усыновления, начиная с 1927 г.».

Ей вдруг захотелось повернуться и уйти прочь, бросить эту затею. А что, если?.. Если?..

Смертельная ложь. А вдруг то, что рассказывала ей приемная мать, было ложью? Тогда тем более надо выяснить правду. Надо ли? Чарли знала одну удочеренную женщину, которая задалась целью разыскать своих настоящих родителей и в результате выяснила, что ее мать забеременела от какого-то случайного знакомого, которому отдалась в кузове военного грузовика. А вдруг и она сама обнаружит нечто похожее?

Ну и что? Она ведь вовсе не обязана рассказывать правду своим детям или кому-то еще… ну разве что ее отцом был какой-нибудь герцог. А если она вдруг окажется дочерью какого-нибудь бродяги (ах, пожалуйста, только не сбежавшего именно на ту ночь из сумасшедшего дома психа!), уголовника, то сохранит эти сведения в тайне. Вот именно. Однако, так или иначе, следует все выяснить!

1952-й год, 1954-й. Ага, вот и 1953-й.

Чарли с трудом вытащила том в светло-коричневом переплете. Он был тяжелее, чем казался на вид. Чарли опустила его на плоскую поверхность стола и открыла. Высохшие страницы переворачивались с резким шуршанием. Она забеспокоилась, как бы случайно не порвать их. Бун. Бут. Бутс.

Там оказалось десятка полтора Бутсов, все фамилии были еще по старинке напечатаны на пишущей машинке. Чарли пробежала глазами список и замерла, испытывая нечто близкое к замешательству при виде своего собственного имени, девичьей фамилии и даты рождения.

«Бутс, Шарлотта Лесли. 12 августа 1953 г. Номер учетной записи — 5А0712. Том № 388».

И это всё? Чарли испытала разочарование: она ожидала чего-то большего. Но ничего особенного тут, увы, не обнаружилось.

Чарли перечитала запись несколько раз, мельком взглянула на сведения об остальных Бутсах, размышляя, кто они такие и где сейчас. Интересно, сколько других людей разглядывали до нее ту же самую страницу и какие чувства они при этом испытывали?

Она отнесла книгу к столу клерка.

— Теперь вам придется заполнить карточку. — Он похлопал по одному из образцов, пришпиленных к обитой войлоком доске. — Бланки лежат вон там, на стойках. Вас удочерили до двенадцатого ноября семьдесят пятого года?

— Да.

— Тогда вам следует отправить запрос в отдел усыновлений ГРС. Главной регистрационной службы, — расшифровал он аббревиатуру, видя озадаченное лицо посетительницы. — Адрес есть на обороте. Они пришлют вам бланк заявления для усыновленных лиц и свяжутся с вами для собеседования.

— Собеседования?!

— Боюсь, что таков закон. Вы должны предварительно пройти собеседование. Если хотите, можете заполнить карточку, которую я вам дам, и мы сами перешлем ее в ГРС.

Чарли прошла к стойке, вытащила допотопную авторучку, которую Том когда-то подарил ей на день рождения, и слегка прижала кончик пера к бумаге.

И внезапно почувствовала резкий аромат мускусных духов. Чарли начала писать, но запах становился все сильнее, окутывая ее, словно некто, облившийся этими духами, наклонился над ее плечом. Она обернулась, но позади не было ни души: стойка, которая тянулась вдоль узкого коридора, оказалась абсолютно пустой.

Посмотрев на остатки нехитрого угощения, которое они прихватили на пикник, она, довольная, снова прилегла. Ее голова приютилась у него на груди, она вдыхала сладкие ароматы цветов и травы.

Его пальцы блуждали по ее волосам, в то время как солнце светило ей в лицо сквозь листву деревьев. Она закрыла глаза, и под веками заплясали красные пятнышки. Так приятно было расслабиться, слушая, как щебечут птицы, как легкий ветерок шелестит листьями, и воображать себя на берегу морю. Земля, казалось, слегка покачивалась, и ей представилось, что, потерпев кораблекрушение, они качаются на маленьком плоту посреди спокойного голубого океана.