Елена Блонди - Карты и сновидения [СИ]

— Рыбы купи? — мужчина встал метрах в пяти, поднимая бугристый пакет, зажатый в кулаке горловиной. С угла пакета капало, оставляя на ровном песке черные точки дырочками.

— Что?

— Утром ловил. Свежая. За сотку отдам, ну?

— Не надо. Спасибо.

Испитое лицо сморщилось, потом на него наползла хитрая угроза. Пакет качался, опускаясь, а рука снова вздергивала его повыше.

— Ездити тута. Городские, куды там. Денег полны карманы, да? Гребуешь у рабочего человека рыбки купить?

— Мне не надо, — Ирина отвернулась и пошла, стараясь не ускорять шаги, вернее, пусть он не заметит, что она идет все быстрее.

— А чего надо?

Вокруг встала почти вечерняя темнота, солнце увязло в густой облачной каше, не светило даже бледным кругом.

«Чего же мне надо?»

Она мерно шла, не волнуясь, что приставучий алкаш догонит, была так сердита, что казалось ей — пусть только рискнет дотронуться. Будет повод вынуть из карманов сжатые кулаки. От желания ударить даже зачесались пальцы. И она сбавила скорость, почти надеясь, что мужик, который поспешал следом, бормоча всякую ерунду насчет рабочего человека, наткнется на нее.

Но тот замедлил шаги, выдерживая дистанцию.

— А я тебя знаю, — заявил неожиданно, — ты ж пацана Корсакова баба! Спроси, спроси про Ваську Волчка, он тебе скажет.

— Что? — Ирина остановилась, хотя умом понимала, да ничего тут странного нет, все знают друг друга, и теперь вот в знакомцах ее культурного мужа с дипломом метеоролога этот потрепанный почти старик, с виду лет шестидесяти.

— Что? — удивился в ответ обретший имя собеседник, — что что?

— Что скажет пацан Корсаков? Про тебя?

— Про меня?

— Ты же Васька Волчок? — она хотела язвительно поинтересоваться, они решили еще кого-то третьего в беседу пригласить, вернее, четвертого, считая и Андрея, но поняла, запутает алкаша, и замолчала, давая тому время собраться с мыслями.

— Я, — согласился тот, выпячивая грудь под распахнутой черной курткой с засаленными краями, — первейший был тут пацан, меня весь берег уважал!

— Ясно. И при чем тут Андрей?

— Какой Андрей?

Глаза, неожиданно светлые на почти черном от загара лице, заморгали. Но через секунду додумался сам, расплылся в улыбке, одновременно щербатой и черноватой.

— Корсак малой, что ли? А я его нырять учил. Вон там, видишь, где чучка? — кривой палец поднялся, указывая скалу, похожую на колпак, напяленный поверх каменных нагромождений, — с чучки прыгали. То мало кто не боялся. Андрюха твой, на спор прыгнул. А я его научил.

Ирина представила на скошенной макушке скалы крошечные фигурки. И под ними — камни, уходящие в далекую воду. Мог ведь разбиться.

Воображение разворачивало последовательные картинки. Фигура мальчика, а рядом взрослый, плюет, цвиркая, ухмыляется, подначивает дурака. Безжизненное тело, вода бьет его о камни, а с пляжа бегут люди. Смятое лицо мамы Марины, и отец обнимает ее за плечи. Похороны…

Она тряхнула головой.

— Так чо, купишь?

— Что? Нет!

Она отвернулась и быстро пошла к уже близкому поселку, стараясь не смотреть на ту самую чучку, каменный колпак, съехавший на скалы.

— Тогда денег дай! Та стой же!

Преследователь выругался, грязно и уныло. Вдруг пришел ветерок, относя тяжелый запах старой одежды и перегара.

Ирина пошарила в глубине кармана. Вынимая смятую сотенную бумажку, протянула Ваське.

— На. И отстань от меня.

— Во! — удивился тот, пальцами подхватывая подарок, — класс. А хочешь если…

— Не хочу. И рыбу-то давай.

Ирина протянула руку, досадуя на последние слова, и на черта ей этот пакет? Куда с ним?

— Сто рублей! — заржал Васька, пряча полученную бумажку в карман, — а? А? Ладно, шучу. На свою рыбу. Я человек честный.

Навстречу им по границе травы и песка торопилась невысокая женская фигура. Солнце прорвалось через все грузнеющие тучи, осветило растрепанные каштановые волосы, повязанные маленькой белой косынкой.

— О… — Васька сделал шаг, поворачиваясь обратно, — да черт же ее…

— Куда? — срываясь на визг, крикнула женщина, держа у горла незастегнутое легкое пальтишко, — куда, я сказала!

Ирина пошла дальше, а женщина, искоса посмотрев, миновала ее, по диагонали спускаясь от дюны к полосе прибоя, шла быстро, увязая в песке черными полусапожками на дурацких квадратных каблуках. И оказавшись у Ирины за спиной, набросилась на Ваську с руганью и упреками, которые поднявшийся ветерок рвал, относя в сторону.

— Алкоголик чортов! — слышала Ирина, а после бормотание Васьки, его негодующий вскрик.

— Без продыха… — перебивала его женщина, — … глаза бы мои…

— Та ну, — отмахивался Васька и дальше снова бормотал сплошь, видимо, рассказывал о встрече, и наверняка снова вспоминал Андрея, которого когда-то учил нырять, когда тот пацаном еще…

Она снова поежилась, от этот стеклянной безжалостной открытости. И тебя посчитали! — пропищал в памяти противный голосок из древнего кукольного мультика, — всех посчитали!

А женщина — знакомая, вроде бы… Ирина вспомнила нелепую косыночку на пышно взбитых каштановых волосах. Это же продавщица, из магазина, которая карабкалась за конфетами. Понятно, почему лицо кислое и приветливости ноль, усмехнулась Ирина, проходя пустой берег уже в черте поселка. С таким муженьком, откуда бы радость, всю ее он сожрал, утопил в водке. А интересно, какой был тогда? Когда учил малого Корсакова прыгать с самой верхушки? Сколько же лет назад это было? Двадцать? Значит, ему сейчас сорок примерно, ну или сорок пять. Или поменьше?

Давать поменьше пропитому дядьке с редкими гнилыми зубами и морщинами на лице, до самых бровей залитом водочной тупой хитростью, никак не получалось. Но если Андрюшке было тогда лет тринадцать, или шестнадцать, и он — малой, значит Ваське Волчку могло быть и восемнадцать. Или почти тридцать, знаем таких, никак не вырастают, все в пацанах болтаются. А потом остаются ни с чем. И выбирают водку.

А не все ли равно? — спросила себя, уже подходя к валунам, которые загромождали подход к большой скале. И сама себе ответила, нет, не все равно. Потому что в доме Андрея было ощущение, что его там нет вообще. А тут, на песке, у воды, под скалой (и на чучке-верхушке, подсказала голова), он тут есть, и ей не удивительно, что первый же встречный вспомнил его.

Получается, приехала не зря. Ирина впервые с того момента, как села в утренний автобус, успокоилась, перестав раздражаться. Оказывается, она просто смотрела не туда, искала не там. Теперь можно прикинуть, куда пойти, и может быть, увидеть что-то, о чем расскажет ей место, где вырос Андрей. О нем расскажет.

В нагромождении скал, которые становились все выше, гулко билась и шептала вода, заливаясь в разломы камней и журчала, выливаясь обратно. Пакет оттягивал руку, которую Ирина держала на отлете, чтоб не намочить куртку. Узкие песчаные тропки уводили в разломы скал, полные черноты, что становилась еще темнее, когда выглядывало солнце, зажигая каменные верхушки.