Елена Блонди - Карты и сновидения [СИ]

— Как это? Я не понимаю. Я думал…

Неллет засмеялась.

— Ты говорил, из вашего языка. Утро умнее чем вечер.

— Утро вечера мудренее.

— Да. Я устала, Андрей и уже засыпаю. Отнеси меня в постель.

Он нес ее через огромное пустое пространство, гармонизированное ажурными ширмами, цветочными вазами, каменными чашами с прозрачной водой, над которой на ветках спали птицы, опустив маленькие головки. Далекая флейта вторила осторожным шагам. Принцесса, казалось, дремала на его руках, но перед самым шатром открыла глаза. Лицо, освещенное мягким светом, процеженным через слои кисеи, было наполнено терпеливой грустью.

— Ты должен вспомнить. Одну вещь. Андрей. Она все поставит на свои места. Я буду спать, а ты постарайся. Хорошо?

— Конечно.

Он стоял, не входя в шатер, где каждое слово их будет поймано кенат-пиной и передано для записи. Принцесса устала, но ему нужно спросить, давно собирался, но все не успевал.

— Нель? Я спрошу? Одну вещь.

— Спроси, мой весенний.

— Ты сказала, я стану твоим настоящим мужем… значит… То есть…

— Да. Мы будем ложиться в одну постель, и заниматься любовью. Тебе неприятно это?

— Н-нет. Нет, что ты.

— Я калека, Андрей. Я не могу тебя принудить любить меня.

— Подожди. Это другой разговор, и он глуп. Потом его. Я не закончил. Элле Даэд.

На светлом лице широко открылись глаза, в зелени которых — ни капли сна. Неллет ждала, не говоря ничего.

— Даэд, — повторил Андрей, — он точно меня ненавидит. Так?

— Ты уверен, что это одна вещь?

— Что?

— Ты сказал, хочу спросить, об одной вещи. А спросил о двух. О плотской любви женщины-калеки и красивого сильного мужчины. И о старом наставнике, страже часа элле Даэде.

— Да? — удивился Андрей, удобнее укладывая ее на руках, — и правда. Ответишь? Про Даэда?

— Утро вечера мудренее, весенний. Отвечу. Завтра.

Уже укладывая Неллет в постель, и говоря всякие пустяки, Андрей наклонился, поцеловать ее в прохладную щеку. Заметил, вспоминая ответы Неллет:

— Какой же он старый. Старики вовсе другие.

Неллет улыбнулась, не открывая глаз.

— Завтра, весенний. Тебе пора спать.

Посреди ночи Андрей проснулся в своей комнате на витке наставников, сел в узкой постели, всматриваясь в густой сумрак. Сглотнул и потянулся к столу, взял стоящий на нем простой кубок без украшений, отпил воды, привычно в который раз удивляясь ее вкусу — вроде бы никакому, но одновременно освежающему до легкого головокружения. Бережно вернул кубок на место и лег, уставясь в невысокий потолок.

Одна вещь, сказала она. Ты должен вспомнить одну вещь…

И он ее вспомнил. Вернее, увидел во сне, только что. Так ясно, будто все снова произошло. Будто ему снова двенадцать, или нет, тринадцать лет, голову печет дневное яркое солнце, ветерок гуляет по голым ногам, теребя широкие шорты. В опущенной руке — яркий расписной воздушный змей, из полупрозрачной бумаги, смирный, устал, налетавшись. А другая рука обнимает талию девочки, и ее кожа такая горячая, нежная. Купальник в цветные горохи, лицо с полузакрытыми глазами, поднятое к его опущенному лицу. Губы с трещинками от соленой воды и летнего зноя.

Они поцеловались, и медленный мед неловкого поцелуя наполнил его целиком, так что пальцы на ногах поджались, по локтям сбежали мурашки, а голова закружилась. Качнулись вместе и она, засмеявшись, сказала, словно извиняясь:

— Голова. Ой.

— У меня тоже, — голос был хриплым, не слушался. А еще совсем непонятно, что же теперь делать.

Андрей бережно опустил руку, на которой, казалось ему, навсегда останется память о коже, нагретой солнцем. Нашел пальцы, легонько сжал.

И молча они стали спускаться, она по узкой тропинке, он — рядом, проскальзывая сандалями по жестким кустикам полыни и соломенным ковыльным пучкам.

На середине склона, не сговариваясь, остановились, глядя на дымчатую линию горизонта.

— Ты видишь? — шепотом спросил он.

Девочка кивнула, глаза ее стали широкими, совсем зелеными, пальцы крепче сжали его руку.

— Я люблю тебя, — прошептал он еле слышно, надеясь, что она услышит. И боясь, что услышит.

Дальше он сказал имя.

Андрей снова сел в постели, потирая ладонью лоб. Он же помнил, то, что было когда-то. И ему казалось, память сохранила имя, обычное девичье, — Оля. А сейчас, когда вынырнул из сна, в голове истаивал шепот.

— Нель, — сказал он.

А она не успела ответить, только посмотрела, поворачивая к нему небольшое лицо с большими глазами, затененными выгоревшими до светлого золота ресницами.

Это была она? Там, на расстоянии двадцати лет от этой ночи, в беззаботном летнем дне, полном жары, сверкания, плеска волн, далекого смеха, и бесконечного шума жаркого ветра, который толкал по небесной пустоте горы облаков, белоснежных и прекрасных. Одно из них, на линии горизонта, на глазах вытягивалось, сминаясь и выравниваясь, превращалось в прекрасное воздушное строение, собранное из зыбких дисков и сложных спиралей. Башня принцессы Неллет. Сказка, которая оказалась реальностью. Об этом рассказал ему сон.

Андрей нашарил рукой плоскую кнопку в изголовье, и комнату заполнил мягкий свет, показывая строгую мебель, большую гравюру на стене (выбрал сам, самый огненно-алый закат из увиденных за полгода, запечатленный рисовальщицей по велению Неллет — для него), плотный занавес, отделяющий умывальный покой. Открытый шкаф с полками для одежды. И большой стол, занимающий почти все свободное пространство. На столе лежала незаконченная карта, прижатая по краям фигурными склянками с песком и цветными чернилами.

Натянув джинсы, он сунул голову в вырез просторной рубахи, наспех пригладил рукой волосы. И вышел, не выключая свет. Быстро пошел по витому коридору, ступил в шахту ближайшего подъемника, забыв о том, что днем вечно был не уверен, получится ли прыжок.

Сходя с невидимой воздушной подушки, ощутил под ногами гладкие плиты. И наткнулся глазами на холодный взгляд черных глаз под густыми бровями, чернота которых была смягчена сединой. Брови слегка поднялись, демонстрируя удивление, руки шевельнулись, удобнее ставя перо над развернутым свитком.

— Великая Неллет спит, — сухо сказал страж, пристально глядя Андрею в глаза, — да будут осенние сны принцессы легки и бестревожны для равновесия Башни.

— Будут, да, — кивнул Андрей, шагнув ближе, — прости, элле Даэд, мне срочно нужно поговорить с Неллет.

Теперь уже не только брови, все лицо Даэда выразило холодное удивление. Будто нерадивому ученику на уроке, он повторил:

— Великая Неллет спит. Никто не смеет нарушать сон принцессы.

— Даже ее муж? — с вызовом спросил Андрей.

Даэд аккуратно положил на подставку перо, блеснувшее чернилами на заточенном острие. Руки опустились, рукава скрыли ладони до самых кончиков пальцев.