Елена Блонди - Карты и сновидения [СИ]

Дверь снова хлопнула, Наташа вернулась, пламенея заново накрашенными губами. Веки за сильно наведенными ресницами покраснели. Дядя Дима с досадой крякнул, выразительно посмотрел на часы.

— Чаю, — заторопилась мама Марина, вставая, — Димочка, я тебе чаю, и поедешь. Автобус только через сорок минут. И тортика, давай отрежу. Ирочка, вот я поставлю тебе, на тарелке. Наташенька? А ты почему не берешь? Я старалася. Пекла.

Ирине хотелось стукнуть свекровь ложкой по лбу. Хотя с другой стороны, она понимала, не будет нескладных материных слов, толстуха дочка найдет другую причину для истерики. Пока она — Ирка — как сказал этот старик в скалах, «красивое тело», сидит за столом и трескает торт, не волнуясь о лишних килограммах.

— Что там с работой… — начала она.

— У Камю в романах очень сильно выражен экзистенциализм, — одновременно высказалась Наташа, с вызовом глядя на Ирину покрасневшими глазами, — а ты как считаешь?

— Я не читала, — коротко ответила та, вонзая ложечку в высокий кусок торта, украшенный цукатами.

Наташа удовлетворенно кивнула, рассматривая свой кусок и вертя ложечку в наманикюренных пальцах. Хмыкнула.

Куда уж тебе, перевела мысленно гостья ее мимику, одни гантели только и знаешь.

— Об этом еще у Кортасара хорошо сказано. В его «Лотерее». Но ты конечно, не читала тоже.

Ирина отпила горячего чаю, выкроила еще ложечкой прослоенных кремом тончайших коржей. По идее надо бы на пол харкнуть, рукавом утереться, сказать сипло что-то такое, быдловское. Про семачки. Но она прожевала торт и ответила ровным голосом:

— Русского человека в силу его природной романтичности всегда пленяли иноземные имена, пышные, загадочные. Особенно это касается латиноамериканской литературы. Кортасар, Борхес. Габриэль Гарсиа Маркес. Мигель Отеро Сильва. Ты читала Отеро Сильву, Наташа?

Наташа молча положила ложечку на край тарелки. Уставилась на торт, кусая алую губу. Ирина спокойно пила чай, мысленно благодаря двух посетительниц, продвинутых дам под шестьдесят, которые, занимаясь, болтали о литературе и психологии, смеялись совсем по-девчоночьи, и казались на двадцать лет моложе той же мамы Марины, наверняка их ровесницы. Перечисление пышных имен пленило тогда и Ирину, она взяла иноземные слоги на вооружение, повторяя их во время особенно трудных упражнений на растяжку. Вот, пригодились.

Отставив чашку, она приподнялась, собираясь откланяться и напоследок попросить о кошке. Но тут зазвонил телефон. Ирина глянула на экран, а на нее напряженно смотрела мама Марина, шепотом спрашивая:

— Андрюша, да?

— Гоша? Привет, — Ирина встала, делая извинительное лицо, вышла в коридор, успев заметить торжество на пухлом лице Натальи.

— Ты чего хотел? — пройдя над худенькой спиной Кирюши, сидящего у коробки, вышла на крыльцо, прикрывая за собой двери.

— Соскучился. Ты дома уже?

— Нет. Я же сказала, два дня. Или три.

— Епт. А я сегодня заехать хотел. Вечерком. Мне тут винища суперского приперли, думал продегустируем. Букет, то-се. А?

— Извини. Не могу.

— Чего такая? Злишься, что ли? Так ты сама не захотела. Мы чисто по-дружески съездили. Не веришь?

— Гоша, давай потом, а? Я не могу говорить.

— Стремаешься?

— Нет. Ладно, пока.

— На работу когда выйдешь?

— Послезавтра точно.

— Смотри, Ируся. А то начну прогулы ставить. Я справедливый, но строгий! — Гоша басом захохотал и, сказав, — чмоке, — отключился.

Ирина снова открыла дверь. Звонок случился удачно — повод не возвращаться за стол. Осталось сказать до свидания. И насчет кошки.

За дверью, над кирюшиной спиной стояла Наталья. Усмехнулась, глядя куда-то за Иркино плечо.

— Некоторые без мужчин, ну просто жить не умеют. Это генетика. И воспитание. Кирилл! Я сказала, делать уроки! Пойдем.

Мальчик встал, держа на руках котенка.

— Положи, — велела Наташа, стоя в дверях бывшей комнаты Андрея и Ирины, — немедленно. Он грязный.

— Он хороший, — возразил мальчик, но присел, опуская котенка снова в коробку.

— У тебя аллергия. Иди в комнату. Тетя Ира сейчас заберет. Своих.

— Заберу, — кивнула та, — до свидания, Кирилл. С днем рождения, Наташа.

С мамой Мариной попрощалась, как всегда, на крыльце. Та страдальчески оглядывала коробку, которую Ирина перехватывала, удобнее устраивая в руках.

— Ирочка. Та оставь ты ее. Под магазином вон. Ленка накормит, у нее вечно там хоровод. Собаки всякие. Хотя, собаки ж и сожрут. Дима. Дима, ты уже поехал? Ты деньги взял? Не потеряй, ты кошелек взял, что я тебе купила? А пакет взял?

Ирина пошла со двора. Дядя Дима догнал ее, закуривая папиросу.

— Домой повезешь? Я бы и оставил, да Царик — дурак дураком. Загоняет малого. Думаешь у нас почему кота нету? Ты на Наташку не злись. Дура она. Зад отрастила, шо баржу, теперь на всех злобится. А тут еще я подсуропил, когда плакала, на жизнь матери жаловалась. Ты, говорю, на Ирку глянь. Не девка — пава. За собой смотрит, чтоб Андрюха гордился. Извини, ладно.

Он сбоку посмотрел, как Ирина смеется и засмеялся сам, щурясь и стряхивая пепел согнутым пальцем.

— За то тебя люблю, что всегда в трудах. Как упала, так и поднялась. Повезло Андрюхе с тобой. Ладно, побежал я, автобус вон.

Он выбросил недокуренную папиросу и быстро пошел, немного кособочась и отмахивая шаги локтями. Ирина улыбалась вслед, с удивлением его словам о ней. Надо же. А тут жила — никогда толком и не разговаривали даже. Думала, никак он к ней.

— Тетя, — раздался с другой стороны сиплый мальчишеский голос.

Ирина повернулась, прижимая коробку к животу.

— Кирюша?

Он покраснел, как давеча мать, видимо, наследственное — легко краснеют. Опустил лицо, щуря глаза от дикого стеснения. Глядя исподлобья в сторону, сказал:

— Йоши.

— Что?

— Его зовут так. Котика маленького. Имя его. Йоши.

— С чего ты взял? Почему решил? — поправилась Ирина.

Худенькие плечи приподнялись, опустились.

— Йоши, — повторил мальчик, — я пошел. Мне уроки.

— Подожди, — она присела на корточки, укладывая коробку на колени, — хорошо. Пусть он будет Йоши, я согласна. Но ты мне пообещай. Приедешь в гости. Ко мне и дяде Андрею.

Мальчик посмотрел, наконец, открывая серые глаза под выгоревшими ресницами. Уточнил:

— И к Йоши.

— Конечно. Беги. Делать уроки.

Она поднялась. Мальчик протянул что-то в кулаке.

— Это тебе. Вам. Подарок.

— Спасибо, — Ирина, неловко освободив руку, приняла тонкий браслетик — бусины на грубом кожаном шнурке, — красивый. Сам делал?

Мальчик помотал головой.

— Нашел?

— Поймал. Он сверху падал. До свидания.

Но она окликнула его в спину, подождала, когда остановится, поворачиваясь.

— Кирилл! А кошку? Как зовут кошку?

Мальчик пожал плечами, глянул серьезно. И она увидела — очень похож на Андрея. Наверное, таким он и был, когда жил тут. У моря и скал.