Елена Блонди - Карты и сновидения [СИ]

Бумажек и старых фоток показалось мало. Так что, Ирка поехала туда, где Андрей рос. Где был таким же, как сейчас мальчик Вадик. Чтобы окунуться в реалии, понять лучше. Нормальный метод погружения. Не дураки, знаем. И языки так учат, и все прочее.

В Рыбацком выяснилось, что погружение какое-то странное. То ли не туда, то ли слишком глубокое. Но в любом случае, за эти сутки на берегу осеннего моря она узнала о своем муже больше, чем за пять лет совместной жизни. Узнала, что когда-то он дружил с мужчиной по имени Давид. В те приятные времена, когда дружба мужчины с мальчишкой не воспринималась угрозой. Три или четыре лета они провели вместе, совершая обычные летние дела. Рыбалка, купание, треп у ночного костра.

Почему Андрей не говорил ей о Давиде, и вообще о том времени? Это тоже новое знание, поняла Ирина. Он вообще мало рассказывал о себе, о детстве. О родителях и сестре. А потому что ее это не слишком интересовало. Даже если заходил разговор, как правило, Ирина начинала его сама, деликатно и спокойно указывая на то, что ей в его родне мешает. Старалась не обижать. Он и не обижался. Но и не заставлял присмотреться. Прислушаться. Понять. Ну да, такой уж он человек, первым никогда не полезет. Ни с любовью, ни с претензиями. Это ей и понравилось.

Она села, откидывая вдруг ставшую жаркой простыню. Да. Практически, она начала все сама. И продолжила сама. Ну, не ждать же у моря погоды. И отдалилась сама, постоянно опережая Андрея на крошечный, вроде бы незаметный шажок. Молчит? Значит, нужно подождать в стороне, когда скажет. Уехал? Когда захочет — вернется. И так далее. Получается, как бы предоставляя ему инициативу, она все равно отдалялась — сама. Что из этого следует?

— То, что сказала Тоня, — вполголоса резюмировала Ирина, снова падая на подушку, — сама наблюдала, как становимся чужими. Сама и позови теперь.

Поняв, что в размышлениях сделала круг, она сосредоточилась и стала думать дальше.

После встречи в скалах, где продавщица Ленка горько упрекала Василия за стремительно улетевшее время, события тоже ускорились, а еще сделались все более странными. Она увидела в столбе света мужчину. Может быть, это тот самый Давид? Похож, по описанию хозяйки отеля. И возраст. Тому сейчас где-то полтинник. Обнаженный в скалах, скорее постарше. Не телом, с физической формой у него все окей. Выражение лица, манера говорить. Голос. И еще этот надрыв, когда тоже — о потерянном времени. Как будто оно не просто потерялось, а умерло совсем. Ужасно, наверное.

Она вдруг вспомнила фильм, над которым рыдала в юности. О мужчине, который старился, пока любимая лежала в коме. А потом она очнулась, а ему — почти восемьдесят. Маленький старичок с дрожащими руками и седым пухом на голове. И прекрасная молодая девушка, которая помнит сильного молодого мужчину. Это было так чудовищно несправедливо, что тринадцатилетняя Ирка ревела, размазывая по лицу слезы. В полной ярости от понимания — есть вещи, которые не изменить, не исправить, и они — не обязательно смерть.

— Отвлеклась, — поспешно сказала себе Ирина, чувствуя, как защипало веки, — что там у нас дальше?

Но размышляя, понимала, не отвлеклась, ощущение было, что каждое лыко сейчас в строку, даже если это непрошеное воспоминание. Оно ведь тоже о времени.

Потолок расплывался и снова становился четким, показывая рифленые полосы — белые на белом.

Что-то наступает. Что-то скоро произойдет. Сердце забилось медленно и сильно, почти болезненно ударяясь в ребра, во рту пересохло.

Эти постоянные напоминания о времени. Об утекании его. Не обычные мысли, которые приходя т ко всем — ах, как быстро растут чужие дети, ах, кажется, только вчера… А другое, тревожное, как дальний крик о помощи. Что-то начало происходить, и она должна успеть. Совершить, сделать. Иначе опоздает. Может быть, насовсем. Но что?

Больше всего на свете не любила Ирина неопределенности, нечеткости, необходимости ловить ускользающее, неуловимое. Когда не знаешь, что за что его хватать.

Самым определенным во всем водовороте случайностей, воспоминаний и происшествий, было, пожалуй, повеление Тони. Позови. Просто поверь и позови. Во весь голос.

— Где? — громко спросила сумрачную комнату Ирина, снова садясь, — когда?

Голова насмешливо процитировала телевизионное: что, где, когда. Но она отмахнулась, сидела в постели, кусая губу, напряженно сводя брови. Нет, она не может выйти на берег, встать и заорать во весь голос. Хотя бы потому что не верит в результат. Андрей где-то там, за соленой водой, в тысячах километров. И что? Услышит? С таким же успехом он может услышать ее мысли, направленные к нему, это более реально, и для этого нет нужды бегать по песку или обрывам, голося во все горло.

— Мне нужен совет. Еще один…

Она сказала это вслух и вдруг сразу успокоилась. К словам Тони нужны еще чьи-то слова. Как с врачами. Диагноз одного лучше подтвердить мнением другого.

— Кто? — спросила она.

Самостоятельная хозяйка отеля Наталья, рассказавшая о мальчике Андрее? Его отец, который, оказывается, невестку любит и ценит — сам признался? Кирюша — еще один мальчик, еще одно отражение когдатошнего детства ее мужа… Унылая Ленка, которая осознала неумолимость течения времени… Кто тут еще выступил перед Ириной?

Маму Марину и Наташу она отвергла, не задумываясь. А попросил бы кто объяснить, сказала бы — глухая тут стенка, нет мне дверей. И на алкаша Василия как-то нет надежды.

— И слава Богу, — проворчала Ирина.

Вздохнула. Случайные встречные, которые могли бы оказаться не случайными, кончились. Разве что эти двое мужчин, которых она видела в скалах, все еще сомневаясь, во сне или нет. Белого спрашивать нельзя, он злой. И видит ее неправильно. Остается смуглый, жилистый, с раскиданными по плечам черно-серебряными прядями. Тем более, что все размышления упорно возвращаются к нему.

Если бы он настоящий, загадала Ирина, укрываясь и сонно моргая. И пришел бы снова, зачем он туда приходил-то…

Сон исчез. Как сдуло. Потолок будто приблизился, показывая длинные планки с режущей четкостью. Он приходил — спросить. Задать вопрос. А еще — стоял на месте, исполняющем желания! И она сама стояла там же.

Почему я не могу просто пожелать, чтоб Андрей вернулся?

Тоскливо спрашивая мироздание, она понимала, почему. Потому что не знала, точно ли она этого хочет. Ведь увидела вместо него — предателя Артура. Побежала, ручонки протягивая. А вдруг неверное желание сделает что-то плохое? Да и вообще, это нечестно. Андрей нечестности не заслужил. Он хороший.

— Еще, — Ирина садилась, нашаривала тапочки босыми ногами, упиралась руками в кровать, глядя перед собой и не видя тумбочку, стену, комодик.

— Там еще эти. Двое странных. Которые могли ответить смуглому на его вопрос. Может, и мне? Вопрос — это не желание. Я просто спрошу.