Елена Блонди - Ами-Де-Нета [СИ]

Тут все важно.

Даэд трогал рукой толстые круглые стволы, внутри которых мерцало что-то, пульсировало. Это же нечто, совсем отдельное от Башни. Значит, отсюда можно набирать, ну, к примеру, этой земли, чтоб выращивать в ней…

Он вспомнил свои же собственные слова, насчет питательного раствора. Чем он плох? Ну, ладно, не земля. А эти деревья? Они прочные и гладкие. Наверное, годятся, чтоб делать из них всякие вещи.

Вокруг слегка потемнело и невидимый шнур натянулся, стискивая мизинец.

— Подожди, а? — Даэд быстро оглянулся, — немножко. Мы не можем просто так улететь!

Ксиит кликнул, расправляя и складывая крылья, затоптался, кивая головой, щелкнул огромным клювом. А белый свет вокруг серел все больше. Даэд поднял голову. И увидел верхушки, которые смыкались над пустым колодцем круглой поляны. Как будто деревья клонились, разглядывая гостей. Или смыкались, как пальцы в кулак.

Он нагнулся, стараясь выдернуть пучок травы — хоть что-то забрать с собой, отсюда, рассмотреть и изучить, вернувшись. За спиной заорал ксиит. Раздался, заглушая его вопли, другой звук, совсем рядом, над головой. Даэд выпрямился, опуская руки с пучками травы. Ближайший ствол лопнул со стеклянным звоном, внутри что-то шевелилось, выскальзывая и щупая перед собой какими-то буграми и глянцевыми потеками, по которым пробегали влажные искры. И вдруг метнулось сверху к самому лицу Даэда, моргнув на конце потека, что стал плетью, влажным глазом, сочащимся прозрачной слезой.

Воображаемая петля стиснула основание пальца. Даэд отскочил, плеть задела плечо, упала, соскальзывая по локтю. Боли не было, но клочья серебристой ткани, которые она вырвала из мягкой брони, были окрашены ярким, красным.

Даэд побежал обратно, взлетел на спину, удачно ногой попадая в нужную выемку, зашарил второй, разыскивая. Руки держал перед собой, с пальцев капала кровь, растекаясь по перьям. А потом его прижало к спине и он, спохватившись, свалился ничком, натягивая на голову капюшон. Ксиит орал, уходя вверх почти вертикально, по сторонам, падая на белые ветки, кружились вырванные из крыльев перья, но Даэд не видел этого, и не видел, как зверь вытянул шею, в мощном рывке успев продраться через крошечное горло среди мешанины веток, обламывая самые тонкие, они падали вниз, звеня по другим, и беспорядочный звон вдруг слился в невнятный говор, полный слов — злых, укоризненных и насмешливых. Это он услышал. И поднял голову, когда все вокруг стихло, оставляя ушам лишь мерное дыхание больших крыльев.

Сел, стараясь поудобнее, это было нелегко с раскинутыми по спине зверя ногами. Наверно, Янне легче, у него кривые ноги, подумал и наклонился вперед, осторожно похлопав гладкие перья.

— Ты молодец. Вырвался. Спасибо тебе.

Ночь снова обступила летящих, мигая яркими звездами. Ксиит поднял большую голову, отягощенную клювом, и устремился вверх, так что Даэда откинуло назад и он, упираясь руками, приподнялся, смотреть, куда летят. Вверху и впереди маячил белый диск луны в знакомых темных пятнах. Летели так быстро, что Даэд моргнул, избавляясь от наваждения: казалось, луна приближается, но этого ведь не могло быть. Хотя… Знакомые пятна меняли очертания, ползая по бледно светящему фону. Три небольших слились в одно, поплыли, оформляясь, и чье-то лицо уставилось на них, мигая размытыми ресницами над сверкающими глазами. Знакомое лицо.

Даэд прищурился, потом широко открыл глаза, уставясь взглядом во встречный взгляд. На рисованной тенями и светом лице расплылась тонкая улыбка.

— Денна, — прошептал Даэд, ухватываясь за перья, которые встали торчком, — джент Денна.

Серые губы говорили что-то неслышное, а потом все исчезло, и вокруг ничего не осталось, кроме звезд. Со свистом обогнали ксиита маленькие тугие облачка, совершенно круглые, как мячи, один ударился о крыло, отскочил, запрыгал упруго. Ксиит негодующе крикнул. И складывая крылья, стал падать, согнул шею, уложив голову на спину. Даэд закрыл глаза, на секунду. А открывая, зажмурился снова, оберегая зрение от радужных вспышек. Полет прекратился. Внутри нехорошо сжималось, как при резких полетах, когда шнур выдергивал его из воздуха, подтягивая к полетной площадке.

Снова Даэд освободил ноги, скользнул по гладкому боку, спускаясь на новую поверхность. Вокруг мелькало и вспыхивало, метались цветные вспышки, касались скул и лба, щекотали, отпрыгивая. Такие… он отвел рукой комок, потирая пальцы, которые щекотало прикосновением. Такие — пушистые. Да что это? Животные? Или чьи-то птенцы? Может быть, семена гигантских растений, пущенные в полет созреванием?

Снова держа на пальце петельку невидимого шнура, Даэд пошел, стараясь не наступать на комки, которые шевелились под ногами. Присел, бережно раздвигая мягкое и пытаясь нащупать землю. Но ее не было. Внизу, под ногами была такая же шевелящаяся масса, только более плотная, будто падая, пушистые комки приминали друг друга.

В растерянности Даэд выпрямился, пытаясь хоть что-то понять. Зачем это все? Ему — зачем? Янне сказал, увидишь сам, и потом захочешь вернуться. Даэд не мог понять, что именно он видит. Но со вторым сказанным согласился. Невозможно бросить увиденное, оставляя его непонятым. От этого раскалывается голова. Не с чем сравнить, не к чему пристегнуть. Все это тоже находится внизу, под иглой Башни, уходящей в нижнюю дымку? И если так, что с ним делать, как поступать?

Один из комков, пушащийся синим и голубым, вдруг с мягким звуком лопнул, рассыпая светлую тончайшую пыльцу. Даэд взмахнул рукой, пытаясь отогнать мерцающие облачка пыли, не удержался, вдохнул, покачнувшись. Звон в голове стал невыносимым, а после вдруг стих, оставляя режущую ясность. Моргая, он вытер испачканную в пыльце руку, на бедре остались пятна крови, а на ладони она уже свернулась, и ссадины, нанесенные острыми ветками белых деревьев, подживали, засыхая.

— Иди к нам, — произнес приветливый голос, — нельзя сказать, что мы ждали именно тебя, но все равно рады. Как там наша упрямая дочь?

Вокруг уже не мельтешило, не прыгало, а был просто сад, в котором стволы деревьев, обычных, утопали в яркой зеленой траве, свисали на ветках шарами красные яблоки и желтые сливы, ярко белела на длинном столе парадная скатерть тонкого полотна. И сидели, вольно устроившись на удобных стульях, веселые люди. Денна махал рукой, поднимая в другой прозрачный кубок, полный рубинового вина. Улыбалась королева Ами, поправляя раскинутый по траве подол ослепительно-синего платья. И вообще все тут было ярким, цветным, казалось, каждому отдельному предмету и человеку придан был его собственный цвет.

Синее платье королевы, пепельно-голубые волосы под диадемой морозной голубизны, бледные руки с тончайшим оттенком наступающих светлых сумерек.