Елена Блонди - Ами-Де-Нета [СИ]

Янне ловко, как древесный мартынчик, перебрался на плоскость пирса, которая тоже стала привычной — широкой дорогой, языком, высунутым в пустоту. И упал на колени, допевая-выкрикивая последние слова песни-славословия. Руки простер к тонкой серебристой фигурке, а та, покачавшись, сложила свои над головой и вдруг взмыла, исчезая вверху. Вслед за ее напряженно вытянутыми ногами потянулась из тучи черная нитка, ниже все скручивалось, как великанский комок черной пряжи, ссучивалось в нить, утончалось, и утекало куда-то, теряясь в спокойном золоте предзакатного света. Даэд переминался на дрожащих ногах, с изумлением глядя то на Янне, стоящего на коленях, то на исчезающую огромную тучу. Еще несколько мгновений и — все. Чистое небо, такое тихое, мирное, и тишина вокруг. Полная, немыслимая тишина, такая совершенная, что он слышал биение сердца, свое тяжелое хриплое дыхание и даже дыхание Янне, который находился в сотне шагов от него.

За его спиной, а не сразу услышал, тихо пели охотники, как поют после тяжелой работы, сидя кружком и задумчиво глядя на сложенные усталые руки и на измученные лица напротив.

Скоро все выйдут, понял он, начнется обычная жизнь, до следующей охоты. И Янне, он встанет с колен и исчезнет, потому что у самого Даэда нет времени бегать за ним, нужно поскорее вернуться. Но кто спас Башню? Незнакомый охотник спрашивал, впервой ли Даэду. Такое уже бывало? Бывает, поправился он, идя к Янне, который по-прежнему стоял на коленях, опустив голову. Бывало и, похоже, не раз. Вот что происходит, когда внизу они сидят по углам и норам, прислушиваясь к летнему урагану, а после ставят на места упавшие вещи и бегут чинить внешние стены и ограждения.

— Кто? — спросил он, останавливаясь над Янне, — кто это был?

Тот поднял усталое счастливое лицо, так странно: с улыбкой, а в глазах плавает тоска.

— Великая Неллет. Да будут сны ее мягки и бестревожны, да? А я говорю, нет. Нет! Пусть сны Неллет будут грозовыми и дикими. Я справлюсь. И еще раз увижу ее.

Даэд молчал, не понимая, что отвечать. Неллет? Его Неллет, которая лежит там одна, устроив на груди высокий стакан с оранжевым соком. Иногда он вытирал ей платком краешек губ, она сердилась, потому что могла бы сделать это сама, хоть это, говорила ему, но он вытирал, потому что любил и хотел заботиться…

Янне легко вскочил, пританцовывая, толкнул Даэда обратно, туда, где уже изливалась из проема толпа охотников. Буднично озабоченные, парни подбирали сети, волокли добычу к шахте лифта, цепляли крюками мясные туши.

— Давай, парень, сейчас будем праздновать счастливое завершение сна. Напьемся, а?

— Мне нужно идти.

Даэд шагнул в сторону и увидел Илену. Та стояла у стены, смотрела на него через головы и плечи охотников. На девушке был лекарский комбинезон, в руках синяя шапочка сестры-врачевательницы. Он кивнул и быстро ушел к шахте лифта, шагнул, чувствуя спиной ее взгляд.

— Эй! — Янне схватил его за рукав, удерживая над пустотой, — ладно. Помнишь, ты обещал, рассказать Неллет обо мне? Рассказал, да? Теперь спроси, понравилась ей моя новая песня. Понял?

— Спрошу.

Даэд освободил руку и ухнул вниз, почти мгновенно оказываясь на уровне покоев принцессы. Не обращая внимания на суету, прошел комнаты — большие и маленькие, с внутренними лесенками, пандусами и переходами, на ходу кивнул нескольким элле, что озабоченно совещались, отдавая приказы рабочим, которые уже занимались внешней оградой покоев. И вошел в спальню, с радостью отметив — кажется, тут почти нет повреждений. Ни упавших предметов, ни разлитой воды. Или их тут вообще нет?

Поднятый быстрыми шагами ветерок колыхнул широкий рукав стража очередного часа, тот молча проводил глазами спину Даэда, мужа, одаренного привилегиями, поправил рукава и нацелил в свиток перо, блестящее чернильным клювиком.

А Даэд распахнул полог, путаясь в слоях кисеи. Встал в изножье огромного ложа, опуская руки.

Неллет спала. На ковре рядом с кроватью стоял высокий стакан, до половины полный оранжевым соком, на тумбочке толпились вазочки с десертом вокруг плоского блюда с пирамидой фруктов. Словно насмехаясь, увенчивала высокую горку яблок, ройявы, гранатов, роскошная виноградная гроздь лежала, не потеряв ни ягодки. Лишь одна, сорванная им для Неллет, так и осталась на самом краю столешницы. Не упала.

— Нельзя будить великую Неллет из сна летнего урагана, — прошелестел за мягкой стеной испуганный голос кенат-пины, — прости, весенний муж Даэд, нельзя будить великую Неллет из сна…

— Благодарю, саа-ийчи. Я не стану.

Он сел на край постели, задерживая дыхание, наклонился, осматривая спокойное лицо и сомкнутые веки, опушенные темно-золотыми ресницами. Ровный нос, впалые щеки, чуть приподнятая верхняя губа, так что виднеется белая полоска зубов — чуть-чуть. Аккуратно разложенные по мягким подушкам волосы — словно солнечные лучи свились в кольца и волны, обрамляя нежное лицо.

«Она видела сон. И нас в нем? Все это, что было сейчас, что грозило смертью, эти чудовищные отвратительные туши, визг, разрывающий головы, раны на телах охотников. Ее сон, в котором она — полная сил, могучая, летела, управляя движением Башни, не давая той потерять равновесие. Но тогда получается, я вижу ее сон вместе с ней? А Янне? А вообще все?»

— Или это мой собственный сон? — он шептал еле слышно, повинуясь правилам — никто не может будить принцессу Неллет, это грозит неисчислимыми бедами. Но одновременно так страстно желал, чтоб открыла глаза, кивнула или рассмеялась его глупости. Объяснила своим негромким, четким голосом. А вдруг?..

Он отклонился, упираясь руками в колени, обдумывая пришедшую мысль.

Вдруг нет ничего? Вообще ничего, а все вокруг лишь сон Неллет. Или его сон? И не было острова, их любви в маленькой хижине. Вообще ничего нет за пределами непрерывного колыхания светлых кисейных стен.

Его рука поднялась, тень от скрюченных пальцев легла на спокойное лицо принцессы. Что же будет, если положить руку на ее рот. Или шею. Сдавить. Заставить перестать видеть сны. Кто проснется? Она? Или он сам? И куда он проснется?

Он усилием воли сдвинул руку, положил на покрывало рядом с обнаженным плечом, будто чужую, почти мертвую. Сглотнул, пугаясь внезапного желания, которое вспыхнуло и исчезло. И снова наклоняясь, другой рукой отвел прядь волос над маленьким ухом. Тронул пальцем сверкающую на коже точку. Поднес к глазам. Чешуйка с охотничьего доспеха. Тонкий обрывок пленки, содранный камнем или зубом чудовища и пущенный летать в грозовой воздух. Такая малая мелочь.

Сидел, глядя на палец, полупрозрачная пленочка поблескивала успокаивающе. Ну что же ты, говорила глазам и мыслям, видишь, она там была. На самом деле. Каким-то непонятным для тебя образом. На то она и великая Неллет, чьи помыслы связаны с Башней, и не толкуемы людьми.