Елена Блонди - Ами-Де-Нета [СИ]

Две руки потянулись друг к другу, держа фигурки. Опустились на доску, пытаясь нащупать прорези и одновременно коснуться краями фишек.

Сердце Даэд пропустило удар, рука дрогнула, теряя фишку.

… - нежнее птичьего пуха, мой господин…

Он важно кивнул, стараясь не смотреть на свои сцепленные на животе руки. Корявые пальцы, унизанные перстнями. Болят по ночам. И лениво рассердился, удобнее устраивая грузное тело в мягком кресле. Рабыня. Пусть красавица, мало ли у него красавиц. Совсем молодая, — и такого добра у него полный женский сад. Но ни одна не заставила вспомнить о возрасте. О том, что когда-то эти пальцы были тонкими и сильными. Молодыми. А брюха, выпестованного десятилетиями пиров и роскошных трапез, не было вовсе. Чем же она другая?

Веки тяжелели, он отчетливо ощущал, как они наползают на глаза, хоть раскрывай их во всю ширь. И щеки. Наверняка висят, как у старого пса. Да что с ним? Ребенок, которого не было на свете пятнадцать лет тому. Девчонка без мозгов, бутон, бессмысленный еще звереныш. И ему неловко, что она увидит его, своего повелителя. Стариком.

— Приведите, — голос надтреснуто отозвался внутри головы, такой — чужой и одновременно свой голос, с которым Даэд прожил семь десятков лет, привыкая к его изменению.

«Голос постарел вместе со мной…»

— Ее готовят, мой владыка. Новые одежды…

— Ведите в чем привезли.

Он расцепил руки и выпрямился, укладывая их на пухлые бархатные подлокотники. А потом увидел ее в проеме распахнутых парадных дверей. В толпе рабынь, что расступались, оставляя девушку в одиночестве.

Босая. В домотканом покрывале, туго обернутом вокруг груди.

«Ее я буду любить. Пока не умру. Благо, осталось совсем недолго».

— Так ты говоришь, что…

Даэд открыл глаза, опуская их на раскрашенное поле доски. Там, среди варварской роскоши колонн и статуй толпились нарисованные люди, смуглые, с гладко забранными под чеканные обручи волосами, кто-то в пышных полосатых одеждах, другие — в крошечных набедренных повязках. И на лестнице, ведущей к богатому трону — две фишки, сцепленные руками, такие чуждые среди изысканного рисунка. Но плотно закрывающие зазоры прорезанного для них отверстия.

— Это… — Даэд пытался собраться с мыслями, чтоб задать верный вопрос, но было сложно, мысли двоились. Торжествующая печаль грузного старика, облеченного абсолютной властью, не хотела уходить. И он посмотрел на свои руки. Молодые руки с сильными пальцами.

— Убери. Не бойся, теперь оно в памяти. Теперь я.

Даэд с трудом вытащил фишки, подал белую Неллет. И послушно закрыл глаза, напрягаясь, чтоб встретить нового двойника.

Неллет наощупь скользнула рукой над самой поверхностью новой доски. Почти уронила фишку, накрывая ее слабой ладонью.

…подалась ближе к зеркалу, внимательно глядя на блестящие губы в перламутровой помаде. Прицелилась и точным движением поправила уголок губ, закрыв карандашик, бросила его в сумочку.

— Ну? — повернулась, изгибая талию и подмигнув наклеенными ресницами, — думаешь, устоит?

Девушка у большого окна пожала плечами, кивнула одобрительно, разглядывая подругу. Но сказала вредным насмешливым голосом:

— Говорят, ему нравятся скромницы. Домашние такие. А еще говорят, он до сих пор обедает только с мамой. Водит ее в рестораны, каждый день.

— Пф. — Неллет отряхнула шелковую блузку, подумала секунду и расстегнула еще одну пуговку, так чтоб виднелось нежное кружево, — от скромниц отучим, маму приручим. В первый раз, что ли.

— Оставила бы щенка, дорогая, — посоветовала вторая, идя следом за стуком каблучков к двери, — он только из Академии, рвется работать. А нам с тобой до трансформации несколько месяцев, все равно уйдем.

— Мешать работать не буду. Но после работы и щенкам нужен отдых, так? Отдых, достойный прекрасного пса лучшей породы. Успею. Посмотришь, милочка, через три дня он будет приносить мне палку, по команде.

Они рассмеялись, и смех оборвался. За углом стены шагнул навстречу и прошел мимо, кивнув, высокий парень в хорошем костюме, держа в опущенной руке толстый портфель.

— Кажется, он все слышал. Теперь держись, подруга.

Неллет не услышала шепота, стояла, глядя перед собой. А внутри продолжала смотреть в только что встреченные глаза. И знала, он тоже, удаляясь по гулкому коридору, смотрит на нее. В нее. В самое сердце.

Игра длилась. Даэд не слышал шепота кенат-пины, который следовал за их негромкими словами, не передающими сути увиденного: они с Неллет просто обменивались короткими фразами, отмечая начало очередного изменения. Вытащить доску, не глядя, что на ней, провести зажатой в пальцах фишкой, опуская ее — почти всегда точно в прорезь. Открыть глаза, убеждаясь, что обе фишки, сцепясь, снова нашли свое место, двойное, в картине очередного мира. Миры снов, думал Даэд, всматриваясь в незнакомые картинки, но иногда узнавая их. Никогда не из реальности, всегда — приснившиеся ему когда-то. Переводя испытующий взгляд на безмятежное, но одновременно слегка напряженное лицо Неллет, убеждался — какие-то из картин снились и ей.

Их было так много, что через полтора десятка карт Даэд перестал пытаться запомнить. Она сказала — все остается в памяти, напомнил себе. И просто вынимал очередную доску — шероховатую с изнанки, гладкую с расписанной стороны.

Иногда картины пугали чуждостью. И это было мучительно не тем, что они опасные и чужие, а тем, что сознание раздваивалось. Оранжевый мир, полный хлюпающих звуков, от него к горлу подступала легкая тошнота, но одновременно геометрический объем Даэда гармонично вписывался в плоскости и линии красных оттенков, меняясь вслед за изменением звуковых волн. Чужое — и полностью, естественно свое. Места рождений и проживаемых жизней, в телах или сущностях, их заменяющих. Что общего было в этих бесконечных вариациях, ограниченных лишь количеством убывающих в стопке картонок, а так — именно бесконечных? Этот вопрос Даэд задавал себе после, лежа в узкой постели маленькой комнатки на витке советников и стражей. И сам себе отвечал, почти не сомневаясь — душа. Две наших души, поселяемых или живущих в бесконечных отражениях миров, то практически точных, а то измененных до полной неузнаваемости.

Стрелок и хозяйка. Мальчик и девочка. Мужчина и женщина, сцепленные картонными ручками в единую двойную фигуру.

А сейчас, когда игра шла и шла, он задавал себе другой вопрос. Мы все время побеждаем. Фишки находят место, не теряя друг друга. Так чего же мы ищем, перебирая одну за другой картонные доски?

На одной из них был нарисован прекрасный лес, с поляной, где на фоне серой скалы сверкал радугой водопад, упадая в широкий ручей. В ручье прыгали цветные рыбы. Неллет, касаясь пальцем вставленных в мягкую траву фигурок, подняла на Даэда вопросительный взгляд. И он, помедлив, отрицательно покачал головой. Нет, не здесь. И она кивнула, убирая руку, чтоб он вынул фигурки, готовя их к новому путешествию.