Елена Блонди - Ами-Де-Нета [СИ]

— Желания. Их необязательно оформлять и сплетать, запуская процесс исполнения через вассы. Агейя не сумела сохранить себя в чистоте помыслов. Думаю, она не виновата в смерти мужа. А вот в желании приблизить его смерть — да. Потому решила, что ей не место в башнях плетельщиц.

— Мало ли, чего пожелает человек сгоряча, — возразил Даэд, — она же не сделала ничего, для того, чтобы…

— Простой человек — да. Но не плетельщица. И не рисовальщик. Все сложилось так, как сложилось, муж мой Даэд. Иди ко мне. Я устала говорить.

Ночью Даэд лежал рядом со спящей Неллет, глядя в ажурный потолок, с которого спускались тонкие плети с листьями и цветами. Он уходил по ее просьбе, когда, усталая, она задремала после их трудов, вдруг спустился на жилые витки и бродил там, переходя с торговой площади на игровые площадки, потом на уровень спортивных состязаний. Оставаться в своем жилище было невмоготу, мысли тяжелели, становясь неудобными, казалось, они толкаются и ворочаются внутри, требуя, чтоб их, наконец, додумали и материализовали. Это все лето, думал Даэд, подставляя ладонь под струи фонтана, а за спиной бегали дети, смеялись, окликая друг друга. Горячее лето, которое уже прошло свой пик и опускается к осени, но разве скажешь, что она близко. Воздух напряжен так, что кажется, тронь, и порвется с треском. Будто что-то требовало немедленного решения, будто истекали намеченные кем-то сроки. Он не знал, кем и какие, но ощущал себя в десять раз более взрослым, чем, когда они только начинали записывать рассказы Неллет.

— Совмещение, — сказала она недавно, и пояснила в ответ на его вопросительный взгляд, — мы почти добрались до моих шестнадцати там, на Острове. Тебе сейчас столько же. Хорошо, чуть больше. И я еще не рассказала об изменении и том, что последовало за ним. Но уже скоро. В моем рассказе мне будет шестнадцать, которые так и остались со мной. И тебе сейчас столько же. Это влияет.

— Я понял, — иногда Даэд злился на слишком подробные объяснения.

Тем более, объясняя, Неллет молчала о чем-то еще. И сердце Даэда подстукивало, торопя и волнуясь, а вдруг она не успеет?

Он усмехнулся, пытаясь исполниться недоверием к своим страхам. Не успеет что? Дорассказать, пока не придут осенние сны? Но ранняя осень не забирает принцессу целиком, она будет просыпаться достаточно часто. Время есть. Будет. Так почему же ему кажется, что оно течет все быстрее?

Сейчас, лежа и слушая тихое дыхание, он думал, Неллет знает что-то, о чем не сказала ему, и это что-то нужно совершить вовремя. Он волнуется, успеет ли она. Не зная, что именно задумала.

Он повернулся, в слабом свете от желтоватых стен разглядывая профиль с полуоткрытыми губами и маленьким ровным носом. Нашел ее руку на шелке покрывала и осторожно накрыл своей рукой. Закрыл глаза.

И сразу же открыл их, чтоб не упасть с неудобной корявой ветки. Сел прочнее, ухватываясь свободной рукой за обломанный сук, заросший понизу мелкими жесткими листьями. Осторожно поджал ноги, чувствуя, как по спине побежали суетливые мурашки — внизу клубился рваный туман, открывая могучий ствол и корни, разбросанные по воздуху. Над пустотой.

Напротив возникла повозка, санаты вертели лупоглазыми головами, складывая и выпрямляя членистые лапы. Джент Денна опустил поводья, оглядывая Даэда с легкой улыбкой.

— Ты изменился, маленький муж принцессы. Общение со зрелостью не проходит без следа. Для некоторых. Для любящих, например. Нравится чувствовать себя стариком, дженти Даэд?

— Я не старик, — голос скрипнул, корябая горло. Руки затряслись, слабея, ветка будто сталкивала его, становясь скользкой.

Денна нагнулся, вцепляясь взглядом в растерянное лицо Даэда, и вдруг, вытягивая губы, ухнул, топнул, раскачивая повозку. Резко разошлись над тентом с сиденьями веера радужных крыльев.

Смех Денны стремительно удалялся, оставаясь над головой, рядом проносился корявый ствол с чешуями толстой коры, мелькали врезанные в древесину надписи и знаки. На мгновение Даэд застрял в развилке корней, насыпавших ему за шиворот мелкой земляной крошки, проваливаясь, в последней попытке удержаться обжег ладонь о живой, мечущийся в тумане корень. И полетел вниз, уже еле слыша насмешливый крик сверху:

— Что там, в нижней пустоте, под вашей драгоценной Башней? А, маленький муж высокородной…

Ребенок орал, краснея маленьким личиком, и Даэд с облегчением передал его в подставленные женские руки. Вытер пот со лба и рассмеялся. На охотах не было так страшно, как сейчас — держать новорожденного, боясь уронить или неловко повернуть.

Женщины обступили ту, которая приняла младенца, смеясь, делали там что-то свое, правильное — плач утих, сменился довольным бормотанием. Даэд приосанился, кашлянул, чтоб сказалось сразу — веско и торжественно. Открыл рот.

И оказался в глубокой воде, дернулся, разводя руки и молотя ногами. Уцепился за борт лодки, другую руку поймала жесткая рука, подтаскивая его ближе.

— Сетку давай, — прохрипел сиплый голос, — ну, нормально так нанырял. Мотай еще.

Рука исчезла, Даэд от неожиданности погрузился с головой, хлебнул, отплевался, болтаясь в быстрой воде, которая гладила обнаженное тело холодными струями. Свирепо посмотрел на смутные фигуры в лодке, что склонились над сеткой, не обращая на него внимания. И набрав воздуха, нырнул, сводя перед собой сомкнутые руки. Плывя вниз, старался не оглядываться на мелькающие вокруг тени. Нужно просто плыть, повторяя охранные заклинания, знал он. Тогда эйзы примут его за своего, не тронут. Не порвут, как порвали в прошлом походе молодого Каламисатта, жаль парня, совсем еще мальчишка.

Плохие мысли, строго остановил он себя, касаясь руками илистого дна, выбирая из мягкого грунта раковины и складывая их в пустую сетку на поясе, плохие, нельзя думать их тут, внизу.

А лучше…

Женщина встала, прошла к столу, свет облизывал крутые бедра, пересчитывал грани камней на цепочках, опоясывающих талию. Светильники помигал и огонек выровнялся, вытягиваясь к низкому потолку узким хвостиком с ниткой копоти.

— Сестры ждут, господин, — женщина повернулась, приподнимая ладонями груди, разукрашенные золотом и басмой вокруг сосков, — велишь пригласить?

— После, — ответил он, распахивая тяжелый халат, чтоб она увидела — его желание снова с ними обоими, — вернись в постель.

Он успел войти в горячее влажное нутро, хватая ее плечи потными руками, прижал к себе, вдохнув душный аромат вымытых маслами черных волос.

И зарычав, изо всех сил ударил соперника лбом по носу, крикнул торжествующе, услышав, как хрустнула кость. Отбросил наземь, утверждая грязную ногу на его животе, задрал морду и завыл, рассказывая лунам об очередной победе.