Андрей Дашков - Войны некромантов

Седьмая пуля врезалась в лобную кость Хаммерштайна, но не достигла мозга. Граф ударился затылком о каминную полку и начал оседать, представляя собой прекрасную неподвижную мишень.

Илия Каплин все еще улыбался. То, что он увидел во дворце губернатора, потрясало воображение, но посланнику сибирского клана не суждено было этим воспользоваться. Пистолет в руке зомби на долю секунды сместился влево. Каплин очень некстати находился рядом с Хаммерштайном. Две пули из оставшихся пяти попали ему в живот.

Во время страшного, захватывающего дух падения на спину он вдруг с безжалостной ясностью понял, что у него не будет жены. Вообще ничего не будет. Огненный шар взорвался в кишечнике, и черное пламя боли поглотило Каплина целиком.

Хаммерштайн, потерявший за несколько последних мгновений пару десятков килограммов, получил еще одну пулю в голову, и эта пуля уже обладала полноценной убойной силой. Оставляя щедрые следы своего серого вещества на великолепных изразцах антикварного камина, он опустился на колени, а два следующих заряда отбросили его на медную решетку.

Раздалось громкое шипение, с которым испарялась кровь. Граф уже ничего не чувствовал. Пламя оказалось очень близко от его невидящих глаз...

В это самое мгновение на Марту Хаммерштайн обрушилась депрессия неизмеримо более глубокая, чем самый холодный из кошмаров. Ей стало тоскливо, страшно, одиноко. Внутри было пусто, и в этой мертвой пустоте душа выла, как зимний ветер. Она потеряла что-то навсегда, и теперь уже бесполезно было думать о том, как называлось утраченное...

Гомесу все-таки удалось совершить самое изощренное из своих убийств.

...Зомби все еще двигался, несмотря на то, что очередь из «штайра» почти снесла ему голову. К Габеру с некоторым опозданием присоединились его «мальчики», и совместными усилиями они превратили Гуго в ходячее чучело, волочившее за собой лохмотья костюма и собственной кожи. Карл расстрелял три обоймы, прежде чем мясо стало наконец отваливаться от костей зомби, а сами кости и суставы были повреждены настолько, что скелет начал распадаться на фрагменты. Потом эту вздрагивающую кучу гниющего мяса лизнул язык огнемета...

Рудольф стоял в стороне и не участвовал в паническом перемешивании толпы. Только что другой зомби выполнил часть его работы, и Руди до сих пор не понимал, считать ли это подарком судьбы или началом новой аферы психотов. Если верно последнее, то принесенная жертва была поистине королевской, вернее, имперской... Где-то очень далеко отсюда, на другой стороне мира, от Рудольфа ждали ответного хода. Но еще никто не мог предположить, какие последствия будет иметь совершенное только что двойное убийство.

"...А ведьма вдруг стала очень-очень маленькой, не больше мизинца, прыгнула в свой калебас [25]и укатила в нем. Вслед за нею взмыла в воздух страшная свита льюпс-гарупс [26]в плащах из черной кожи... И никто не узнал, почему маленький Крой лишился своей тени, а его Неерда превратилась в жабу..."

Когда Руди закончил рассказывать свою сказку, мальчик уже спал. Он с удовольствием рассказал бы другую историю, менее пугающую, но других он не помнил. Да и эта вывалилась из него без всякого участия сознания. Он воспроизводил ее, как магнитофон.

Не удивительно, что и этой ночью мальчик спал неспокойно. Рудольф смотрел на его лицо, освещенное луной. Оно искажалось и разглаживалось в соответствии с сюжетом неведомого кошмара...

Личный транслятор губернатора, десяти лет отроду, обладал слишком подвижной и неустойчивой психикой, и это было плохо. В первую очередь – для него самого. Рудольф с сожалением осознавал, что ребенок вряд ли протянет долго. Его отравят тайные враги, или же он просто медленно сойдет с ума в изоляции. До сих пор Руди делал все, чтобы этого не случилось... Он задернул штору, скрывшую окно и бледную зимнюю луну, плывшую за бронированным стеклом.

Зомби тщательно запер дверь, ведущую в маленькую камеру, находившуюся по соседству с его спальней. После этого он окунулся в зеленоватый сумрак. Мягкий свет просачивался сквозь абажур из ткани. На кровати лежала Марта Хаммерштайн, демонстрируя свою неприкрытую наготу. Ее ноги были раздвинуты, и Руди видел ненасытное увлажнившееся лоно.

Он сбросил халат и лег на холодные шелковые простыни. Его любовница и сводная сестра была раздражена, и он знал причину.

– Зачем тебе этот мальчишка? – спросила она с неприязнью.

– Я уже объяснял. Он принимает сообщения из столицы.

– Здесь ВСЕ принимают сообщения из столицы, – Марта не скрывала своего презрения к человеку, которому был необходим живой протез.

– Верно, но до меня они доходят в искаженном виде.

– А мне ты доверяешь?

– Частично.

– Что значит – частично?

– Это значит, что мне нужен мальчишка.

– Черт тебя возьми! – она потянулась за сигаретами. Рудольф смотрел на ее портсигар. Грубая, хотя и золотая штучка. Ремесла приходили в упадок, и даже ювелиры уже были не те, что в прошлом столетии. Для психотов мало что значили драгоценные камни и металлы; их женщины тешили свое тщеславие, используя для этого десятки новых способов... Некоторое время Руди вяло думал о том, откуда взялись в его сознании эстетские рудименты.

Марта продолжала ругаться:

– Выродок! Ничтожество! Кретин! Может быть, ты просто гомик?

– Ну, если бы это было так, ты бы уже знала. И пожалуйста – заткнись. У меня завтра тяжелый день.

– Не только у тебя, – неожиданно присмирев, сказала Марта. Она положила сигарету в пепельницу и начала подкрадываться к нему. Руди не понравилось, как она произнесла это.

– Говорят, ты убивала своих любовников?

– Да, милый, – она блеснула улыбкой в полутьме. Белки ее глаз были розоватыми, как облака на закате. Нежные губы прикоснулись к его груди...

– Ты можешь попытаться убить и меня.

– Я не настолько глупа. Подожди немного. Когда представится удобный случай... – ее язык проник в его рот.

В том-то и дело. Утром Рудольфу предстояло лететь в Мюнген на церемонию официального вступления на пост, и он не сомневался в том, что ее люди попытаются убрать его по пути... И все же она была прекрасной любовницей. Он понял, что ночь будет бурной. Его это мало беспокоило – он уставал гораздо меньше обыкновенных мужчин.

После того, как Марта заснула, он вернул дыханию прежний ритм и притворился спящим.

В последнее время у него возникали мысли и сомнения, которые он привык считать привилегией и проклятием живых. Возможно, часть из них была галлюцинацией. Возможно, таким кажется «изнутри» приближающееся безумие. Но он существовал уже слишком долго для зомби. Клетки его тела обновлялись примерно с такой же скоростью, как у окружавших его людей. У любовницы, знавшей каждый квадратный сантиметр его тела, до сих пор не возникло ни малейших подозрений... Единственный человек, который мог бы объяснить ему эти парадоксы, находился вне пределов досягаемости, и даже попытки связаться с ним при помощи малолетнего транслятора ничего не дали.