Ярослав Веров - Иррационариум. Толкование нереальности [litres]

– Какая еще жизнь и смерть? Пропустите меня!

Женщина оказалась нервная. Ну, я в салоне еще и не такое видала. У нас даже одна дура билась на полу в эпилептическом припадке.

– Слушайте внимательно! Моя подруга была невестой Станислава Вишневецкого. Теперь поняли?

– Невестой?

– Да, их его мамочка познакомила и настаивала на свадьбе. А моя подруга влюбилась, как ненормальная. Она сейчас в больнице, даже там пыталась выброситься из окна.

– И чем же я могу помочь? Я не психиатр! Пропустите!

Я – не из сопливых. Я, наверно, скорее из жестоких. Но должно же быть на свете хоть какое милосердие! Эта женщина, Света Урнова, оказалась безжалостнее, чем я могла предположить.

– Вы можете помочь! Если поедете туда со мной и скажете Диане, что ее жених – законченный пидор! Пусть она разозлится хотя бы! Мне не поверит, а вам…

– Да пропустите же! Я закричу!

– Кричите на здоровье. Если с Дианой что-то случится, я пойду к следователю Семенову и прямо скажу – ее можно было спасти, но из-за истеричной идиотки…

– К Семенову?

– Да, он же ведет дело о смерти Вишневецкого. Я с ним уже встречалась, он меня знает…

– Вы говорили с Семеновым?

Я поняла, что случайно нашарила болевую точку. Может, и стоило бы отступить, но Света Урнова меня разозлила.

– Говорила, конечно. Я же собирала информацию о Вишневецком. Если будете утверждать, что он не пидор, а белокрылый ангел, то имейте в виду – я все знаю про секретную квартирку в доме на Энгельсовской, где он жил с Алексом Диневичем и куда водил мальчишек.

– Сплетни собираете?

– Какие сплетни?! Я сама там видела Диневича с Сергеем Дорониным, они оттуда вещи выносили…

Света Урнова быстро прикрыла рот ладошкой. Так делают дети – а этой девочке было, пожалуй, за сорок. Я все еще не понимала, чем могла так ее испугать.

– И вы рассказали Семенову?

– Конечно.

– Боже мой, что вы натворили… что вы натворили…

Ее качнуло.

Хорошо, что я успела ее подхватить.

– Таблетка… – прошептала она. – Таблетка… в сумочке…

Тут-то я мысленно возблагодарила нашу массажистку Зосю. Она всех нас приучила пить воду – хоть по глоточку в час, но – чистую хорошую воду. И у меня в сумке была маленькая, на треть литра, бутылочка.

Усадив Свету Урнову на ступеньку у двери подъезда, я достала воду, а сама она – пузырек с таблетками. Ее руки дрожали, я помогла высыпать на ладонь крошечный желтоватый диск, закинуть его в рот, поднесла к губам горлышко бутылки.

– У меня – сердце… – сказала она, приняв лекарство. – Мне нельзя волноваться… Когда Славку нашли… когда я узнала… меня «скорая» с работы увезла…

– Может, вызвать? – предложила я.

– Нет, я немного посижу, пройдет…

– Отвести вас домой?

Тут в ее сумочке зазвучала музыка. Я знала мелодию – когда водила маленького Лешку в театр, ему очень понравился «Щелкунчик», и мы за зиму трижды этот балет посмотрели. Рингтоном Светы Урновой был «Танец снежинок». Ишь ты, подумала я, возвышенная натура…

– Да, Жанчик… – сказала Света Урнова. – Да… Нет, со мной все в порядке… Ты можешь прямо сейчас приехать? Да, прямо сейчас… Давай, скорее…

– Я побуду с вами, пока Доронина не приедет, – пообещала я. Мой блистательный план привлечь Свету Урнову к спасению дурынды Дианы провалился, на душе было погано.

Значит, я могу рассчитывать только на Аринку… А не позвать ли Аринку? Я знаю о подвигах Вишневецкого только с ее слов, и мне могут справедливо сказать: это слухи и сплетни. А она часто с ним встречалась, знает все имена!

Я достала смартфон.

– Ариш, ты сейчас не очень занята?

– Сижу дома и матерюсь, – был ответ. – Поссорилась с Гешкой на ровном месте!

Спрашивать про Гешку я не стала.

– Можешь сейчас подъехать на бульвар Суворова? Такси оплачу.

– А что такое?

– Разгребаюсь с нашим дорогим покойником!

– А как Диана?

– Пока в больнице. Я ей еще ничего не говорила. Вот, пытаюсь упросить Свету Урнову пойти в свидетельницы. Ариш, приезжай.

– Понятно… Ну, не ради тебя – ради Алекса приеду. Алекс золотой парень. Вишневецкий у него немало крови высосал. Я как раз с Алексом сегодня говорила. Он тоже никак не поверит, что Стасик – человек-дерьмо. Жди! Буду подъезжать – отзвонюсь.

Урнова сидела на ступеньке и очень осторожно дышала. Я подумала: если она теперь вздумает идти домой, то не пускать – нельзя, и пускать – нельзя, мне нужно, чтобы она хоть познакомилась с Аринкой. А вот когда разом явятся Аринка и Жанна Доронина, тогда-то и начнется бедлам!

Но этот бедлам необходим – я чувствовала, что без него правды не добьюсь. Хотя я уже перестала понимать, зачем мне эта правда.

Мысль о Диане больше не вызывала во мне злости. Ну, задержалась девочка в развитии, ну, тронулась рассудком на почве застарелой девственности, чем тут поможешь? Разве что еще раз посулить чертей покойному полковнику.

Мы молчали.

Света Урнова искоса посмотрела на меня снизу вверх и повторила загадочные слова:

– Боже мой, что вы натворили…

– Ну, что, что я натворила?!

– Вы все испортили…

– Что я могла испортить? Я вас впервые вижу, а ваш друг Вишневецкий отправился на тот свет без моего участия, у меня алиби есть – когда Доронина дала ему оплеуху, я сидела на работе, меня по меньшей мере восемь человек видели…

Над подъездом горел фонарь, да еще свет из окон падал на ступеньки. Когда Урнова сидела, повесив голову, я видела ее макушку в вязаной шапочке и могла различить все петли крупной рельефной вязки. Она резко подняла голову и так на меня посмотрела – я чуть не отпрыгнула. Но она не сказала ни слова.

А я вспомнила такое же загадочное молчание Аринки, когда зашла речь о смерти Стасика.

Что-то обе эти женщины знали, знали – и молчали.

Но что?

Если Вишневецкого убил кто-то другой – отчего все, словно сговорившись, переводили стрелку на Жанну Доронину?

Запел мой коммуникатор. Я выдернула его из кармана в надежде, что это Аринка. Но меня искала Ольга Константиновна.

– Дишенька не у вас?

Я хотела предложить ей посмотреть на часы, потому что не сразу поняла: наша дурында ухитрилась сбежать из больницы. И одному Господу ведомо, что у нее на уме: отомстить Дорониной, броситься в реку или – то и другое в прямой последовательности.

– Звоните в полицию! – приказала я. – Немедленно! Она же Бог весть что может натворить! Как ее упустили?

– Не знаю!

Вот только этого мне сейчас недоставало: Диана в больничном халате и шлепанцах где-то бродит, уверенная, что со смертью Вишневецкого ее жизнь кончилась. Каким же сукиным сыном был этот Стасик! Видел же, что имеет дело с великовозрастным ребенком, с девочкой! И продолжал свою мерзкую игру – лишь бы мамочка была довольна и ничего не пронюхала!